Доля пожилых людей в составе населения современной России столь значительна, что их социальное самочувствие и качество жизни не могут не быть одним из главных приоритетов социально-экономической политики. Однако несмотря на имеющиеся у государства возможности, проблемы людей старших поколений не решаются десятилетиями.
Чтобы в должной мере оценить масштабы препятствий, с которыми сталкиваются в нашей стране пожилые люди, приведём несколько цифр. Общая численность пенсионеров, состоящих на учёте в системе Фонда пенсионного и социального страхования Российской Федерации (работающих и не работающих) на 1 июля 2023 года составила 41371094 человека. Это 24,5% всей численности населения, то есть каждый пятый у нас в стране — пенсионер. Однако есть регионы, где доля граждан старше трудоспособного возраста гораздо выше средней. В Тверской области — 30,1%, в Кировской области — 29,6%, в Тульской — 29,4%, в Курганской области — 28,9%, в Рязанской — 28,8%, в Псковской области и Республике Мордовия — по 28,7%, в Орловской — 28,2%, в Смоленской — 28,1%.
Понятно, что пенсионеры разных возрастов, проживающие в городах и сёлах, имеющие разные уровни дохода, испытывают проблемы людей пожилого возраста не одинаково. Это подтверждают данные исследований. Так, социологи Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС провели исследование, результаты которого опубликованы в 2023 году под названием «Здоровье, доходы, возраст: эмпирический анализ неравенства в здоровье населения России».
Эмпирическую основу работы составляют данные выборочного наблюдения состояния здоровья населения, проведённого Росстатом в 2021 году, в ходе которого ведомство собрало подробную статистическую информацию о состоянии здоровья и образе жизни населения. Взаимосвязь здоровья и доходов социологи проанализировали с использованием индивидуальных данных респондентов в возрасте от 15 лет и старше. Общий объём выборки исследования составляет 104,1 тыс. человек, что позволило провести детальный анализ взаимосвязи здоровья и доходов для узких возрастных групп.
Исследование показало, что с ростом возраста респондентов растёт, с одной стороны, доля имеющих хронические заболевания, а с другой — доля имеющих низкие доходы (причём нужно иметь в виду, что характеристика уровня дохода — это самооценка опрашиваемого, а не какие-то объективные данные).
«Показатели состояния здоровья для представителей различных доходных групп устойчиво различаются: более высокие доходы соответствуют более высокой самооценке здоровья и более низкой распространённости хронических заболеваний.
Данный эффект наблюдается практически для всех возрастных групп, — делают вывод исследователи. — Важным следствием низких доходов могут быть не только более высокие риски иметь плохое здоровье, но и меньшие возможности компенсировать проблемы, вызванные наличием хронических заболеваний… Результаты работы подтвердили наличие статистически значимой взаимосвязи доходов и вероятности наличия хронических заболеваний. При прочих равных условиях уровень хронической заболеваемости в высокодоходных группах ниже, а в низкодоходных — выше, чем в группе людей со средними доходами».
Социологи обращают внимание на то, что некоторые хронические заболевания особенно «чувствительны» к уровню доходов больного. В частности, для заболеваний ЖКТ (в данную группу болезней вошли желчнокаменная болезнь и язва желудка, включённые в анкету обследования Росстата) критичными оказались низкие доходы. Помимо невозможности приобрести эффективные препараты люди с низкими доходами также не могут себе позволить специальное питание, являющееся важным компонентом лечения заболевания ЖКТ. Структура питания низкодоходных групп, как правило, характеризуется суженным ассортиментом продуктов, снижением качества потребляемой пищи, недостаточным потреблением мяса, рыбы, потреблением дешёвых высококалорийных продуктов.
С возрастом связь состояния здоровья и доходов усиливается, достигая максимума в возрастной группе 55—64 года. При наличии хронического заболевания здоровье представителей более высокодоходных групп оказалось значимо лучше. Низкие доходы, наоборот, связаны с увеличением риска хронической заболеваемости и с ухудшением состояния здоровья хронических больных.
«Уязвимость в здоровье низкодоходных групп населения — тревожный фактор, способствующий созданию ловушек бедности и ловушек плохого здоровья, то есть передаче низкого уровня благополучия от поколения к поколению: помимо материальных ресурсов, для повышения уровня жизни людям не хватает здоровья, а низкий уровень обеспеченности и плохое здоровье родителей в свою очередь негативно отражаются на здоровье и уровне жизни их детей», — отмечают социологи.
Любопытные данные об уровне и качестве жизни пожилых людей в России, о том, как они решают проблемы со здоровьем, содержатся в исследовании «Стратегии сохранения индивидуального здоровья пожилых людей: городской и сельский контексты», которое провели сотрудники Социологического института РАН (Санкт-Петербург).
Методом сбора информации в исследовании избраны полуструктурированные интервью. Число респондентов составило 40 человек, проживающих в Санкт-Петербурге и сёлах Республики Карелия, — по 20 интервью из каждой локации. Возраст респондентов: от 65 до 90 лет, все они были неработающими пожилыми людьми, которые до выхода на пенсию имели различные профессии и образование. В ходе анализа обозначались ключевые темы, которые относились к заботе об индивидуальном здоровье пожилых людей, на основании чего в исследовании были выделены стратегии сохранения индивидуального здоровья. Исследование проводилось с марта по сентябрь 2022 года.
В рамках исследования нами были выделены две стратегии сохранения индивидуального здоровья пожилыми людьми: «Стратегия самопомощи» и «Стратегия получения помощи».
Наиболее важным фактором при следовании стратегии самопомощи для сохранения своего индивидуального здоровья выступает материальное положение, отмечают социологи. При этом фиксируется чёткое разделение между городом и сельской местностью. Так, в городе представители стратегии самопомощи имели более высокий доход и, следовательно, чаще обращались за помощью к услугам платной медицины или за консультациями к врачам, которых они находили по знакомству или рекомендациям, и услуги их также были платными. В то же время в сельской местности, ввиду низкой материальной обеспеченности пожилых и нехватки денег на еду и лекарства, а также на товары первой необходимости, стратегия самопомощи была выражена в поиске альтернативных вариантов лечения, например траволечения, что было довольно распространённой практикой для села, или в замене необходимых лекарств на их аналоги — дженерики:
«У меня пенсия 13000 рублей, и не разгуляешься особо. Что есть, то и получаю. Поэтому — поскольку спина больная, а лечение в городе стоит около 80000 рублей, — приходится изобретать, прибегать, что называется, к бабушкиным методам. Завариваешь там что-то, придумываешь… И это, знаете, помогает, спасает, действует отлично. Вот хотя бы такие возможности у меня есть» (женщина, 69 лет, село, Республика Карелия).
Подобную медицинскую помощь социологи охарактеризовали как «символическую». Её распространённость исследователи объяснили тем, что люди понимают невозможность справиться с болезнями другими способами. «Такие институциональные провайдеры поддержки индивидуального здоровья, как сельская медицина (ФАПы и амбулатории), социальные работники и сельские аптеки, очень часто не справляются с потребностями пожилых людей, и основными ресурсами формирования стратегии сохранения индивидуального здоровья тогда выступают соседская помощь и поиск альтернативных способов лечения», — отмечают социологи.
Другая часть пожилых людей руководствуется «Стратегией получения помощи» (термин авторов исследования). По мнению таких респондентов, общество обязано их опекать и защищать, создавать для них все возможности для лечения заболеваний. Но даже сторонники такой стратегии в сельской местности не были уверены в том, что им будет оказана качественная медицинская помощь ввиду неразвитости сельской медицины:
«А если что прихватит, то куда? Сами подумайте: к кому вообще бежать и куда обратиться? Да, знаю, что у нас вообще нет нормальной, качественной медицины, это ни для кого не секрет. Но всё равно хорошо, что хоть какая-то помощь есть в принципе, что хоть куда-то можно обратиться, пусть на таком ужасном уровне» (женщина, 68 лет, село, Республика Карелия).
Социологи отмечают, что обыкновенно представители указанной стратегии имели низкое материальное положение. В сельской местности, например, денег у них хватало преимущественно на покупку продуктов и самых необходимых лекарств.
Социологи Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского на основании данных Росстата и «Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения» НИУ-ВШЭ проанализировали количественные и качественные результаты государственных мер, направленных на формирование активного долголетия и на повышение качества жизни пожилых людей в России. Публикация нижегородских социологов называется «Качество жизни пожилых vs социальная политика в России» (публикация 2023 года).
В ней, в частности, приводятся данные о том, как обстоят дела с обеспечением государственными социальными услугами тех пожилых людей, которые в них особо нуждаются. Численность стационарных учреждений социального обслуживания для граждан пожилого возраста и инвалидов (взрослых) скорее падает, чем растёт. Не увеличивается значимо и количество мест в подобных учреждениях.
Численность специализированных отделений социально-медицинского обслуживания на дому граждан пожилого возраста и инвалидов за шесть лет (с 2011 по 2017 г.) уменьшилась почти в три раза — с 1619 до 588, также в 2,7 раза (с 16784 до 6220 чел.) снизилась численность социальных работников в этой сфере и в 2,3 раза число обслуживаемых граждан (с 90 тыс. до 39 тыс. чел.). За тот же период постепенно снижалось и количество Центров социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов на дому, количество отделений временного и дневного пребывания в них, число мест в отделениях и, соответственно, численность обслуженных в них.
При сохранившейся потребности в надомном обслуживании число отделений социального обслуживания на дому сократилось, как и численность социальных работников при возрастающей на них нагрузке. То же можно сказать и об отделениях срочного социального обслуживания граждан этой категории.
По данным выборочного обследования Росстата в 2021 году, доля не состоящих на социальном обслуживании граждан не опускается ниже 90% во всех исследуемых группах в целом старше трудоспособного возраста, имеющих установленную группу инвалидности, трудности в осуществлении обычной деятельности разной степени вплоть до «почти или полностью прикованных к постели». Практически каждый шестой (16%) с группой инвалидности нуждался в осуществлении на дому медицинских или санитарно-гигиенических процедур. Подавляющее большинство их получали (97%), но от прикреплённых социальных или медицинских работников только немногим больше трети (37%), в остальных случаях это были знакомый медработник (9%) или специально нанятый человек (15%). Но чаще всего — родные или знакомые (62%), особенно если уход требовался за лежачим больным (89%). Как следствие, лишь 38% получили услуги бесплатно в государственных (муниципальных) организациях, остальные — частично или полностью оплачивали их государственным или частным организациям.
Многие из вышеописанных проблем — результат политики «оптимизации медицины», которая проводилась в последние годы. А по некоторым параметрам (оплата труда врачей, к примеру) продолжает проводиться даже после эпидемии ковида. Особенно эти процессы ярко проявляются на селе.
…Вице-премьер правительства России Татьяна Голикова, отвечающая за социальную политику, как-то заявила: «Очень важно понимать, что самый главный аспект, который оказывает чуть ли не самое большое влияние, — это «зрелость общества». То, как относятся к пожилым в обществе, и то, как сами люди старшего поколения относятся к себе, невероятно важно» (журнал «Русский пионер»).
Сказано это было в 2018 году, когда она уже занимала свой ответственный пост. С тех пор отношение к старшему поколению в стране — по остаточному принципу, как к некоей вынужденной обузе — принципиально не изменилось. Скорее наоборот: произошло «закручивание гаек» в сфере пенсионной политики, включая не только увеличение пенсионного возраста, но и намеренную недоиндексацию пенсий.
И дело тут не в недостаточной «зрелости общества», а в том, что Татьяна Голикова и подотчётные ей чиновники добросовестно выполняют поставленную им задачу: как можно убедительнее имитировать социальную функцию государства. А тем временем на фоне разглагольствований о «сбережении народа» продолжается его погружение в нищету и болезни.
