28 января 2015 года Государственная дума все-таки дала согласие Генеральной прокуратуре РФ на передачу уголовного дела депутата от КПРФ Владимира Бессонова в суд.
За это решение проголосовали 230 депутатов – все от «Единой России». Перед Думой выступил первый заместитель генпрокурора РФ Александр Буксман. «Виновность подтверждается совокупностью собранных по делу доказательств», – сказал он. Он утверждал, что доказательств достаточно для направления дела Владимира Бессонова в суд по обвинению по статье 318 часть 2 УК РФ, то есть «применение в отношении представителя власти насилия, опасного для жизни или здоровья». Санкция статьи предусматривает до 10 лет лишения свободы, причем какие-либо альтернативные наказания не предусмотрены.
Сам Бессонов, выступая перед депутатами, виновным себя, как и ранее, не признал и заявил, что дело против него направлено на дискредитацию Компартии. «Я заявляю, что никого не бил на встрече с избирателями, не оскорблял. Все звучащие обвинения – сплошная ложь, клевета, обман и фальсификация, незаконное уголовное преследование по политическим мотивам», – сказал Бессонов. Говоря о доказательствах, он отметил явную необъективность следствия и то, что все фактические данные – от видеозаписей до документов – говорят о его невиновности. Глава фракции КПРФ в Государственной думе Зюганов считает, что следствие и прокуратура не проявили тщательности в рассмотрении дела депутата Владимира Бессонова.
Однако «Единая Россия», составляющая большинство в Государственной думе, доводы своих политических оппонентов не восприняла и согласилась с заместителем генерального прокурора РФ. Тут очень важно отметить, что решение по Бессонову было не консолидированным решением Думы, а именно решением одной, пусть и самой большой, фракции по отношению к другой, оппозиционной ей политической силе, что само по себе ставит Государственную думу в неприятное положение, и чтобы избежать доводов в расправе над политическими оппонентами, действительно следовало бы проявить особую тщательность в расследовании.
По версии следствия, 2 декабря 2011 года, в период кампании по выборам в Государственную думу, Владимир Бессонов, будучи одним из кандидатов, организовал вместе с другими гражданами в Ростове-на-Дону не согласованный с властями митинг численностью более 100 человек, а на требование полиции прекратить акцию депутат и другие организаторы ответили отказом. По утверждениям следствия, после попыток полицейских самостоятельно отключить звукоусиливающую аппаратуру участники митинга, включая Бессонова, устроили с ними драку. Потерпевшими признаны два сотрудника полиции, а один из них якобы от нанесенного ему удара получил сотрясение мозга. Поэтому и квалификация, появившаяся в деле далеко не сразу, дана по второй части статьи 318 Уголовного кодекса РФ.
Надо отметить, что ход делу дали только через полгода. Следственный комитет по Ростовской области дважды выносил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием в действиях Бессонова состава преступления. Многие юристы высказывали мнение, что дело было активизировано после известных событий 6 мая 2012 года на Болотной площади, к которым ни Бессонов, ни КПРФ не имели никакого отношения.
Первоначально материалы о снятии депутатского иммунитета были внесены Следственным комитетом и возвращены ему как ненадлежащему лицу, поскольку по закону такие представления в Думу должна вносить Генеральная прокуратура РФ. И только через 7 месяцев после происшествия, 5 июля 2012 года, Государственная дума сняла с Бессонова депутатскую неприкосновенность в части возбуждения уголовного дела. За это проголосовал 281 депутат (234 единоросса и 47 элдэпээровцев). Против были 158 депутатов (92 коммуниста, 64 справросса и 2 элдэпээровца).
Расследование по делу шло долго и трудно. Было проведено множество следственных действий – допросы, очные ставки, предъявлялись обвинения с одним и тем же текстом по нескольку раз.
Следствие, потратившее 7 месяцев только на внесение представления о снятии депутатской неприкосновенности, утверждало, что Бессонов затягивает ознакомление с делом, и он был ограничен судом в ознакомлении с материалами дела. По моим подсчетам, у Бессонова было менее месяца на полноценное ознакомление с делом (с середины июня до середины июля 2013 года) – а ведь это не только механическое чтение материалов, но и, самое главное – подготовка, как правило, сложных и мотивированных ходатайств о допросе свидетелей, проведении новых экспертиз, приобщении доказательств защиты, ведь все материалы дела обвиняемый и его защита на этой стадии видят впервые.
Компартия неоднократно делала заявления, что считает дело Владимира Бессонова политическим заказом. Наши товарищи объясняли, что митинга не было, а была встреча депутатов Государственной думы с избирателями и, по мнению руководителя юридической службы КПРФ Вадима Соловьёва (и я в данном случае как юрист это мнение полностью разделяю), никаких законных оснований пресекать эту встречу не было – наоборот, правоохранительные органы должны были оказывать содействие в ее проведении.
Российское законодательство о массовых мероприятиях, митингах и шествиях – поистине драконовское и, считаю, направлено на ограничение права граждан на выражение своего мнения, поэтому провести публичное мероприятие, не нарушив закон, весьма непросто.
Однако даже несанкционированные мероприятия далеко не всегда подвергаются силовому разгону, тем более что события в Ростове-на-Дону происходили до массовых митингов по результатам выборов декабря 2011 года и до 6 мая 2012 года, когда после весьма странных и неоднозначных событий на Болотной площади (по версии власти, это были «массовые беспорядки»), и без того жесткое законодательство об общественно-массовых мероприятиях было существенно ужесточено.
Какая была необходимость столь жестко пресекать мероприятие, совершенно безобидное с точки зрения опасности для общества, непонятно до сих пор. Причем никто и не пытается дать этому объяснение.
Я не претендую на истину в последней инстанции, но, участвуя в целом ряде дел по массовым мероприятиям, у меня сложилось впечатление, что столкновения с правоохранительными органами происходят только тогда, когда представители этих органов начинают жестко пресекать мероприятия, которые они считают незаконными. То есть инициатива исходит от представителей власти. Я не анализирую в настоящее время законность действий правоохранительных органов, но считаю, что в понятие «законность» должна входить и реакция, адекватная ситуации. Зачем жестко пресекать не представляющее общественной опасности мероприятие, да еще в период избирательной кампании? Или, может быть, именно потому их и пресекают, что они проводятся оппозиционными организациями?
Я не буду сейчас анализировать все доказательства по делу, хотя полностью согласен, что следствие проведено совершенно односторонне, что явно недопустимо по делам, где одни политики фактически своими решениями отдают под суд других, оппозиционных им политиков. Ростовское происшествие 2 декабря 2011 года было снято на видео с разных (не менее 8) точек, и эти видео доступны каждому в интернете. Каждый как гражданин может сделать вывод об объективности следствия по отношению к оппозиционному политику.
Например, одно такое видео с говорящим названием «ОМОН получил команду на штурм». Видео длительностью 9 минут 33 секунды – от начала до конца конфликта. Ценность его в том, что Владимир Бессонов почти все время в кадре. По моей субъективной оценке, мероприятие проходило спокойно, не выше обычных для предвыборной борьбы эмоций. На записи видно, что, пока полиция не бросилась в бой, мероприятие проходило совершенно спокойно. Сотрудники полиции стали его довольно жестко пресекать, а по какой причине, непонятно, видимого повода не было. Что мешало дождаться окончания и, если уж была такая уверенность в незаконности мероприятия, задержать подозреваемых и привлечь их к ответственности? В кадре видно, что в ходе толкотни и сотрудники милиции, и митингующие обращаются друг с другом довольно бесцеремонно, но и также прекрасно видно, что роль Бессонова сводилась к призывам снимать происходящее на видео (7 минут 13 секунд) и вести себя спокойно (8 минут 20 секунд). Депутаты Госдумы и кандидаты в депутаты много раз призывали полицию и граждан к спокойствию, просили дать возможность завершить мероприятие.
Теперь дело будет рассматривать соответствующий районный суд, или, при наличии ходатайства подсудимого, суд субъекта федерации – Ростовский областной суд. До 1 января 2013 года эти дела были подсудны также и Верховному суду РФ. Потом эту норму упразднили – и совершенно напрасно.
Сама процедура снятия депутатской неприкосновенности с юридической точки зрения – довольно странный процесс. Фактически Государственная дума должна высказаться о достаточности оснований для того, чтобы отдать человека под суд, то есть за суд высказаться о виновности. И это вдвойне удивительно, когда о фактической виновности высказывается, как в случае с Бессоновым, исключительно партия, находящаяся у власти, в отношении своего политического оппонента. Мне кажется, над законностью этой процедуры надо основательно задуматься специалистам как по уголовному праву, так и по конституционному праву.
Я не хотел бы называть все произошедшее «расправой», хотя, подчеркну, исходя из результатов голосования, выглядит это именно так. И решение, принятое с такими результатами, скорее, дискредитирует Госдуму, чем показывает ее стремление не препятствовать законному ходу дела. Скорее, здесь, очевидно желание переложить ответственность за это более чем сомнительное, на мой взгляд, дело с Думы на суд – мол, вот пусть он разбирается и решает. Это видно даже все по тем же результатам голосования: если в июле 2012 года необходимое для Генеральной прокуратуры решение о согласии на возбуждение уголовного дела получило 281 голос «за», то есть прошло с запасом в 55 голосов, то к январю 2015 года многое изменилось: фракции КПРФ и «Справедливой России», как и в прошлый раз, в полном составе проголосовали против, но при этом против проголосовали и 4 единоросса (А.А. Пономарев, М.А. Моисеев, А.В. Романов, В.В. Якушев), а фракция ЛДПР в полном составе в голосовании не участвовала. Для принятия положительного для Генеральной прокуратуры решения требовалось 226 голосов, а набралось 230 – то есть решение прошло с перевесом всего в 4 голоса и было принято всего одной партией.
Очевидно также, что решение было предсказуемым. Сейчас много говорится о единстве и консолидации общества. И нельзя отрицать, единство и консолидацию на низовом уровне относительно базовых, самых важных ценностей, которыми оказались Крым, Новороссия и патриотизм есть. И если мы хотим помочь власти в защите этих ценностей, то наша помощь будет принята. Но дело Бессонова является ярким примером того, что это движение только в одну сторону, и если мы кого-то в каких-то важных для всей страны вопросах поддерживаем, то это совсем не значит, что в критический момент поддержат нас. Увы, скорее, наоборот. Поэтому мы должны быть готовы в любое время к тому, что нам придется защищать свои права всеми законными средствами и без всякой поправки на новые времена и консолидацию общества.
Впереди у Владимира Бессонова нелегкий судебный процесс. Ему необходимо пожелать терпения, оптимизма и удачи. А наша задача – сделать так, чтобы все материалы этого процесса были максимально открыты для граждан – пусть каждый для себя сделает вывод, что это было – торжество правосудия или политическая расправа над оппонентом под призывы к единству страны.
