Подписаться на RSS-ленту
 ”Написать ”Поделиться ”Записать ”Показать ”В ”Поделиться

Внимание!

Это старая версия сайта, которая не обновляется и носит информационный характер.

Для перехода на новый действующий сайт нажмите сюда >>

Из одной реальности в другую. Белград-Приштина-Тирана. Печать
04.08.2011 16:29
Автобус из Белграда на сербский юг, в город Косовская Митровица, отправился ровно с началом новых суток. На белом борту контрастно выглядят слова «Космет превоз»,  «визитная карточка» перевозчика. Космет — усечённое название двух исторических областей: Косова и Метохии. «Косово» означает «край чёрных дроздов», «Метохия» — это «монастырская  земля». Там истоки всего сербского сегодня: монастыри с X века, памятники древности, места исторических событий,  сакральные имена. Там, на Косовом поле, произошла  эпическая битва с турками.

Количество немногочисленных пассажиров этого ночного рейса будет убывать по мере нечастых остановок. Последняя из них в суверенной Сербии — это городок Рашка. Именно отсюда пошла сербская государственность, здесь утверждалось православие. 1200 лет бега времени...

Когда забрезжил тусклый рассвет, из полумрака стали выступать горные склоны: покрытые щетиной безлистого леса, припорошенные снегом. Косово — будто небритое лицо усталого от бед, невзгод человека, блюдущего траур.

Но в Косовской Митровице впечатление таково, что её 25 тысяч человек населения живут в условиях полного благополучия. Они не только регулярно посещают Белград (13 автобусных рейсов в сутки), но и различные города Европы. Косовская  Митровица — это многоэтажный современный город, пусть и небольшой. Видимо, живёт он не только активной дневной, но и ночной жизнью: явно не остаются внакладе добытчики тары в мусорных баках, которые принимаются за каждодневную работу в городе первыми. В это время у тротуаров ещё заняты все места для парковки, гаражей в нашем понимании для личного автотранспорта нет, так как оставленным где угодно машинам ничто не угрожает. Их очень много, и впечатление таково, что автомобиль имеет каждый.  Когда утро позовёт уже всех к делам — работе, учёбе, обращаешь внимание на ухоженных, безмятежных детей, с охоткой спешащих в школу. В многочисленных городских магазинах, салонах, фруктово-овощных маркетах полное продовольственное и товарное изобилие. Мнится, будто попал в то пресловутое общество «потребителей», цель которых — потреблять, потреблять, потреблять... И ничего более.

Это одна реальность. Из неё попадаешь в другую меньше чем через час. Мы едем с местной учительницей русского языка Славицей Лазович в село Баньска, где она работает. В сельской школе 70 учеников, директора зовут Миленко Лукович. Это человек пожилой, невесёлый и какой-то усталый. Он не хочет со мной говорить как с русским журналистом: «О чём угодно, только не об этом». Хорошо понятно, о чём  «об этом». «Сербы погибли в Косово! — даёт волю своему чувству директор. — В России православных сто миллионов. Где они были раньше?  В России поля — по сто километров. Россия богатая страна, а русские сиромашны. Почему?» Директор не стал продолжать и уже спокойно достал из шкафчика крепкую ракию: «Из винограда, сам делал. Угощайтесь...»     

Меня зовут старшие ученики, восьмиклассники, на урок. Он посвящается моему приезду в Косово и их школу. Будущее этих ребят выглядит обеспеченным. Они живут на родной земле среди своего народа. Если захотят, то продолжат учёбу в государственном университете, который переехал (или, жёстче,  —  эвакуировался) в Косовскую Митровицу из Приштины.

В этом вузе на различных факультетах учатся несколько тысяч студентов. Они имеют отличные условия для учёбы, отдыха и спортивных занятий. Беженцы с юга вправе рассчитывать на бесплатное общежитие и другие льготы. Заведующий кафедрой русского языка Абдула Ахмушевич уходит от прямого ответа на мой вопрос о количестве изучающих русский язык студентов. Он утверждает, что их становится больше по мере расширения экономических отношений, говорит о «живых связях». Последний тому пример — в один из городов центральной России ездила большая группа студентов.

Недавно университет в Косовской Митровице проводил прямо-таки грандиозную международную конференцию по Космету —  под названием «Косово и Метохия в цивилизационных течениях». Её содержание сведено в пять увесистых томов. Никакого желания листать их у меня не возникает. В который раз энергии у учёных хватит, чтоб до песчинки просеять политую кровью землю, перебрать все головешки и косточки. Но мне сейчас непонятно, для чего это нужно сербам  —  снова доказывать не единожды доказанное и, главное, в чём искать позитив? В Косовской Митровице, кажется, учтены все местные сербы, погибшие от рук албанцев. Их 170 человек, эти фамилии хранит обелиск на берегу реки Ибар.

Одно из государственных министерств в Белграде — по делам Косово и Метохии («Министарство за Косово и Метохиjу»). Оно призвано защищать интересы сербов и других лиц неалбанской национальности, как сказал мне в своём кабинете специальный советник министра Владимир Йовичич. Он раскрыл передо мной реальность: полномочия его ведомства территориально ограничены рекой Ибар, «дальше к югу институции работают слабо».

Косовская Митровица — административный центр не маленького по местным меркам района, больше 100 километров с севера на юг. Он имеет прямую связь с материнской Сербией, без каких-либо оговорок составляет с ней единое целое: 95% жителей — сербской национальности. Председатель Косовскомитровицкой общины Раденко Неделькович мне рассказал, что экономика всего северного района Космета достаточно эффективна, здесь развита горнорудная промышленность (олово, цинк, золото, серебро), производство грузовиков и железнодорожных вагонов. Главная задача сейчас — юридически избавиться от навязанного извне статуса. Французский контингент KFOR (аббревиатура образована от слов «Kosovo Fors») международных сил по поддержанию мира уже сокращён до минимальных размеров. Парадокс в том, что местная полиция  —  это  структура квазигосударства Республика Косово. Всё вместе — натовский военный контингент и чужая полиция — прямо-таки уникальный случай протектората над районом, который административно подчинён Белграду. Правда, в полиции служат «свои люди» — местные сербы, и им доверяет народ.

С левого берега реки Ибар видится мир противоположный. Дело даже не в минаретах и призывах к молитве в установленный час. Там тоже Митровица, но другая. И другая  реальность. Перед тем  как в неё попасть с сербской стороны, чувство таково, будто нужно превратиться, как в русских народных сказках, то ли в робкого козлёнка, то ли в серого волка.
Всё же лучше оставаться самим собой.

Центр другого мира — город Приштина, всего в 40 километрах к югу. Попасть туда возможно  в маленьком старом микроавтобусе за небольшую плату в сербских деньгах. В ту реальность окунаешься «без раскачки»: на выезде из албанской Митровицы есть кладбище, и твои соседи-пассажиры грустно вздыхают при виде поваленных православных надгробий. И хотя шофёр-серб не подвергается явной дискриминации на дороге, всё равно думаешь, что на его место ни за что не сел бы.

В Приштине будто меняются какие-то полюса. Здесь другие люди — албанцы, или шкиптары, как они сами себя называют. И произносят название этого города с другим ударением, иначе, чем в Сербии. Здесь другой язык. Другие деньги (евро). Здесь не принимается ни один телеканал из Белграда. Здесь непривычные уличные названия. И отличные от всего знакомого ранее персонажи для почитания.

В центре Приштины, как и в Белграде, —  пешеходная зона, это бульвар Матери Терезы (она была албанкой). В начале этого бульвара, напротив элитной гостиницы Grand Hotel, памятник какому-то местному герою, нашедшему свой конец в 1998-м. В Приштине главные городские улицы названы именами президентов США Буша и Клинтона. Здесь «армия освобождения Косова» (UҪK) имеет не террористическое клеймо, а героический ореол, и есть улица UҪK. Здесь на удобном новом автовокзале парень меланхоличным фальцетом зазывает пассажиров в автобус: «Феризай, Феризай...» Не знаем мы такого города — «Феризай». В веках утвердилось название Урошевац. Но сегодня, как говорит сводка статистики, в городе имени сербского царя Уроша проживает 0 человек сербов.

Косовские албанцы и сегодня с уважением относятся к личности давно ушедшего югославского руководителя Тито. Великий хорват никогда их не обижал, начав с того, что после Второй мировой переселил 100 тысяч сербов из Космета в Воеводину, к северу от Белграда.

В центре Приштины — стена с фотографиями погибших албанцев, почти все мужчины. На войне было как на войне. А в Белграде, в другой реальности, я посетил общество «похищенных и пропавших лиц в Косово и Метохии». Его председатель — Верица Томанович. Её мужа, который летом 1999 года был директором медицинской клиники в Приштине, прямо с рабочего места  какие-то люди увезли в неизвестном направлении, что случилось на глазах британских военных из контингента KFOR. Судьба Андрея Томановича до сих пор неизвестна. Как неизвестна судьба многих других —  не обязательно сербов, а, например, цыган, даже турок. Подобным образом их лишали свободы, а потом, вероятно, жизни.  Всего пропавших было 1303 человека, большинство —  ещё до начала агрессии НАТО против Югославии в 1999-м. Существует 4 группы в этом списке: пропавшие и ненайденные, разными путями освобождённые, погибшие и захороненные, признанные погибшими... Сегодня поиски продолжаются в контакте с албанской стороной. Те тоже ищут своих...

Верица Томанович рассказывает историю двух братьев, которых с 1998 года безуспешно разыскивает их мать. Братья Тодор и Лазарь Костичи были высажены из своей машины и в числе 16 других сербов отвезены в лагерь UҪK. Какое-то время спустя их автомобиль был найден в подмосковном городе Королёве. В обществе Верицы уже не надеются на Интерпол и, ухватившись за этот факт, как за соломинку, просят, чтобы наша газета как-то помогла в поисках.

В Приштине существует представительство (канцелярия) Посольства Российской Федерации в Белграде. Большой трёхэтажный особняк, будто корабль под трёхцветным государственным флагом. Идти к нему из центра — как раз по улице UҪK. О Белграде, о Сербии снаружи никак не сказано. Россия относится к числу тех стран, которые не признают Республику Косово, и потому привычно вынуждена лавировать. Наши мне говорят, что в Приштине проживает 40 человек сербов. Возможно, их чуть больше, так как слышал я и другие цифры, но какая в том разница? В году 1999-м, поворотном для новейшей истории Космета, их в Приштине проживало 30 тысяч. Население этого города сегодня — 500 тысяч албанцев, а возможно, и все семьсот. Последнюю цифру назвал мне местный таксист, в таких вопросах безусловный авторитет.

Приштина выросла в современный европейский город «балканского типа», при котором ещё турецкое архитектурное прошлое зачастую эклектически объединяется с настоящим — башнями из стекла, бетона, более современных материалов. В Приштине и её окрестностях  много строят, прокладывают транспортные коммуникации, автострады. В Старом городе, где есть несколько турецких мечетей, много мелких магазинов и лавок. В центре, на проспекте Б. Клинтона и др., сплошь офисы, супермаркеты, реклама для богатых клиентов, торговые представительства, агентства  зарубежных компаний, авиаперевозчиков, иностранные посольства, международные школы. В Приштине очень много таксистов, ожидающих часами клиентов. Там, где есть  «International» — в названиях или по смыслу — в одном «пучке»  колыхаются флаги США, ЕС, входящих туда стран, «универсальный» албанский — красного цвета с двухголовым чёрным орлом — и флаг независимой Республики Косово.

Я побывал в Грачанице, около 10 километров от Приштины. Грачаница — это объект Всемирного наследия ЮНЕСКО: монастырский городок с храмом Успения (XIV век), внутри его сохранилась фресковая живопись более раннего периода, так как храм был построен  князем Стефаном Милутином на основе раньше существовавшего. На монастырской стене у входа — остатки колючей проволоки, которая теперь снята.

Она же, Грачаница, — большое село, центр  крупного сербского анклава в Косово. Главная его улица — это дорога, ведущая из Приштины мимо монастыря на  восток и далее в Сербию. Центр Грачаницы — как в любом небольшом сербском городке, где есть всё, включая банкомат, выдающий евро. Но здесь легитимны и сербские динары. Отличие от Сербии только в том, что другая полиция, да ещё в центре местный штаб международных сил по наблюдению за порядком. Какой-то человек близ продуктового рынка, с целью выяснить что-то, обращается ко мне таким знакомым в России словом «земляк», но, услышав, что я иностранец, русский, теряет ко мне интерес.

В Грачанице, как и в любом славянском селе, у людей приусадебные участки, огороды, домашняя живность. Слишком уж неказистых домов не видно. Есть особняки в два и даже в три этажа. Подобные сербские анклавы в нынешнем Космете можно пересчитать по пальцам. Но только они надежда на то, что сербы как народ на этой территории сохранятся. Ведь полсотни человек (или меньше) их в той же Приштине не могут вырастить детей в родной социокультурной среде. Значит, прервётся связь поколений и как частица народа они скоро исчезнут.

Шкиптарское государство Косово — парламентская республика. Около 70 тысяч сербов, проживающих в анклавах, на недавних выборах в парламент были представлены 9 партийными объединениями (у албанцев 8). Сербы и получили в парламенте 9 мест, а также 1 пост вице-премьера и 3 должности министров из общего количества 18.

В шкиптарской Республике Косово, по идее финна Ахтисаари, кроме албанского, официально принят сербский язык — язык «национального меньшинства». Он заметен, так как служит дублёром в названиях официальных организаций и на дорожных знаках.

В Приштине сформированы  все структуры независимого государства. Понятно, по чьей воле так было сделано, но это факт, который нельзя игнорировать. Здесь создано правительство с министерствами и другие властные институции, СМИ, полиция. Кстати, она же, косовская полиция, круглосуточно охраняет главный сербский памятник на Косовом поле и фиксирует всех его посетителей. Он по периметру ограждён, и свободно к нему не подойдёшь.

По преданию, 28 июня 1389 года победа над турками была близка, и уже поскакали гонцы, чтобы известить о ней соотечественников, но... В самый решительный момент, как и на Руси, сказалась разобщённость князей, предводитель сербского ополчения Лазарь был пленён и погиб, предпочтя «царство небесное» земному. В Сербии дата битвы, несмотря на прошедшие века, всегда отмечается широко. Это своего рода великий поминальный день. Главным в памятной дате для сербов является не поражение, а стойкость и храбрость их прадедов.
 
Кстати, у албанцев есть свой эпический герой борьбы с турками 15-го века, — князь Скандербег. Совладать с ним им так и не удалось. Потому исторических противоречий нет в том, что священный для сербов монумент сегодня охраняет полиция Республики Косово.

В семидесяти километрах от Приштины находится город Призрен — исторический центр Метохии и нынешней Рашско-Призренской епархии Сербской православной церкви. Церковь —  зачастую единственная возможность для официального Белграда как-то влиять на ситуацию, ободрять людей в современных гетто, где светские институции из Белграда «работают слабо». Точнее — не работают вовсе. В Призрене осталось 18 человек сербов. В году 1999-м, который принимаем за отсчёт, число их приближалось к 10 тысячам.

В Призрене прекрасный исторический центр, где многое сохранилось от турецкого средневековья: мост через горную речку, мечеть, питьевой фонтан (хаммам) в центре небольшой площади. В близком соседстве с мечетью — православный кафедральный собор. Однако на самом видном месте здесь «новодел» — брутальное изваяние местного «Басаева». Поэтому центр безнадёжно испорчен. Это не всё: поднимаюсь по крутой улочке в гору — там полуразрушенный, брошенный храм. Памятник XIV века, храм Спасителя, связанный с деятельностью царя Душана Сильного, был подожжён в марте 2004 года. Немецкий силовой контингент, который видел происходящее, спокойно допустил это. И вновь берём тот же «год отсчёта», когда Космет оказался под международным протекторатом и сюда были введены миротворцы НАТО: с того времени было разрушено, полностью уничтожено более сотни православных храмов, монастырей.

Правительство России недавно подтвердило своё решение, принятое ещё до кризиса,  —  выделить средства на восстановление разрушенного в Космете. Беда в том, что разрушенного слишком много.

В Призрене договариваюсь с таксистом о проезде в Албанию. Таксисты — истинные граждане мира: хоть здесь, хоть в Приштине язык межнационального общения для них —    сербский. Косовские таксисты будут довольны, что их очередной пассажир — из России, русский.

Реалии конфликтного по своему статусу Косова таковы, что не угадаешь заранее: я ездил везде, где хотел, ни разу не достав паспорт, —  без проверок на дорогах и улицах, без регистраций в городах. Никому не было дела до пассажиров автобуса «Космет превоз» из Белграда. А тут — государственная граница, международный КПП, в окне человек в форменном кителе. Следует вопрос на сербском: «Чем занимаешься, шеф?» Да не всё ли равно, чем? Клацнула печать — и в моём паспорте стандартная отметка о выезде из страны, Республики Косово. Поскольку Сербия и Россия не признают такую республику как независимое государство, теперь отметину эту хоть вытравляй. А по всем правилам — паспорт  теперь подлежит обмену. А мне ведь ещё в Белград возвращаться, затем в Москву... Вот уж действительно — хождение из одной реальности в другую.


ТИРАНА БЕЗ ТИРАНОВ
 
 
Диктатура Энвера Ходжи в Албании официально развенчана как историческая эпоха, культ личности осуждён. Кто такой Энвер Ходжа? Это была личность, без сомнения, выдающаяся. Идеолог коммунизма «с албанским лицом» в течение 40 лет. Герой партизанской борьбы, руководитель антифашистского сопротивления во Вторую мировую. В Югославии был Тито, в соседней Албании — Ходжа.

Небольшая балканская страна Албания выступила против фашизма уже в 1936-м, послав в республиканскую Испанию десятки своих добровольцев.  Вторая мировая началась в Польше и почти одновременно в Албании, в том же 1939-м. Итальянцы бежали отсюда в 1943-м, немцы не по собственной воле оставили Албанию в 1944-м. 29 ноября — дата полного освобождения страны от гитлеровской оккупации.

В Национальном музее есть экспонат, из которого, как утверждает табличка, был застрелен сам Муссолини. Экспозиция на тему борьбы с фашизмом в 1936 — 1944 гг. занимает большой музейный зал. Она проникнута духом героизма и гордости за то время. Молодой, интеллигентный Энвер Ходжа присутствует на фотографических карточках. Здесь его личное оружие и кожаное пальто. Честь и хвала за этот зал руководителям современной Албании, за то, что не пересмотрена та эпоха с точки зрения конъюнктурной идеологии. Всего несколько лет назад весь послевоенный период Энвера Ходжи был вынесен из музея, сам диктатор не только лишился места в своём мавзолее, с перипетиями он отправлен в посмертную ссылку куда-то прочь из Тираны. Деятельность партии его последователей запрещена законодательно. Кстати, в пустом  мавзолее потом было устроено кафе «Мумия». Но и оно теперь закрыто.

Был ли на самом деле жестоким и бездушным тираном Ходжа? Скорее, нет. Вероятно, сказались годы борьбы против внешних врагов, его сознание не могло перестроиться, и он  превратил страну в единый военно-трудовой лагерь. Всякий «опиум для народа», включая религию, был запрещён. Люди имели немногое и жили как в большой казарме. Компартия заботилась об их безопасности: в городах, деревнях, в чистом поле, в горах были построены, выдолблены десятки тысяч бомбоубежищ. Они и сейчас остались, только приспособленные под другие нужды. А тогда страна работала на свою армию и флот.

Албанию лучше читать самому и с чистого листа. Даже совсем недавние, в 21-м веке написанные путеводители устаревают на глазах. Примерно за двадцать лет страна совершила революцию не только в смене власти, но и в своём развитии.

Современная автострада в трудных горных условиях проложена от границы Косова к столице Тиране, в другом направлении она будет доведена до Приштины. Запоминается прекрасно оборудованный туннель на этой дороге. Она явно построена «навырост»: пока что движение по ней редкое.

В пригороде Тираны присутствует какая-то восточная энергетика: много шума и хаотического движения. Потом это ощущение проходит. Вы находитесь в Европе, в столичном городе, который темпераменто развивается, строится, учится. На улицах много студенческой молодёжи, совсем не видно оборванцев. Воспитание Ходжей албанцев  в атеистическом духе, вероятно, сыграло положительную роль в том, что в стране нет религиозных фанатиков, а приезжему нет нужды подстраиваться под какие-то местные обычаи, которые существуют только в мечетях. Впрочем, албанцы народ многоконфессиональный, в Албании достаточно и православных храмов, а на  городских улицах — в одежде, манерах — албанцы в массе своей атеисты.

Какой-то свой особенный колорит Тиране и другим городам Албании придаёт не исчезнувшая здесь профессия чистильщика обуви. В людных местах столицы они одновременно продавцы разной мелочёвки, разложенной здесь же на асфальте. Какая-то «кастовая» грань не разделяет чистильщика и его клиента, нередки сценки, когда мастер прерывает свою работу и оба с увлечением начинают обсуждать что-то.

История Албании в прошлом веке так складывалась, что зачастую новая власть не оставляла камня на камне от предшествовавшего периода. Жаль. В сегодняшней Тиране есть, например, бульвар имени короля Зогу, которого в 1924 году авторитетом оружия привели к власти русские эмигранты во главе с полковником Миклашевским. Потом какое-то время они служили его силовым обеспечением. Но о той страничке в истории ныне напоминает только название бульвара. Хотя бы это, потому что при Ходже не было вообще ничего.

Нельзя, просто нерационально всё старое менять на новое. Вот, например, в Тиране сохранились кварталы домов, построенных при Ходже. Не знаю, как внутри, но снаружи эти  коробки в несколько этажей — крепкие, выстроенные на совесть. Между ними во дворах — бункера-убежища. Если в ближайшие годы они снесены не будут, то в дальнейшем их ценность как туристического объекта будет возрастать, только нужно как следует раскрутить этот «сайт».       

Самый центр Тираны, который отчасти сформировал Ходжа, останется в любом случае. В нём, в отличие от многих столиц, запечатлелись вехи разных времён. Историческая градация — от турецкой мечети XVIII века к монументальному по размерам Национальному музею эпохи Энвера.. Впрочем, не стоит время на месте, вскоре будет сдан оригинальный объект — параллелепипед из стекла и бетона, вершина которого больше, чем основание. Уже сейчас эта башня служит ориентиром, где находится центр, для приехавших в Тирану впервые. Стройка вплотную подходит  к скверу с фигурой героя-партизана албанского сопротивления во Вторую мировую — собирательный образ. Тот, кто задал туркам острастку примерно за 350 лет до постройки мечети, также поблизости — князь Скандербег (он же Георг Кастриоти). Площадь вокруг памятника вся изрыта: реконструкция, стройка, вся Тирана, вся Албания — это стройка современной европейской страны.

Не зря летом Албания отменяет визы для россиян, море здесь не уступает тому, что в странах бывшей Югославии. Вполне вероятно, что через 3 — 5 лет курортная инфраструктура Албании будет не хуже, чем в более северной Черногории. Да и во внутренних районах туристам есть на что посмотреть.

Я, например, отправился поездом из Тираны в город Эльбасан — в поисках свидетельств древней сербской культуры. И сразу оказался в другой реальности.

 Машинисту старого чехословацкого дизеля опасно набирать ход — вагоны начинает болтать из стороны в сторону. Диспетчерской регулировки движения теперь нет,  прежние семафоры — будто застывшие истуканы с двумя дырками вместо глаз. На станциях — брошенные товарные вагоны, кое-где сошедшие с рельсов, частично разобранные боковые пути. Через шлагбаумы на переездах может переступить даже ребёнок, и неизвестно, кто их выставляет. После тиранского вокзала в считанных шагах от одноколейки тянутся дворы обывателей, открытые для обозрения из окна. Почти в каждом — «кусочки» природы с несколькими субтропическими деревцами, трепыхающаяся стиранная одежда, нередки спутниковые тарелки на крышах стандартных, уже новых коробок. Не таких, как при Ходже. Но будто старых времён ещё свалки мусора где попало, засыпанные им берега речек. И — то тут, то там бункера-убежища, по прямому назначению албанцам, к счастью не послужившие, но на которые пошло больше бетона, чем на всю линию Мажино.

Эльбасан интересен туристам с разных сторон. В 1974 году там был построен крупный металлургический комбинат, который назывался «Сталь партии». Искомый памятник я нахожу в окрестностях этого города. Это монастырь Святого Иоанна (XI век), в котором от предательской руки погибли правитель сербско-черногорского княжества Дукля Йован Владимир и его благоверная Косара.

 ...У меня было предчувствие, что я встречу такого человека в Тиране. Иначе вообще зачем  было ехать в Албанию? Поставь миллион других человек на одну чашу весов — и этот один  перевесит. Его зовут Джофар Рокай. Он получил военное образование в ленинградском вузе, разумеется, отлично говорит по-русски. На родине служил штурманом на дизельной подлодке, вполне надёжной для своего времени, которую Советский Союз после общей нашей победы над фашизмом передал Албании. Команда насчитывала шестьдесят человек, могла выполнять многоцелевые задачи. Всего ВМФ Албании имел 4 таких субмарины — большая сила. Черноморский флот России сегодня имеет одну. Джофар Рокай — человек из военной элиты Энвера Ходжи. В путеводителях по Албании после встречи с ним я более не нуждался.

Джофар Рокай хочет побывать в новой России,  приехать в тот же  город, но уже с новым названием — Санкт-Петербург. Влечёт его нечто большее, чем ностальгия по ушедшему времени. Но и она тоже. В послевоенное время во всех школах Албании преподавали русский язык. Теперь организованно не учат нигде. Когда уйдут наши старые друзья, как Джофар Рокай, кто придёт им на смену?  
 
 
*      *      * 

В Сербию я возвращался другим путём. Ранней весной обычная здесь картинка — сев яровых. Без никакой техники. Как в дедовские времена, семена рукой разбрасывают по участкам. И вспомнился тот сельский учитель из косовского села: «В России поля —  по сто километров, а русские...» И его фраза «сербы погибли в Косово». 

Когда утром в рабочий день выйдешь на улицу в Приштине, то увидишь энергичных европейцев, спешащих кто на службу, кто на работу, кто на учёбу. Дети-школьники учатся в школах «своей страны», и малыши другой жизни не помнят Шкиптарскую Республику.

Косово сегодня признали десятки стран мира. Пусть это меньшая часть зарегистрированных в ООН, но во главе их — главные «игроки» в мировой политике. От стратегии своей эти не отступятся. В то же время реальность такова, что в искусственно созданном государстве почти половина жителей не имеют постоянной работы, пятая часть — в бедственном положении. Что в Косово нет современных производств и эта республика не проживёт без своевременных подачек. Преступный международный бизнес, на котором кто-то делает громадные состояния и который стал головной болью для всей Европы,  всё же не главный  источник для экономики.

А в отношениях между Белградом и Приштиной не так уж всё безнадёжно. О том говорит хотя бы то, что между этими городами есть регулярные, каждодневные рейсы — той же компании «Космет превоз». Албанцы получают международные паспорта в Белграде для поездок в те государства, которые не признали независимость Приштины. А если будут воссозданы современные производства, то, вероятно, в основном работать там станут сербы.  
 
Подобная структура занятости исходя из национальных особенностей известна нам по России... А те малыши-школьники, которых часто показывает телевидение Приштины, уже не знают войны, им не за что ненавидеть своих соседей. Может быть, со временем между Белградом и Приштиной будет создана какая-то конфедерация — если не законодательно, то хотя бы по смыслу, на основе доброй воли между народами. Этими мыслями там на месте я поделился с одним из наших опытных дипломатов. Он со мной согласился.

Андрей ТЕРЕЩЕНКО