Одна из инициатив, настойчиво звучавших на прошедшем на минувшей неделе Петербургском Международном экономическом форуме, — это идея провести очередную волну приватизации. Помимо того, что эта инициатива контрпродуктивна сама по себе, она еще и крайне несвоевременна: приватизация в нынешних экономических условиях не может не повторить печальный опыт девяностых, когда якобы неэффективные государственные предприятия передавались в частные руки фактически за бесценок, причем эффективнее от этого они не становились.
Как известно, приватизация, проведенная в России в 1990 годы, фактически свелась к тому, что государственную собственность за бесценок раздали приближенным к властям бизнес-структурам, да и просто ловким аферистам. Низкая цена оправдывалась тем, что теперь собственность якобы будет управляться более эффективно и государство получит больше в виде налогов. Как мы знаем, ничего подобного не произошло: приватизированные предприятия в большинстве своем лучше работать не стали, а некоторые из них стали гораздо менее эффективными (наглядный пример — энергосистема, реформа которой проводилась под прямым контролем Анатолия Чубайса).
Тем не менее, на протяжении последних двадцати лет со стороны бизнеса и некоторых государственных чиновников время от времени звучали призывы к продолжению приватизации: по-видимому, те, кто не успел к «банкету девяностых», тоже хотели получить себе кусочек национального богатства. Однако власти уже не решались повторить этот «банкет» в столь вопиющей форме, так что все эти призывы до масштабной реализации так и не доходили.
В новых экономических условиях, сложившихся после начала СВО, тема приватизации, казалось бы, должна была быть отложена в долгий ящик — как минимум, до окончания военных действий (о том, почему, – подробнее ниже). Но нет! Как ни странно, речь о приватизации опять активизировалась, причем на этот раз на довольно-таки высоком уровне.
На этот раз тему приватизации первым еще в апреле текущего года поднял глава ВТБ Андрей Костин в статье для РБК (провальные результаты работы руководимого им банка, который по итогам минувшего года показал гигантский убыток в 613 млрд рублей, в то время как банковская отрасль в целом вышла на неплохую прибыль, не помешали Андрею Леонидовичу выступать с поучениями, чего и как надо делать в масштабе государства).
Рассуждая на тему, где бюджет может взять деньги для решения стоящих перед страной задач, Костин в качестве одного из источников (самого первого по порядку перечисления в указанной статье) предложил «перезапуск приватизации», подробно описав, насколько она будет полезна именно сейчас, и выразив уверенность, что она «позволит успешно привлечь в бюджет средства на рыночных условиях». В дальнейших своих высказываниях Костин развил и конкретизировал эту идею, предложив в качестве потенциальных объектов для приватизации неконтрольные пакеты крупных государственных компаний, таких как Роснефть, Транснефть, РЖД, Почта России.
На самом деле, совершенно очевидно, что даже если бы частичная приватизация указанных компаний была бы полезна с точки зрения повышения эффективности (а это не так!), то проводить ее сейчас, когда стоимость акций подавляющего большинства российских компаний прошлой весной заметно просела и до сих пор не восстановилась, — уж точно не время.
Возьмем для примера Роснефть – первую по счету компанию из предложенного Костиным списка. Несмотря на рост в последние несколько месяцев, котировки ее акций находятся на уровнях, заметно ниже, чем в 2021 году: сейчас — порядка 450, в то время как осенью 2021 года — порядка 650 рублей за акцию. И это в рублях, то есть для корректного сравнения надо учесть еще обесценение рубля за указанный период.
Поэтому более информативно посмотреть на динамику стоимости акций в долларах, то есть на индекс РТС, который включает в себя основные российские акции и рассчитывается в долларах США. Начиная с осени прошлого года значение индекса колеблется вокруг отметки 1000 (по состоянию на вечер 16 июня – 1047), притом что перед кризисом 2008 года РТС достигал значений порядка 2500, а затем много лет колебался в широком диапазоне от 800 до 2000 (лишь на очень короткое время выходя за его границы); в конце 2021 года его значение превышало 1800 (локальный максимум – 1933 в октябре 2021 года). Таким образом, сейчас значения РТС находятся вблизи нижней границы своего многолетнего диапазона, а значит, российские компании сейчас стóят очень дешево.
Почему российские акции сейчас дешевы, в общем-то догадаться не сложно. Основная причина состоит в том, что в их котировки заложены опасения инвесторов по поводу геополитических рисков: многие наши граждане попросту боятся инвестировать в Россию вдолгую, а граждане других государств – даже дружественных – уж тем более не спешат этого делать.
В результате на российский финансовый рынок приходит гораздо меньше «длинных денег», чем это требуется для развития экономики, – во всяком случае, в рамках того подхода, которого придерживаются наши финансовые власти. Напомню, что согласно принятой недавно Концепции развития финансового рынка финансирование долгосрочных проектов должно осуществляться преимущественно через фондовый рынок (акции и облигации), а банки нужны в первую очередь для кредитования текущих расходов и малорисковых проектов с небольшими сроками.
Теперь наши власти из кожи вон лезут, чтобы привлечь на фондовый рынок деньги населения: возродили идею государственного софинансирования взносов граждан на накопительную пенсию (теперь – на добровольную); придумали ИИС-3 – индивидуальный инвестиционный счет третьего типа, в котором объединены налоговые льготы существующих ныне ИИС-1 (вычет на взносы) и ИИС-2 (освобождение от налога на доход). И этот аттракцион неслыханной щедрости, как всегда, за счет государства!
Так что тезис Костина о том, что приватизация будет выгодна бюджету, не верен: если распродавать госсобственность сейчас, то выручить за нее можно будет гораздо меньше средств (даже с учетом инфляции), чем если отложить ее приватизацию до более спокойных времен. А сейчас госсобственность уйдет просто за бесценок — в «лучших традициях» девяностых.
***
Если бы призыв к возобновлению приватизации был мнением «отдельно взятого» банкира, пусть даже и главы второго по величине госбанка, то, наверное, не стоило бы придавать этому слишком большого значения: похожие призывы, как уже говорилось, мы слышали и раньше. Тем более, что почти одновременно с апрельской статьей Костина появилась новость о том, что президент Путин подписал указ о передаче во временное управление Госимуществом двух российских «дочек» западных компаний – Фортум и Юнипро; это, конечно, не совсем национализация, но довольно близко к тому. Эта новость, казалось бы, косвенно подтверждала тезис о том, что статья Костина не отражает «генеральной линии» российского руководства, а является частным мнением главы ВТБ.
Однако после двухмесячной паузы инициатива Костина была поддержана на весьма высоком уровне: в своих выступлениях на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ) ее активно поддержали, в частности, глава ЦБ Эльвира Набиуллина, помощник президента Максим Орешкин, министр экономического развития Максим Решетников, а также глава Сбера Герман Греф.
При этом тема наполнения бюджета, которая в статье Костина использовалась как основной аргумент в пользу проведения приватизации, как бы отошла на второй план. Что неудивительно: приведенные выше соображения о том, что сейчас от приватизации много денег не получишь, настолько очевидны, что после выхода статьи Костина только ленивый не указывал на этот факт.
Поэтому упомянутые выше чиновники в своих выступлениях на ПМЭФ упирали в первую очередь на то, что в частных руках собственность управляется более эффективно. Этот тезис даже для мирного времени является, как минимум, спорным, а уж для государства, ведущего военные действия, история однозначно говорит в пользу кардинального усиления роли государства. Ведь даже развитые капиталистические страны во время вооруженных конфликтов не только избегали приватизации, но даже наоборот, проводили масштабную национализацию — в первую очередь, в отраслях, напрямую задействованных для военных нужд, но не только в них.
***
Для примера посмотрим на США во время Первой и Второй мировых войн. С экономической точки зрения их тогдашняя ситуация в некотором смысле сопоставима с той, в которой оказалась сейчас Россия: страна имеет ярко выраженную капиталистическую систему хозяйства; ведет военные действия, но ограниченного характера и по большей части не на своей территории; при этом международная торговля существенно нарушена. Это явные сходства. Так что имеет смысл хотя бы присмотреться к опыту США – к масштабной национализации, проведенной ими именно ради повышения эффективности экономики в военный период (мы опираемся на факты, изложенные в работе Thomas A. Hanna “A History of Nationalization in the United States, 1917–2009”).
Один из наиболее показательных примеров здесь – это национализация железных дорог в США во время Первой мировой войны.
К 1917 году, когда США вступили в войну, железнодорожный транспорт был не только критическим элементом американской экономики, но и одной из крупнейших ее отраслей – в терминах как объема производства, так и количества занятых. Отрасль состояла из многочисленных частных компаний, жестко конкурирующих друг с другом; каждая из них пыталась максимизировать прибыль для своих акционеров, что зачастую приводило к недоинвестированию в содержание путей и подвижного состава.
С начала военных действий железные дороги оказались критически важны для перевозки материалов и оборудования, и федеральное правительство создало орган, который должен был координировать деятельность частных железнодорожных компаний. Однако это не помогло, и в декабре 2017 года президент Вильсон подписал указ о передаче государству контроля над всеми железными дорогами (кроме местных). Спустя несколько месяцев Конгресс принял закон, подтверждающий национализацию железных дорог и прописывающий, как ими надо управлять, а также какую компенсацию должны получить бывшие владельцы (эта компенсация оказалась достаточно высокой, и бывшие владельцы не стали оспаривать национализацию в суде).
После национализации все железнодорожные пути были интегрированы в единую сеть, был проведен давно назревший ремонт путей и станций, закуплены новые вагоны, подняты зарплаты работников. В результате эффективность и пропускная способность системы существенно выросли.
(Кстати, эта история очень напоминает чубайсовскую реформу электроэнергетики, только с противоположным знаком: единую систему разбили на большое число мелких частных компаний, конкурирующих друг с другом, в результате чего эффективность системы резко упала.)
Примерно в то же время американские власти национализировали телеграф и телефонные сети. Это также позволило интегрировать разрозненные сети в единую систему, которая после окончания войны была отдана обратно в частные руки.
Еще один пример национализации во время Первой мировой войны – это известная оружейная компания Smith & Wesson. Она должна была выполнять большой госзаказ, но его выполнению мешал конфликт между владельцами и работниками, и администрация Вильсона решила эту проблему, просто национализировав компанию. Были также национализированы несколько компаний, не пожелавших выполнять госзаказ по приемлемой для государства цене.
Во время Второй мировой войны в США также проводилась масштабная национализация. В частности, национализировались все компании, где конфликты между владельцами и работниками приводили к остановкам производства. Примечательно, что среди национализированных таким образом компаний были не только предприятия, непосредственно работающие на военные нужды. Так, была частично национализирована сеть универмагов Montgomery Ward, поскольку ее хозяин отказался соблюдать условия контракта, заключенного с профсоюзом работников.
Еще один тип национализации, активно применявшийся в США во время двух мировых войн, это национализация американских «дочек» компаний из недружественных стран. Так, в марте 1942 года в США для управления «вражеской» собственностью был создан специальный орган, который взял в свое управление 17 компаний общей стоимостью порядка 3 млрд долларов в нынешнем масштабе цен. Почти во всех из них государство стало контролирующим акционером, и эти компании оставались в федеральной собственности еще несколько лет после окончания войны.
Это, кстати, говорит о том, что уже упомянутый указ Путина о взятии под контроль государства двух «дочек» западных компаний не в коей мере не является «беспрецедентным нарушением священного права собственности», как характеризовали его многие либеральные комментаторы. Такие меры вполне оправданы и применяются даже самыми «свободно-капиталистическими» странами для обеспечения непрерывности экономической деятельности в периоды военных действий. Так что нашим властям тут есть чему поучиться: надо смелее брать контроль над предприятиями, владельцы которых свернули свою деятельность и ушли из России.
Всё описанное выше, я подчеркиваю, происходило в США, где свободный капитализм и минимизация роли федерального правительства – это сильнейшие идеологические догмы, восходящие еще к Отцам-основателям. Тем не менее, когда в военное время от экономики потребовалась особенная эффективность, американцы отказались (правда, только на время) от своих догм и провели масштабную национализацию. Это ли не доказательство того, что в суровую годину испытаний именно государство лучше всего может обеспечить эффективность выполнения стоящих перед страной задач?
___________________
Статья опубликована (в сокращении) в газете «Правда», №62, 20.06.2023, под заголовком «Вопреки всякой логике», https://gazeta-pravda.ru/issue/62-31411-2021-iyunya-2023-goda/vopreki-vsyakoy-logike/
