Уже девятый год слышу от российских властей мантры насчет необходимости проведения импортозамещения. Звучать они начали в 2014 году, когда против Российской Федерации стали вводиться экономические санкции в связи с крымскими событиями. В том же году было подготовлено более двух десятков программ импортозамещения до 2020 года. Никаких официальных отчетов по результатам реализации программ не было…
Импортные игрушки Дениса Мантурова
Эксперты констатировали, что почти все программы импортозамещения, принятые в 2014 году, были с треском провалены. Наверное, главную ответственность за это должен был понести руководитель Минпромторга Денис Мантуров. Но получилось все наоборот: его в этом году повысили в должности: он теперь не только министр, но и вице-премьер. И по-прежнему отвечает за импортозамещение.
Между тем с 2014 года мы наблюдали топтание на месте: по некоторым товарным позициям зависимость от импорта не уменьшилась, а в некоторых случаях даже выросла. Год назад Центр экономической экспертизы Института государственного и муниципального управления НИУ ВШЭ опубликовал доклад «Импортная продукция: доля в розничных продажах». В нем содержатся результаты расчетов уровня покрытия потребностей населения в промышленных потребительских товарах за счет импорта по состоянию на 2020 год.
Доля импорта в продукции повседневного потребления (за исключением автомобильного топлива) составила 75,8% в 2020 году, а до этого в течение пяти лет находилась около этого уровня. На импортную продукцию в 2020 году пришлось 95% потребления автозапчастей в России, 92% – игр и игрушек, 87% – обуви, 86% – телекоммуникационного оборудования, 82% – одежды, 73% – текстиля и галантереи.
Три грани зависимости
Почему-то чаще всего разговоры об импортозамещении ведутся вокруг товаров потребительского назначения. Но гораздо более серьезной проблемой является то, что в зависимости от импорта находятся российские товаропроизводители.
Эта зависимость многогранная.
Во-первых, конечный продукт создается пусть и на территории России, но за счет импортных деталей и комплектующих. Значительная часть отечественных предприятий представляют собой сборку из импортных составляющих, «отверточные производства».
Во-вторых, сегодня в России трудно найти производства, которые бы не использовали иностранное оборудование.
В-третьих, российская экономика находится в сильной зависимости от импорта целого ряда минеральных ресурсов и продуктов их передела (обогащенные руды, металлы, специальные материалы и др.).
Российские чиновники рапортовали и продолжают рапортовать о том, что с импортозамещением у нас всё в порядке (или почти в порядке). А вместо понятия «отечественный продукт» они стали использовать термин «локализованное производство». Главным признаком продукта локализованного производства является штамп «Сделано в России» («Made in Russia»). На самом деле в конечной стоимости продукта на российскую составляющую может приходиться всего несколько процентов (расходы на рабочую силу, которая, слава Богу, пока преимущественно российская, а не импортированная, но и это, кажется, временно).
Жизнь за счет импорта
В этой связи приведу некоторые данные из материала «Новые контуры промышленной политики» (Доклад НИУ ВШЭ, 2022 г.). Содержащиеся в докладе цифры приходятся на 2018 год, но не думаю, что сегодня ситуация в российской экономике сильно изменилась.
Итак, импортная составляющая в стоимости продукции предприятий обрабатывающей промышленности, действующих на территории Российской Федерации, в 2018 году составила 45,9% (включает детали и комплектующие, сырье и полуфабрикаты, машины и оборудование). В том числе импортная составляющая за счет поставок из стран Запада – 18,1%; за счет поставок из прочих стран – 27,8%. По некоторым отраслям доля импортной составляющей выше среднего значения:
фармацевтическая промышленность – 53,0%;
компьютеры, электронное и оптическое оборудование – 68,9%;
электрооборудование – 57,8%;
прочие машины и оборудование – 62,0%;
автотранспортные средства – 56,3%;
легкая промышленность – 74,8%.
Как видим, промышленность является «российской» достаточно условно – только на том основании, что производство размещается на территории России и потому, что на этих предприятиях работают преимущественно местные жители.
Более того, я думаю, что в приведенном докладе оценки иностранной составляющей в стоимости конечной продукции занижены. Ведь многие элементы издержек производства, действующих на территории РФ предприятий, являются «локализованной продукцией», в которой импортная составляющая присутствует, но в расчетах не учитывается. Думаю, без натяжки можно утверждать, что импортная составляющая в конечной продукции предприятий обрабатывающей промышленности, действующих на территории России (у меня язык не поворачивается называть их «российскими»), превышает 50%.
Учитесь у Штатов!
Казалось бы, наши экономические ведомства должны в режиме онлайн отслеживать показатели, характеризующие импортную зависимость российской экономики. Более пяти лет назад указом президента Российской Федерации (от 13 мая 2017 года № 208) был утвержден документ «Стратегия экономической безопасности Российской Федерации до 2030 года», в котором Росстату было поручено разработать систему показателей для оценки экономической безопасности и вести регулярную их публикацию. На сайте Росстата во исполнение указа появился набор из 40 показателей, но большинство из них никакого отношения к экономической безопасности не имеют. Лишь два показателя из этого набора имеют какое-то отношение к оценке импортной зависимости России («Доля машин, оборудования и транспортных средств в общем объеме импорта» и «Доля импорта в объеме товарных ресурсов продовольственных товаров»). Этого крайне недостаточно для того, чтобы мы могли оценивать степень угроз для России, таящихся в импорте. Да и оперативностью данные Росстата не отличаются.
Посоветовал бы нашим экономическим ведомствам поучиться у американцев. Их финансовая разведка (действует в составе Минфина США) весьма оперативно отслеживает «узкие места» российского импорта. Такая информация нужна Вашингтону для принятия санкционных решений по ограничению или полному запрету поставок в Россию жизненно ей необходимых товаров.
Уже пошел девятый месяц с начала специальной военной операции (СВО) на Украине и санкционной войны коллективного Запада против России. Но я пока не вижу никаких конструктивных решений и действий по импортозамещению. То, что я наблюдаю с конца февраля этого года, напоминает мне дешевый спектакль и «замедленное кино». Так, весной и летом этого года правительство проводило целую серию совещаний и собраний по вопросам разработки отраслевых стратегий. Процесс достаточно хаотичный, бессистемный. Академик С.Ю. Глазьев называет это «рефлексивным управлением», а я бы назвал полной дикостью.
Как можно принимать отраслевые стратегии при отсутствии стратегии экономического развития всего государства? Это все равно что поручить командирам дивизий или полков разработку стратегий при отсутствии базовой стратегии, разработанной Генеральным штабом и утвержденной Главнокомандующим. Подобное управление войсками может привести к полному хаосу и поражению. А общероссийской экономической стратегии, к сожалению, нет до сих пор. И даже никто не ставит задачи о ее разработке. Может быть, создание Координационного совета при правительстве РФ поможет, наконец, сдвинуть решение этого вопроса с мертвой точки?
А пока, увы, наблюдаем «замедленное кино».
Гомеопатическая стратегия Минпромторга
В качестве примера приведу некоторые интересные факты и цифры, озвученные 18 октября на парламентских слушаниях «О поддержке импортозамещения продукции, услуг и технологий, критически важных с точки зрения зависимости от импорта, в гражданских отраслях промышленности РФ». На слушаниях был представитель Минпромторга (в ранге заместителя министра), который сообщил, что его ведомством подготовлен документ «Стратегия развития обрабатывающей промышленности». Пока он имеет статус проекта и ждет утверждения.
В документе немало говорится об импортозамещении. Одним из приоритетов импортозамещения в документе справедливо называется станкостроение, которое к сегодняшнему дню почти полностью уничтожено в России (имеет смысл задуматься: отчего это произошло и по чьей инициативе). На развитие отечественного производства металлообрабатывающих станков из бюджета на 2023 год запланировано выделение аж 1 млрд рублей. Такую сумму можно назвать гомеопатической дозой. Стратегия Минпрома предполагает, что к 2030 году на российском рынке станкостроительной продукции на отечественные станки будет приходиться аж 38%. А где остальные 62% будем брать? Я назвал лишь станкостроение как приоритетную отрасль. А про некоторые другие отрасли Минпром вообще забыл. Например, о добывающей промышленности, которая полностью подсела на иглу поставок оборудования нескольких западных монополистов. Заместитель председателя Комитета Совета Федерации по экономической политике Алексей Синицын обратил внимание на эту «дыру».
Например, техника для горнодобывающей промышленности. Производителей мало, и они – из недружественных стран: Caterpillar – из Америки, Liebherr – из Германии, Komatsu, Hitachi – из Японии. Все они ушли с нашего рынка, но мы почему-то не обсуждаем, как заместить эту технику. Пока и техника, и запчасти поступают по ранее заключенным контрактам, но, если поставки по ним прекратятся, что будут делать наши добытчики?
В общем, стратегию Минпрома можно назвать «замедленным кино» и имитацией импортозамещения. Когда разрабатывали и утверждали программы импортозамещения в 2014 году, то все обещания относили на 2020 год. Сейчас – на 2030 год. Впрочем, и через восемь лет нам обещают лишь очень «частичную» эмансипацию от импорта машин и оборудования. Надо полагать, что полная эмансипация переносится на середину или вторую половину XXI века. Многие чиновники и либеральные эксперты говорят, что мы слишком глубоко увязли в импорте и нам нужны десятилетия для обретения полной независимости. Более того, часто высказывается мнение, что нам не надо полностью эмансипироваться от импорта; под импортозамещением они понимают переключение импортных поставок с одной страны на другую.
Подобные представления следует квалифицировать как либеральные и пораженческие. Эта публика не понимает, что войну с коллективным Западом можно выиграть лишь при серьезнейшей перестройке социально-экономической модели России и переходу на рельсы мобилизационной экономики.
Учимся у Мишустина
В этом плане бесценным является опыт индустриализации в СССР. Я уже много говорил и писал об этом опыте. Сейчас хотел бы обратить особое внимание на такую сторону этого опыта, которую я условно называю «импортный маневр». При подготовке индустриализации и на первом ее этапе главная ставка в индустриализации была сделана на внешнюю торговлю, в первую очередь импорт. Известно, что со второй половины 1920-х годов Советский Союз стал резко наращивать свой импорт. Но это было очень продуманное наращивание. Во-первых, в импорте происходило наращивание доли средств производства (машины и оборудование, сырье, металлы и проч. – то, что сегодня называется «инвестиционными товарами») при сокращении всех других товарных групп. Во-вторых, осуществление индустриализации и импортозамещения проводилось по определенным алгоритмам: сначала главным приоритетом выступала тяжелая промышленность, потом обрабатывающая (особенно машиностроение), потом машиностроение для нужд обороны. В-третьих, предпринимались меры по максимально быстрому введению в эксплуатацию импортных средств производства и наращиванию на их основе отечественной промышленности, прежде всего производства средств производства (группа отраслей «А»).
Тем, кто хочет более досконально разобраться в той внешнеторговой политике, которую Советский Союз проводил в период с 1917 года до второй половины 1930-х годов, рекомендую познакомиться с очень информативной и насыщенной интересной статистикой книгой довоенного времени: Мишустин Д. Д. (однофамилец нынешнего премьера) «Внешняя торговля и индустриализация СССР». – М.: «Международная книга», 1938 г. Дмитрий Дмитриевич выделяет три этапа в развитии советского импорта в довоенное время (с середины 1920-х годов, т.к. в период 1918–1924 гг., если так можно выразиться, был «нулевой этап»; импорт стагнировал, находился на низком уровне).
Первый этап можно условно назвать периодом «разгона», или «разбега» (названия мои). Д. Мишустин называет это «восстановительным периодом». Его временные рамки: 1925–1928 гг.
Второй этап можно назвать «рывком», или «прыжком». Д. Мишустин называет это «резким подъемом». Это также примерно четыре года: 1929–1932 гг.
Третий этап можно назвать «перенесением центра тяжести на внутреннее производство» и постепенным сворачиванием импорта. Такое сворачивание наблюдалось с 1933 года и продолжалось вплоть до начала Великой Отечественной войны.
Курс партии и правительства Советского Союза в сфере внешнеэкономической деятельности был определен еще во второй половине 1920-х годов. Суть его предельно проста: резко нарастить импорт машин и оборудования с тем, чтобы впоследствии начать не менее резкое его снижение, а может быть, даже обнуление. Это сделает СССР первым в мире государством, которое будет обладать реальной экономической независимостью.
Опираясь на свои расчеты, Д. Мишустин пишет о втором этапе: почти половина товаров, ввезенных советской страной за все годы ее существования, была импортирована только за 4 года первой пятилетки.
А вот лишь один штрих из упомянутой книги, касающийся третьего этапа.
Достаточно сказать, что в 1937 г. импорт машин был в 10 раз меньше импорта машин 1931 г., когда этот импорт достиг наивысшего уровня.
Книга была издана в 1938 году, последние содержащиеся в ней данные – на 1937 год. Более поздние статистические данные показывают, что Советский Союз сумел к началу ВОВ завершить свой импортный маневр и подготовиться к войне. «Разбег» и «прыжок» Советского Союза в сфере импорта заняли в общей сложности 8 лет.
* * *
Сегодняшней России также необходима экономическая мобилизация, которая помимо всего должна предусматривать импортный маневр, подобный тому, который был сделан 90 лет назад. Если грамотно сделать «разбег» и «прыжок» в сфере импорта, то к 2030 году Россия могла бы стать полностью экономически независимой.
Валентин КАТАСОНОВ
