Происшедшие в последние недели тектонические изменения в экономических и финансовых реалиях нашей жизни нуждаются в серьёзном и непредвзятом осмыслении. Только ли санкции Запада причина тому, что народ России вновь столкнулся с необходимостью «затягивать пояса»? Доктор экономических наук, академик РАН Сергей Глазьев уверен, что главные виновники происходящего — Центробанк и правительство России, которые все последние десятилетия вели страну неверным курсом. А нынешний тяжелейший период можно превратить во время новых возможностей для развития. «Правда» публикует в изложении основные тезисы С. Глазьева, которые он в последние дни представил на различных медиаплощадках.
Порочный круг
Санкции западного мира распространяются на одну треть нашего импорта. А импорт — это лишь одна четверть нашего потребления. Таким образом, макроэкономически санкции затрагивают всего лишь 10% нашего совокупного потребления.
Главный удар санкций пришёлся по нашей денежной системе. Однако дело не только в санкциях. Резко подняв ключевую ставку до 20% с 28 февраля, Центральный банк фактически подыграл антироссийским санкционным действиям западных стран и значительно усугубил их негативный эффект. Подобное ЦБ проделывает не в первый раз. Такую же ситуацию мы наблюдали в 2014 году, когда были введены санкции в связи с Крымом. Вместо того чтобы санкции демпфировать, заместить иностранные кредиты, Банк России и тогда тоже резко поднял ключевую ставку — до 17%. Аналогичные действия приводят экономику в состояние клинической смерти. Как говорится, это хуже, чем преступление, это ошибка.
Ошибочность этого шага очевидна для всех, кроме тех, кто зашорен в рекомендациях МВФ и думает, что с инфляционными процессами можно бороться повышением процентных ставок. В последние годы ЦБ настолько примитивизировал свою политику, что его можно было бы ликвидировать и вместо него прислать представителя из Вашингтона. Потому что всё, что делает ЦБ в последние 8 лет, — это тупое и аккуратное выполнение рекомендаций МВФ. Оттуда приезжает делегация из малокомпетентных людей, которые пишут рекомендации, предназначенные для африканских стран. А наш Центральный банк, как плохой студент под надзором строго преподавателя, выполняет рекомендации.
Почему говорят, что повышение процентных ставок ведёт к деградации экономики? Потому что дорожают кредиты. Их становится взять сложнее. Банки пересматривают условия кредитования в сторону повышения ставок. И как следствие — происходит резкое снижение инвестиционной активности. Потому что в нормальной экономике главный источник инвестиционной активности — это кредит. Наш ЦБ своей процентной политикой фактически убил инвестиционную функцию коммерческих банков. Доля инвестиционных активов упала у них до 6%.
Это не чистая теория. Кредиторы всех мастей ориентируются на ключевую ставку, она задаёт минимальную стоимость денег. ЦБ предлагает коммерческим банкам открывать депозиты или продаёт свои облигации под доходность, которая соответствует официальной ставке. Если же какой-то комбанк продолжает кредитовать клиентов под ставку ниже ключевой, то у регулятора, которым выступает ЦБ, возникают вопросы о чистоплотности намерений банкиров. Ведь можно же просто открыть депозит в ЦБ под ключевую ставку, положить туда деньги и спать спокойно без всяких рисков. Стриги себе купоны, ни о чём не заботясь! Поэтому, когда ЦБ повышает ставку, то и все остальные ставки автоматически идут вверх.
Что происходит после повышения ставки? Заёмщики, которые раньше брали кредиты для рефинансирования оборотных средств своих инвестиционных проектов, теряют эту возможность. Потому что рентабельность обрабатывающей промышленности составляет 6—7%. И если предприятиям предлагают кредиты под 20% и выше, то они разорительны, их нельзя брать без риска банкротства. Поэтому предприятия вынуждены не брать кредиты, а срочно возвращать их. А кто не может вернуть, те становятся банкротами. Потому что производственные планы, которые они строили на 3—5 лет и под которые брали кредиты, теперь выполнить невозможно из-за повышения процентных ставок.
Далее происходит следующее. Обанкротившиеся предприятия переходят к банкирам, которые забирают их за долги, забирают залоги. Управлять этими предприятиями банкиры ставят своих друзей и родственников. После чего предприятия сразу же перестают быть эффективными и превращаются в «дойных коров» для банков. В худшем случае через какое-то время они прекращают работу, а инвестиции в них полностью обесцениваются. И подобных предприятий десятки тысяч, это не единичные случаи. После того как в 2014 году ЦБ повысил ставки, количество банкротств предприятий выросло в 2 раза. Стоимость имущества, которое оказалось в состоянии процедуры банкротства, составляла 5 трлн рублей. Это огромные средства, которые были инвестированы добросовестным бизнесом и которые обесценились из-за того, что ЦБ взвинтил процентную ставку. Предприятия обанкротились не потому, что они были плохие или неэффективные, а потому, что государство в лице ЦБ сознательно ухудшило условия их работы и сделало жертвой рейдерства со стороны банкиров.
Ещё одно негативное следствие повышения процентных ставок — падение инвестиций. Оно влечёт за собой технологическое отставание страны, что сопровождается снижением конкурентоспособности, которое затем компенсируется через 3—4 года за счёт девальвации рубля. Потому что единственным способом поддержать конкурентоспособность экономики становится периодическое снижение курса национальной валюты, чтобы сохранить ценовую конкурентоспособность наших товаров, которые мы производим со всё большими издержками (из-за высоких процентных ставок), но продаём на внешнем рынке дёшево. По сути дела, мы поддерживаем конкурентоспособность за счёт снижения заработной платы.
Таким образом, следствием повышения кредитных ставок является периодическая (с циклом в 3—4 года) девальвация рубля, которая подстёгивает всё новые витки инфляции. Главной жертвой такой политики становятся доходы трудящихся. Поэтому неудивительно, что без всяких санкций доходы нашего населения последние почти 10 лет не росли и в целом экономический рост застопорился. В то время как, скажем, в Китае продолжался рост на 7—8% в год, Европа и США оживились. А у нас не было роста ни производства, ни доходов. Это прямой результат деятельности ЦБ. И всякий раз, повышая процентную ставку, как сейчас, ЦБ заводит нашу экономику в очередную инфляционную ловушку.
Обобщая, скажем: повышение процентных ставок ведёт к падению деловой активности, сжатию инвестиций, падению доходов населения, падению производства. Словом, такая политика неизбежно приводит к кризису, а не к развитию. Это порочный круг, по которому ЦБ нас водит уже два десятилетия. Именно поэтому мы топчемся на месте, а наши соседи растут.
Можно употребить слова и пожёстче. Повышение процентных ставок — это колоссальное вредительство для экономики. По нашей оценке, совокупный ущерб от завышения процентных ставок за последние 8 лет в сумме составил 40 трлн рублей недопроизведённой продукции. А ведь если вспомнить, до того как ЦБ начал заниматься «таргетированием инфляции», у нас наблюдался устойчивый экономический рост: по 3—4% в год.
К вышеназванному ущербу нужно добавить издержки от колоссальной волатильности (колебаний курса) рубля, которая была наихудшей среди валют стран мировой двадцатки из-за «свободного плавания». На самом деле все эти годы рублём манипулировали международные спекулянты. Именно им Центральный Банк отдал функцию формирования курса нацвалюты. В итоге такой валютной политики мы недобрали инвестиций за 8 лет примерно на 20 трлн рублей. Таким образом, общий ущерб для экономики страны от деятельности ЦБ — 60 трлн рублей за 8 лет.
К этой сумме надо прибавить потерянные 300 млрд долларов валютных резервов, которые были заблокированы санкциями. Более дорогого Центрального банка история человечества ещё не знала! Совокупный ущерб, который нанёс России её Центральный банк за последние 8 лет, превышает ущерб от всех войн, вместе взятых, включая Отечественную войну 1812 года.
Российские потери потенциального ВВП, начиная с 2014 года, составляют около 60 трлн рублей. Но лишь 20% из них можно объяснить санкциями, в то время как на 80% они стали следствием проводимой денежно-кредитной политики Центральным банком.
От антироссийских санкций выигрывают США, замещающие экспорт российских углеводородов в ЕС, а также Китай, за счёт поста-вок которого Россия будет замещать импорт европейских товаров. Мы могли бы полностью нивелировать негативные последствия финансовых санкций, если бы Центральный банк выполнял свою конституционную обязанность по обеспечению стабильного курса рубля, а не рекомендации вашингтонских финансовых организаций.
Ещё одним следствием безоглядной ориентации нашего ЦБ на американские «финансовые стандарты» стал фактический дефолт, его объявили нам США по своим обязательствам, которые зафиксированы в их государственных облигациях. Власти США отказались обслуживать купленные нами гособлигации США, заблокировали их, наплевав на те правила финансовой политики, которые все эти годы навязывали нам.
Это настоящее пиратство, которое всегда было присуще англосаксам. Не стоит забывать, что в основе финансовой системы Англии лежало награбленное у испанцев британскими пиратами золото, половину которого они отдавали английской короне за прощение грехов и за гражданство. Ещё одну половину своей финансовой системы они сформировали за счёт безудержных грабежей колоний. По тому же пути пошли и США. Одним из самых крупных примеров международного грабежа со стороны Штатов стал отказ в 1971 году от данных ранее гарантий обменивать доллары на золото.
Санкционные ограничения против России обусловили крайне высокий спрос на корпоративное финансирование на внутреннем рынке. Однако наши крупные банки, имея доступ к более дешёвому фондированию, продолжают стабильно держать чистую процентную маржу выше среднерыночного уровня: 5,4—6% (доля коммерческого банка в кредитной ставке для конечного заёмщика. — А.Д.). Тогда как для крупнейших банков Китая, США, Германии, Франции, Великобритании и Японии чистая процентная маржа составляет от 0,8% до 2,3%. При этом получаемые нашими комбанками сверхдоходы направляются не на финансирование инфраструктурных проектов, а на приобретение разрозненных непрофильных бизнесов, объединяемых в экосистемы. Большинство этих бизнесов остаются убыточными даже на уровне EBITDA (аналитический показатель, равный объёму прибыли до вычета расходов по выплате процентов, налогов, износа и начисленной амортизации. — А.Д.). Несмотря на это, на их развитие тратятся миллиарды рублей. Вместо создания предприятий и рабочих мест в реальном секторе экономики крупнейшие финансовые корпорации России предпочитают направлять свои доходы в создание химер.
У нас нет ограничений для экономического роста. У нас есть огромный научно-технический потенциал, который работает вхолостую, утечка умов продолжается. У нас есть огромные природные ресурсы, квалифицированные кадры и рабочая сила. И мы уже сегодня можем расти с темпом не меньше 10% в год при правильной макроэкономической политике. Мы сами себе создали узкое место — нехватку денег на кредитование производства. Это проблема, которую мир преодолел ещё 150 лет назад. Ну не было в СССР проблем с инвестициями. Тогда Госбанком выделялись деньги под планы развития производства. По тому же пути пошли послевоенная Европа, Япония, США: они создали систему денежной эмиссии под нужды экономики и государства. Мы от этой экономической модели отказались в интересах валютно-финансовых спекулянтов, в интересах ростовщической банковской системы, которая наживается на процентах. Деньги вместо инструмента, связывающего элементы экономики, превратились в фетиш. Сегодня весь российский финансовый сектор не обслуживает реальный сектор экономики, а высасывает из него деньги.
Таким образом, ущерб от финансовых санкций США неразрывно связан с идеальной для противников России валютной политикой нашего Центрального банка. Её суть сводится к жёсткой привязке эмиссии рубля к экспортным доходам, а курса рубля — к доллару. По факту создаётся перманентный искусственный дефицит денег в экономике, а жёсткая политика ЦБ приводит к росту стоимости кредитования, что убивает деловую активность и препятствует экономическому развитию страны.
Цель санкций — хаотизация страны
Введённые Западом против России санкции касаются прежде всего валютно-финансовой сферы, где наиболее остро ощущаются их последствия. Однако они совершенно не фатальные. Экономику убить невозможно. Очень многое зависит от реакции денежных властей на санкции. Если события пустить на самотёк, то мы будем сталкиваться с хаотизацией всей финансовой системы, с невозможностью что-либо планировать.
Из-за санкций ЦБ отключили от валютных резервов, поэтому формирование курса рубля к доллару, евро, фунту, иене происходит сегодня исключительно под влиянием притока валюты от экспорта, сильно зависит от внешней конъюнктуры. Валютный рынок формируется за счёт торговли, то есть ликвидных запасов валюты у ЦБ нет. Если спрос на валюту ограничить потребностями импортёров, то курс рубля скоро стабилизируется. Если же ЦБ не уберёт с рынка спекулянтов, то может быть всё что угодно: могут быть с колоссальным размахом качели. У спекулянтов (в частности, у американских международных хедж-фондов) остаются для этого возможности. Дело в том, что, несмотря на санкции, американские спекулянты могут спокойно заходить на наш рынок и пытаться его дестабилизировать, чтобы извлечь сверхприбыли на колебаниях. Санкции не распространяются на краткосрочные операции. Нам нужно себя защитить от этих спекулятивных атак, которые мы видим и которые ещё будут.
Первое, что надо сделать, — снять с рынка давление спекулянтов, убрать их с рынка. Это означает просто прекратить конвертацию рублей в валюту по всем капитальным операциям, оставить только текущие операции, которые ориентированы на импорт. Разрешать конвертацию в валюту нужно только по факту прихода импортных товаров. Полностью прекратить конвертацию под импортные авансы, потому что это один из широко используемых способов вывода денег из страны (возможность переводить деньги родственникам за границу населением нужно оставить).
Если удастся реализовать названные меры и наши экспортёры будут вести себя дисциплинированно, то курс рубля может стабилизироваться и даже укрепиться. Для этого банки должны зафиксировать валютную позицию. Иными словами, банкам нужно запретить скупку валюты в спекулятивных целях. Снимать же избыток валюты у экспортёров можно также вводом пошлин, как это мы уже успешно делали в 1990-е годы.
Подчеркну: наши коммерческие банки тоже занимаются валютными спекуляциями, и это надо им запретить делать. Они не должны наращивать свои валютные активы. Во-первых, это рискованно в условиях санкций. Эти активы на корсчетах западных банков могут быть в любой момент заморожены. Во-вторых, это создаёт избыточный спрос на валюту, что является дополнительным фактором дестабилизации.
Резюмировать предлагаемые меры можно так. Торговый баланс у нас положительный: приток валюты многие годы превышает объём импорта, экспорт намного больше импорта. Если ЦБ обеспечит конвертируемость рубля исключительно по текущим операциям для целей внешней торговли, уберёт с рынка спекулянтов, то никаких оснований для беспокойства нет. Курс рубля будет стабилен и даже может укрепиться.
Стабилизация валютного рынка — не единственная задача. У нас имеет место отток капитала также через обслуживание иностранных кредитов. Необходимо вводить мораторий на обслуживание иностранных обязательств. Частично это уже сделано по облигациям. Не от хорошей жизни сделано, а потому что заблокированы валютные счета ЦБ и правительства. Они даже если бы захотели, не смогли бы обслуживать внешние обязательства. Нужно это узаконить, установив мораторий на обслуживание иностранных обязательств в любой форме — будь то иностранные кредиты или дивиденды по акциям.
Это надо сделать юридически системно: чтобы такое обслуживание не шло через разного рода теневые шлюзы, которые связывают нашу систему с международной. Например, был введён запрет на продажу российских ценных бумаг нерезидентам. Но английские и американские брокеры продолжают ими торговать, потому что сейчас сплошь и рядом российские акции «сбрасываются» на биржах в Лондоне и Нью-Йорке. По дешёвке. Выходит, что запрет действует не для всех. Складывается впечатление, что эти решения специально готовят так, чтоб оставались лазейки. Причём вне нашей юрисдикции.
Вводя валютные ограничения, нужно подходить системно и лазеек не допускать. Если ведро окажется дырявым, то из него будет вытекать. Наш капитал снова потечёт за рубеж.
Запад запретил поставки наличных долларов и евро в Россию. Симметричным ответом на эти санкции должен стать переход на работу в рублях. Пусть платят рубли за наши нефть и газ. В международной торговле есть золотое правило: экспорт — за национальную валюту, импорт — за иностранную. Всегда уважающие себя страны продавали свой товар за национальную валюту. И то, что мы экспортируем наши товары за доллары и евро, — это элемент неоколониализма. Это сохранившийся рудимент 1990-х годов, когда нам навязали торговлю за иностранную валюту, потому что у нас тогда не было валютных резервов.
В 1990-е годы, когда мы после краха СССР формировали валютный рынок, у нас вообще не было валюты. Ситуация была гораздо хуже, чем сейчас. Не было ни валютных резервов, ни золота. Сейчас золото есть. И его могло бы быть в 2—3 раза больше, если бы мы не продавали его последние годы. Колоссальной рекой золото уходило из России, потому что ЦБ отказался покупать золото, которое производила наша промышленность. В итоге мы получили мощный отток золота, хотя многие предупреждали о возможных санкциях. Что Центральному банку помешало покупать золото вместо долларов и евро?
Ныне только переход на рубли может нам гарантировать нормальные взаиморасчёты с внешним миром. В рублях нам их санкции не страшны, они просто невозможны, потому что наши банки работают в рублёвой зоне. И переход на расчёты за экспорт на рубли — это было бы правильное решение. Остаётся только один вопрос: ценообразование на большинстве товарных рынков осуществляется в валюте. Добиться бы нам и ценообразования в рублях… на металлы, химические товары, углеводороды, чтобы цены формировались здесь, на нашем евразийском рынке. Это задача, которую надо решать. Нужно создавать своё биржевое пространство, где происходила бы не только торговля в рублях, но и ценообразование шло бы в рублях.
Следует поторопиться с созданием своего биржевого пространства и механизмов рублёвого ценообразования на производимые у нас в избытке сырьевые товары. Необходимо предложить партнёрам в Азии ввести мировую платёжно-расчётную валюту на основе индекса национальных валют и биржевых товаров. Можно в одностороннем порядке снять санкции с украинских предприятий, облегчив заодно положение занятого на них русского населения. Может быть, следует вновь выйти с инициативой единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока, приободрив здоровую часть европейской деловой и политической элиты. Попытаться создать широкую международную коалицию за восстановление норм международного права, включая нормы ВТО и МВФ, которые западные санкционеры беспардонно нарушают своими санкциями и торговыми войнами.
То, что делают западные лидеры, — это коллективное самоубийство. Они просто сошли с ума в своих припадках русофобии. Немецкий канцлер вообще стал реваншистом вместе с министром финансов Франции. Это политический психоз, который Европе очень дорого обойдётся. Своими санкциями против России Европа фактически похоронила евро как резервную валюту. Если можно у России забрать все резервы в евро и запретить работу в этой валюте, то с любой другой страной это можно сделать даже ещё проще. Пока подобные санкции касались относительно небольших стран, мир их воспринимал спокойно. Но когда это касается сверхдержавы, то это означает, что евро больше не является резервной валютой.
Запрет операций с российскими облигациями также пойдёт нам на пользу, так как их эмиссия в условиях профицитного бюджета является не чем иным, как источником наживы для зарубежных спекулянтов. Да и доходность их завышается втрое по отношению к рыночной оценке их рискованности. Прекращение самоедской политики денежных властей, втридорога занимающих объективно ненужные бюджету деньги, позволит нам сэкономить миллиарды долларов.
На арест российских государственных активов мы можем ответить симметрично, введя эмбарго на обслуживание долговых обязательств перед западными кредиторами и также арестовав их активы. Потери сторон будут примерно равны. Остаётся, по сути, одна угроза — отобрать зарубежные активы у российских олигархов. При всей её популярности у простого народа, она стимулирует возврат вывезенного из страны капитала, что также будет иметь позитивный для российской экономики эффект.
Санкции против России приводят к резкому росту цен на энергоносители, минеральные удобрения. Значит, и цены на продовольствие в Европе будут через пару месяцев в полтора раза выше. Бенефициарами всей этой санкционной войны являются США. Они вытесняют нас с европейского рынка, обнулили европейские инвестиции в России. Американцы нанесли Европе колоссальный урон и усилили над ней контроль. Европа показала себя как младший партнёр, который действует во вред себе.
Но видимое торжество США — временное. Нет теперь доверия и к американской правовой системе. Американцы себя полностью делегитимизировали. Америка больше не является ни примером для других стран, ни мировым финансовым лидером. Потому что их доллар не может уже рассматриваться как надёжная мировая резервная валюта. Они грубейшим образом везде нарушают международное право. В конечном счёте они проиграют. Они уже проиграли в экономической гонке Юго-Восточной Азии и Китаю. В обозримом будущем ведущая роль США и Европы будет нивелирована. Лидерству американцев пришёл конец.
Вместе с тем нам нужно максимально обезопасить себя от дальнейшей эскалации американо-европейских санкций. Самое уязвимое место нашей экономики — её чрезмерная офшоризация. До половины активов российской промышленности принадлежит нерезидентам. За рубежом находится более триллиона долларов вывезенного из страны капитала, половина которого участвует в воспроизводстве российской экономики. Одномоментное замораживание этих активов может действительно резко ухудшить положение ряда стратегически важных предприятий, зависимых от внешнего рынка. То, как это делается, американцы показали на примере «РУСАЛа», установив над ним свой контроль под угрозой остановки внешнеторговой деятельности. Мы могли бы на это ответить национализацией хотя бы переданных этой корпорации за бесценок и на сомнительных основаниях гигантских ГЭС, на эксплуатации которых основывается львиная доля её прибыли. Но почему-то не стали защищать эту одну из структурообразующих отраслей нашей экономики от рейдерского захвата Казначейством США.
Необходимы действенные меры по реальной деофшоризации экономики, а также приведение политики Банка России в соответствие с его конституционными обязанностями. Следует завершить дедолларизацию наших валютных резервов, заменив доллар, евро и фунт золотом. В нынешних условиях ожидаемого взрывного роста цены золота его массовый вывоз за рубеж сродни государственной измене, и регулятору давно пора его прекратить.
Кардинально изменить всю экономическую политику
Кризис — это всегда время новых возможностей, когда можно решать особенно сложные задачи развития страны и экономики. Иностранное кредитование сегодня прекращено, мы с этим уже сталкивались в 2014 году. И, конечно же, наш ЦБ вполне мог бы заместить иностранные кредиты внутренним кредитованием. Что ему мешает рассмотреть инвестиционные проекты, которые реализуются нашими предприятиями за счёт инокредитов, и заместить эти кредиты внутренними источниками заёмных средств на тех же самых условиях?
Иностранные кредиты привлекались под 3—4% годовых. А если речь идёт о приобретении оборудования, то даже под полпроцента годовых. Заместить эти кредиты будет, конечно же, «умственным упражнением» для ЦБ. Но ничего сложного в этой операции нет. Нужно создать специальный инструмент рефинансирования по замещению иностранных кредитов. Нужно расширить внутреннее кредитование через уполномоченные банки. Они бы получали кредиты от ЦБ, предположим, под 2—3% или под 1%, и обеспечивали бы кредитование конечных заёмщиков, список которых могло бы составить правительство через министерство промышленности, которое определило бы перечень таких инвестконтрактов. Эти кредитные инвестиционные контракты должны быть зафиксированы в специальных кредитных договорах, что исключит нецелевое использование денег. Чтобы полученные от ЦБ деньги не попадали на валютный рынок или в другие ниши, не разворовывались бы, грубо говоря. Значительная часть таких контрактов связана с закупкой импортного оборудования.
Словом, предоставление замещающих кредитов Центральным банком — это первое, что надо было сделать для смягчения финансовых санкций.
Кроме того, нам возвели многочисленные торговые барьеры, импортировать европейские товары становится весьма сложно. И здесь возникает гигантская ниша для импортозамещения. В 2014 году после присоединения Крыма европейцы вслед за американцами, как мы помним, ввели санкции, на которые наше правительство ответило контрсанкциями, запретив ввоз европейских продовольственных товаров. Это оказало колоссальную стимулирующую роль для роста российского сельхозпроизводства. За 8 лет мы обеспечили себе продовольственную безопасность по зерновым, по курятине, по большинству мясных продуктов. Тогда санкции пошли нам на пользу. А что мешает и сейчас использовать возникшие проблемы для ускоренного экономического развития?
За счёт импортозамещения европейских товаров мы можем резко поднять внутреннюю деловую активность. Понятно, что не по всем товарным позициям у нас есть производственные мощности. Но по тем направлениям, где у нас есть производства, надо дать предприятиям кредиты, чтоб они наладили выпуск товаров в достаточном количестве. Причём стоимость этих кредитов должна быть сопоставима с европейской. Надо использовать всё тот же механизм специального рефинансирования, который описан выше. ЦБ должен открывать специальные кредитные линии для целей импортозамещения под 1—2% годовых. Уполномоченные банки смогут заключать соответствующие контракты с конкретными предприятиями-заёмщиками, которые смогут финансировать таким образом свои проекты, направленные на импортозамещение.
С учётом той демонетизации, которая произошла за последние 8 лет, мы оцениваем объём таких специальных инструментов рефинансирования (без инфляционных последствий) примерно в 5 трлн рублей ежегодного вливания денег в нашу экономику. Тем самым удалось бы избежать длительного периода снижения реальных доходов населения, вызванного исключительно особенностями проводимой в России денежно-кредитной политики.
Все названные выше инвестиционные проекты должны проходить оформление в уполномоченных правительственных органах, аналогично тому, как уже ныне регистрируются соглашения о защите капиталовложений и другие специальные инвестиционные проекты. Эти существующие проекты не имеют банковской кредитной поддержки, поэтому их могут себе позволить только очень богатые структуры. Обеспечив такие проекты кредитами, надо массово применять их для всех предприятий, которые готовы заниматься импортозамещением.
Подчеркну: такое кредитование не увеличивает инфляцию, а, наоборот, снижает её, носит антиинфляционный характер. Потому что за счёт таких целевых кредитов производится большее количество товаров, что снижает давление на денежный и валютный рынки. Тем самым мы будем содействовать укреплению рубля: за счёт расширения выпуска отечественных товаров мы увеличим предложение на рынке, сократим спрос, снизим инфляцию.
Это сложная задачка. Надо хорошо знать уже имеющиеся производственные мощности предприятий и их взаимосвязи с поставщиками и партнёрами, их потребности. Всем этим должны заниматься министерства и ведомства. Нужно заключать контракты с предприятиями, заниматься индикативным планированием, рассчитывать объём кредитов, договариваться с ЦБ о выделении кредитных линий. А ещё надо вводить механизмы ответственности на всех уровнях за исполнение контрактов и предоставление кредитов.
Словом, речь идёт о необходимости кардинальных изменений всей экономической политики. Надо действовать гораздо более квалифицированно, тонко, ответственно. Однако здесь нет принципиальных проблем, мы всё это можем сделать. И однажды уже успешно проделали в правительстве Примакова — Маслюкова, когда за считанные месяцы экономика из глубокого кризиса перешла в режим роста — до 20% в год!
И теперь тоже нужно переходить к целеориентированной денежно-кредитной политике, которая должна быть сопряжена со стратегическим планированием. Поток дешёвых кредитов должен обеспечивать инвестиции и расширение производства. Все необходимые инструменты у нас для этого есть, никаких новых законов принимать не надо. Необходимы всего лишь политическая воля и честные профессионалы на ответственных постах.
Вот конкретный пример того, что и как надо делать: ситуация в нашей авиационной отрасли. В авиастроении вопросы импортозамещения не решались десятилетиями. Это, к сожалению, типичная и показательная история. У нас всегда была возможность, сейчас она тоже есть, производить самолёты всех типов: широкофюзеляжные, узкофюзеляжные, магистральные, региональные, местные… Мы умеем производить все виды самолётов. Причём эффективность наших новейших моделей самолётов — Ил-96, Ту-334 и Ту-204 — в течение 1990-х и нулевых годов была выше, чем у зарубежных аналогов. Эти три самолёта фактически закрывали всю потребность нашего авиарынка. Но вместо того чтобы заняться их массовым производством, мы закупали огромное количество «боингов» и аэробусов.
При этом возникла, я бы сказал, шизофреническая ситуация: с одной стороны, правительство выделяло огромные средства на финансирование НИОКРов по новым самолётам, поддерживало производственные мощности — все эти годы работала федеральная программа развития гражданского авиастроения. Мы построили авиазаводы, которые загружены на 15% и работают только по спецзаказу.
А с другой стороны, госкомпания «Аэрофлот» усиленно наращивала свой парк импортных самолётов. И самое удивительное в том, что «боинги» и аэробусы покупали наши госбанки за государственные деньги, а затем передавали их в лизинг нашей государственной же компании. Загрузка наших собственных производственных мощностей составляла лишь 15%. То есть шло производство военной авиатехники, а гражданскую авиатехнику авиастроительным заводам почти не заказывали. И это продолжалось 30 лет.
Но и это ещё не всё. Государство предоставило льготы для ввоза иностранных самолётов, которые поступали без уплаты пошлин, НДС, благодаря режиму временного ввоза, разработанного для спортсменов и журналистов, которые со своими видеокамерами и лыжами приезжают в нашу страну и не платят ввозные пошлины. Под этот режим временного ввоза ввезли гигантское количество импортной авиационной техники на сумму более 100 млрд долларов. Дополнительная субсидия иностранным производителям составила порядка 10 млрд долларов не полученных бюджетом налогов и пошлин. Тем самым наши собственные авиационные производители, которые платят все налоги, были поставлены в менее выгодные условия по отношению к иностранным конкурентам. Вот к чему приводит полное отсутствие промышленной политики! Кто-то и за это должен ответить!
Теперь, когда Запад ввёл санкции, в том числе против наших авиаперевозчиков, западные авиакомпании заявили, что не будут обслуживать наши самолёты, вся эта конструкция похоронена. Порядка 80% нашего самолётного парка (импортного производства) может остановиться. Как такое могло произойти? Всё очень просто. Западные лоббисты «боингов» и аэробусов, видимо, щедро платили комиссионные недобросовестным лицам, которые в России принимали решение о закупке самолётов. Это было настоящим преступлением перед нашей экономикой, вследствие которого вся наша гражданская авиаотрасль оказалась на грани банкротства. Рухнула даже крупнейшая частная авиакомпания «Трансаэро». Выяснилось, что покупавшие иностранные самолёты банки оказались в больших убытках, потому что авиакомпания не смогла выполнять свои лизинговые обязательства.
Государственный «Аэрофлот» ещё удерживается на плаву благодаря государственной поддержке. Однако не это главное. Важно, что теперь, когда иностранные самолёты полноценно использовать стало невозможно, у нас появился шанс вновь поднять наше гражданское авиастроение. А это значит, что мы уже должны выпускать ежегодно по 100—150 самолётов. Тем более что правительство запланировало выйти на этот показатель начиная с 2008 года. Всё было в наших руках, в том числе производство комплектующих для названных моделей. Но ничего не было сделано, все планы остались лишь на бумаге. Огромные деньжищи были вложены в покупку иностранных самолётов.
Заняться полноценным возрождением гражданского авиастроения именно теперь тем более важно, что это одна из самых высокотехнологичных, развитых и наукоёмких отраслей нашей экономики с колоссальным мультипликативным эффектом. Инвестиции в эту отрасль отзываются 10 рублями инвестиций и доходов в смежных отраслях. Это вам не нефтью и газом торговать! Образно говоря, одна тонна самолёта стоит в тысячи раз дороже, чем одна тонна нефти! Это настоящий локомотив экономического развития России. Нужно немедленно загружать наши авиационные заводы на полную мощность.
Все инструменты для этого есть. Правительство и ЦБ должны через посредство государственных банков размещать контракты на покупку отечественных самолётов. И на основании государственных контрактов выдавать авиационным предприятиям кредиты под залог самих строящихся самолётов. Готовые лайнеры должен брать в долгосрочный финансовый лизинг «Аэрофлот». Таким образом, будет выстроена логичная и понятная цепочка: госбанк — государственное авиастроительное предприятие — государственный авиаперевозчик. А в качестве технической финансовой схемы кредитования отрасли должна использоваться модель инвестиционных контрактов, которая описана нами выше.
Чтоб выйти на мощность 100 самолётов в год, нужно минимум 10 лет, которые мы потеряли, и немалые кредиты. Сотни миллиардов рублей нужно вложить в авиационную промышленность. Их надо дать предприятиям на оборотные средства, на инвестиции, на модернизацию мощностей сроком хотя бы на 5 лет. Что, наша банковская система не в состоянии этого сделать?
Противники новой индустриализации России говорят, что «инвестиционные деньги», выпущенные государством, будут разворованы или потрачены не на те цели, что приведёт к гиперинфляции. Ничего подобного! Современные информационные системы позволяют контролировать расходование каждого рубля, каждой копейки, нужно только наладить такой контролирующий механизм.
Главный инвестор — государство
Не так давно Центральный банк заявил о создании цифрового рубля. И эта технология государственной криптовалюты на самом деле очень перспективна, хотя ЦБ её использует в качестве игрушки, а не для дела. Цифровой рубль принципиально отличается от обычного безналичного рубля тем, что он хранится непосредственно на счёте в ЦБ, а не в коммерческом банке. И поэтому его невозможно украсть. Кроме того, на такой счёт не начисляются проценты, как на депозит в коммерческом банке. Но самое главное — каждый цифровой рубль имеет идентификационный номер и серию, по которым легко отследить весь его путь. Как наличные купюры. Сейчас это просто экзотика, как говорится, на любителя чего-то необычного, не более того.
Однако применение цифровых рублей для инвестиционных целей полностью решает задачу контроля за целевым использованием государственных средств. К примеру, если цифровые, то есть меченые, рубли определённой серии, предназначенные для агрокомплекса, вдруг кто-то будет предлагать на валютной бирже, то для непрофильных операций они не будут допущены. Система биржевых операций их просто заблокирует. За целевым использованием этих денег может следить искусственный интеллект.
Для скорейшего возрождения экономики России цифровые рубли очень даже пригодятся. С их помощью можно будет получать целевые кредиты предприятиям, выдавать «материнский капитал», осуществлять госзакупки и любые другие операции, где возможен «увод денег» в сторону… Эта система позволит минимизировать коррупционный фактор и тем самым исключить инфляционный эффект от наращивания инвестиций. Если поток дешёвых денег в экономику не будет сопровождаться коррупционной эрозией, если они не будут растекаться во все стороны, а попадут именно в цель, то инфляции опасаться не стоит.
Ещё в советские времена существовала банковская технология, когда банк не перечислял деньги по заявке предприятия просто так, а только за поставленные товары и оборудование. Так и теперь работает система оборонного заказа. Цифровые технологии позволяют эту систему модернизировать, упростить. Благодаря цифровым рублям и заключённым на их основе смарт-контрактам (который включает контроль за исполнением плана-графика финансирования и достижения целей) инвестиционные деньги будут гарантированно потрачены на дело, а не на спекуляции. Именно этим надо заниматься Центральному банку, но он пока палец о палец не ударил, чтобы гарантировать целевое и эффективное использование государственных финансов.
Кроме того, нужно отметить, что цифровые финансовые технологии, использующие блокчейн (выстроенная определённым образом непрерывная последовательная цепочка информационных блоков. — Ред.), позволяют полностью оцифровать инвестиционные контракты, выстроить механизмы обратной связи и даже гарантировать автоматическое исполнение намеченных планов.
А планов у нас должно быть теперь достаточно много. Запад фактически отрезал нас от очень многих важнейших технологий, часть из которых мы вполне успешно можем и сами теперь развивать. В среднесрочном и долгосрочном плане перед нашей системой управления экономическим развитием возникли серьёзные вызовы. Технологическое эмбарго западных стран действует де-факто начиная с 2014 года. Сейчас оно станет предельно жёстким. И, хотя наши предприятия научились уже обходить многие санкции, делать это становится всё сложнее.
Единственно правильным ответом на технологические санкции Запада является активизация нашего собственного научно-технического потенциала. Сегодня он загружен приблизительно процентов на 20. Если взять, к примеру, машиностроение, то загрузка его производственных мощностей составляет около 30 процентов. Реализация программ импортозамещения могла бы существенно поднять как загруженность, так и эффективность нашего машиностроения. Мы просто обязаны сегодня дать возможность реализоваться нашим лучшим инженерно-техническим разработкам, которые пылятся на полках из-за отсутствия кредитов.
Описанный выше пример того, как можно возродить нашу авиастроительную отрасль, должен быть распространён и на другие сферы деятельности. Там нужно сделать то же самое: обеспечить развитие за счёт государственного инвестиционного кредитования. Особенно не сложно это сделать там, где конечный выпуск продукции исчисляется штуками (самолёты). То же самое можно сказать о тяжёлом машиностроении и энергетическом машиностроении.
Однако когда речь идёт о тысячах и миллионах штук выпускаемой продукции, то есть о потребительском рынке, то задача несколько усложняется. Здесь важно учитывать динамику спроса и конкурентную среду того или иного рынка. Это более сложная задача. Но нужно и её решать, потому что других вариантов нет. Тем более что по ряду инвестиционно привлекательных товарных позиций у нас уже есть кое-какие технологические заделы. Пусть не всегда самые передовые и прорывные, но вполне пригодные на нынешнем этапе.
Возьмём, к примеру, элементную базу электроники. Здесь у нас традиционно было слабое место — в массовой элементной базе. Тем не менее за последние годы мы уже освоили выпуск интегральных схем нанометрового диапазона. Сегодня мы сильны в производстве специальных интегральных схем, которые выполняют нужные задачи в сложных технических конструкциях прежде всего военного и специального характера. Вся наша специальная техника производится на отечественных микрочипах.
Сегодня во всём мире ощущается дефицит чипов. Поэтому эту нишу мы всё равно должны заполнять и занимать. И с учётом того, что вопросы безопасности приоритетны, придётся идти на издержки — производить более дорогую технику. Пусть мы пока что делаем чипы с транзисторами размером не в 7 нанометров, как Intel, а в 100. Мы отстаём от них лет на 5—7. И всё равно мы потенциально способны и данную сложнейшую отрасль интенсивно развивать, и ставить цель когда-нибудь конкурировать и здесь с США и Европой. Пусть на первых порах наша элементная база будет уступать по своим технико-экономическим характеристикам. Не надо стремиться сразу на 5G выходить, давайте поработаем на 4G, заполним наше информационное пространство отечественными наноинтегральными схемами и нанопроцессорами. А затем, вместе с Китаем, будем штурмовать следующие поколения микроэлектроники. Уже сейчас качество наших отечественных транзисторов достаточно для того, чтобы полностью обеспечивать микроэлектроникой всю нашу электронную промышленность, приборостроение, станкостроение, производство бытовой техники.
Огромные перспективы у нашей фармацевтики, которая после начала пандемии COVID-19 переживает подъём. Недостающая гамма лекарств производится в Индии и Китае, откуда будет поставляться в нужном объёме к нам.
Главное, что нужно понять всем, кто принимает решения: наращивание выпуска товаров — наилучший способ макроэкономической стабилизации и самая лучшая антиинфляционная мера.
Вот ещё пример того, как надо развивать экономику и как не надо.
Недавно мы принимали решение по закрытию экспорта круглого леса. Наболевшее решение. Леса рубят, стремление к наживе неуёмное. Откуда что берётся? Оказалось, всё очень просто. Китайские предприниматели, получив кредит от Банка развития Китая под 0,2% годовых на 20 лет, построили гигантские логистические базы вдоль наших с ними границ. Там фактически создан колоссальный лесоперерабатывающий комплекс, который принимает российский лес и производит изделия из него.
Имея почти неограниченные кредитные ресурсы, китайцы просто-напросто предоставляют нашим лесорубам-заготовителям кредиты на весь сезон. Причём беспроцентные! У нашего лесоруба, или, по-современному говоря, лесопромышленного предприятия, других вариантов нет. Китайцы дают ему кредит на заготовку продукции на целый год вперёд. У нас же такому предприятию кредитов, а тем более беспроцентных, никто не даст. Наш кредит стоит в 100 раз больше, чем в Китае. Поэтому наш предприниматель вынужден за свои деньги оплатить всю сезонную заготовку, вывезти продукцию из леса и сдать её на переработку российскому предприятию, после чего ему могут за неё заплатить.
Понятно, что при таком выборе лесоруб начинает работать не на российского переработчика леса, а на китайского. Иными словами, чисто экономически Китай затянул весь наш лес к себе. Вопрос: что нам мешало сделать то же самое? Почему нашим крупным лесоперерабатывающим комплексам не дать кредиты хотя бы под 1% годовых? Ведь лес — выгодный экспортный продукт, высокорентабельный бизнес. Без особого риска здесь можно создавать возобновляемые кредитные линии: деньги обязательно вернутся к кредитору!
В чём же проблема, почему не делаются столь очевидные вещи? А в том, что правительство и ЦБ не могут договориться о приоритетах и целях финансово-экономической политики.
Если мы нормализуем экономическую политику и приведем её в соответствие с целями и задачами экономического развития, то снимем самый главный фактор торможения, несмотря на любые санкции.
