В последнее воскресенье августа по доброй советской традиции в угледобывающих регионах страны будет отмечаться День шахтёра. Но вот уже четверть века торжества самого большого трудового праздника в Ростовской области проходят «со слезами на глазах». В прошлом году, например, в станице Краснодонецкой был открыт памятный знак в честь 225-летия начала промышленного освоения угольных месторождений Восточного Донбасса. В нынешнем году повод для пиара и придумать-то трудно.
Из имевшихся 98 шахт, работавших на Дону в советское время, в строю действующих числятся всего 13, горные работы ведутся только в восьми, а на полную мощность загружены всего две. На ООО ШУ «Садкинское», мощностью 2 миллиона антрацита в год, и в «праздничный август» думы рабочих не о гуляньях и застольях, а о борьбе за 8-часовую продолжительность смены, против тяжёлых условий и низкой оплаты труда, против надуманных штрафов и незаконных увольнений. И бросили вызов новым эксплуататорам представительницы слабого пола.
Иных травм, кроме бытовых, не бывает?
Так уж получилось, что началась эта история в канун Международного женского дня. 5 марта работающая пенсионерка, машинист конвейера Лариса Старикова получила наряд: чистить конвейер и бункер от остаточной горной массы. Из восьми работников бригады на конвейере, как обычно, в наличии имелись только четыре, так что нагрузка на женщин была запредельная. Лариса Александровна споткнулась, упала и потеряла сознание. До шахтного медпункта ей помогли добраться Анна Костылёва, Любовь Котышевская и Ирина Смирнова. С диагнозом «перелом руки» охранник Виктор Сальников отвез её в больницу. Кости в процессе лечения срослись неправильно, и врачи предложили операцию по «договорной» цене. Денег у пенсионерки не было, а об оплате за счёт предприятия не могло быть и речи. Ведь в тот злополучный день, 5 марта 2016 года, машинист конвейера Старикова в медпункте не появлялась и травмы на производстве не получала.
Травмированную работницу в медпункте в упор не видели ни персонал, ни охранник, ни сам начальник участка Олег Пазаниди. Да и сама Старикова засомневалась, была ли производственная травма, после беседы с начальником участка, который, как утверждают добровольные «санитары», сказал ей следующее: «Хочешь работать дальше — оформляй травму как бытовую. А будешь упрямиться, работать здесь тебе никто не даст». Медперсонал и охранник ничего не видели и не слышали. Пострадавшая смирилась с горькой участью, ушла на пенсию с неправильно сросшейся рукой после «бытовой» травмы. Начальник участка был уверен в том, что и работницы его участка наберут в рот воды. Но не тут-то было: машинист другого конвейера Ирина Смирнова, одна из тех, кто выводил травмированную в медицинский пункт, факт получения производственной травмы предала огласке.
После этого случая Ирина Смирнова стала для шахтного начальства нежелательной персоной. А когда она начала открыто ставить перед руководством предприятия вопросы о тяжёлых условиях труда и низкой зарплате женщин, чиновники шахтоуправления стали ей «по-дружески» советовать: уходи «по собственному желанию». А тут ещё так случилось, что она совершила «проступок», после этого терпению начальства пришёл конец. «Проступок» действительно «ни в какие ворота не лез»: вредная и склочная женщина направила свой рассказ о тяжёлых условиях труда, нарушении тарифных ставок, низкой заработной плате и 16-часовой рабочей смене в ООО ШУ «Садкинское» на… «Прямую линию» с президентом РФ Владимиром Путиным. Решиться на такой отчаянный шаг пришлось перед новым, 2016 годом, когда она получила «корешки» по оплате своего труда за декабрь: 6800 рублей зарплаты и две тысячи — премии. Между тем чиновники на всех перекрёстках твердили о зарплате в 30 тысяч, а то и в 50 тысяч рублей.
Не ходите, дети, в Африку гулять!
Вопрос в эфир не попал, но по обращению машиниста конвейера ООО ШУ «Садкинское» в хутор Голубинка приехала комиссия из областной инспекции по труду. С «жалобщицей» трудовые комиссары не встречались, инспектировали только «гроссбухи» в кабинетах начальства. И всё равно начальство поначалу присмирело, мелкие придирки ненадолго прекратились. Но потом начались крупные. Отпуск, положенный в июне, ей не дали. Мол, и так хорошо отдохнула на больничном, разоряя работодателя. Затем от точечного обстрела перешли к ковровому бомбометанию: премии лишили всю бригаду. Предлог был высосан из пальца: будто бы не была поставлена роспись в учётной тетради на конвейере. Причём на том конвейере, где их бригаде и не положено было быть. Обращение в профком равнозначно пустой трате времени: защитники рабочих посоветовали не злить хозяев. Но этим советам Ирина Станиславовна следовать уже не хотела и не могла.
Не могла она и снова не пойти на больничный в связи с обострением деформирующего спондилоартроза, заработанного именно на сортировке: из-за ручного перекидывания горной массы. Справку (так как больничный был неоплачиваемый) на шахте не приняли, несмотря на то, что на документе было целых две печати. Впереди грозило только увольнение. А оно в депрессивном Белокалитвинском районе — смерти подобно. Чтобы избежать этой горькой участи, Ирина Станиславовна попыталась найти защиту у главы района Ольги Мельниковой, благо та проводила встречу с представителями партий, движений и общественных организаций. И по просьбе первого секретаря райкома КПРФ Алексея Пономарёва и заместителя председателя областного Совета трудовых коллективов Сергея Шаповалова «прогульщице» было предоставлено слово. Ольга Александровна была смущена услышанным. Но и её ходатайство хозяином шахтоуправления было проигнорировано.
Шахтёр, в представлении людей, не знакомых с трудом горнорабочего, сложился по фотографии улыбающегося Алексея Стаханова с отбойным молотком в руках. Но в шахтах, пусть и не на глубине, работают зачастую женщины, хранительницы домашнего очага. В ООО ШУ «Садкинское» им тоже приходится работать во вторую, 18-часовую (!) смену. Терпеть страшную пыль летом, нескончаемый поток горной массы зимой, коченея от холода даже в двух фуфайках.
И все эти систематические трудности приходится переносить в условиях работы в усечённом составе, когда никаких доплат «за того парня» не предусмотрено, а почасовая тарифная ставка — всего 52,9 рубля. Однажды подфартило Ирине Мирошниченко выбиться из ада обслуживания конвейера в исполняющие обязанности мастера. Но из-за нехватки рабочих случился пожар в будке для обогрева людей. Причину случившегося никто и не подумал устанавливать: всё свалили на «новенькую», не научившуюся ладить с начальством и избегать ответственности.
Да как они посмели…
Две попытки Ирины Станиславовны Смирновой найти защиту от произвола новых хозяев нашей жизни окончились для неё плачевно. До главы государства через «Прямую линию» докричаться не удалось: до царя, как гласит народная пословица, слишком далеко. Местного, муниципального главу новые хозяева и в расчёт не берут. Оказали помощь ограбленной и униженной работнице лишь коммунисты. Не только тем, что помогли высказать наболевшее перед руководителем района. Первый секретарь райкома КПРФ Алексей Пономарёв помог подготовить иск в суд против дирекции ООО ШУ «Садкинское» за незаконное увольнение. Лидер фракции КПРФ в областном Законодательном собрании Евгений Бессонов обнародовал проблему на заседании донского парламента в разделе «разное». Однако у депутатов-«единороссов» владельцы шахт, как жена Цезаря, выше подозрений.
На заседании областного Собрания роль адвоката дирекции шахты и владельца «Южной угольной компании» взял на себя заместитель председателя Сергей Михалёв, бывший министр промышленности и энергетики Ростовской области. Он зачитал депутатам справку ООО ШУ «Садкинское» о том, что машинист конвейера Ирина Смирнова — злостная прогульщица. Разбираться, как и в случае обращения к Владимиру Путину, никто не стал. Надежда на то, что суд будет более внимательным к жалобе простой работницы, тоже невысока. Об этом можно судить по примеру шахтёров Гукова, третий год добивающихся от владельца угледобывающей компании «Кингкоул» выдачи заработной платы. Шахтёры добивались платы за труд, а работники надзорных ведомств и чиновники всех уровней в это время сдували пылинки с владельца шахт: не обидеть бы, не то… уменьшит отчисления в бюджет. Между тем «благодетель» давно не перечисляет обязательные взносы в пенсионный и другие фонды.
И только когда 600 шахтёров из трёх моногородов — Гукова, Зверёва и Красного Сулина — организовали бессрочный пикет протеста у шахтоуправления ООО «Кингкоул», их услышали в высоких чиновничьих кабинетах. Состоялась встреча с областным министром, с главой городской администрации. И начались поиски вариантов погашения долга по зарплате в 300 миллионов рублей. Была организована и выдача пайкового угля, чего не удавалось добиться последние три года.
Руководство расположенной в хуторе Голубинка шахты ООО ШУ «Садкинское», как ранее их коллеги из города Гукова, тоже пренебрежительно относятся к требованиям рабочих о выполнении законов о труде. Дело в том, что шахтёров больше тысячи, а возмущаются только единицы. И до открытой борьбы за свои права дошла пока одна Смирнова. Но, как говорится, лиха беда начало. Шахтёры не скрывают своей солидарности с её требованиями. А шахтовладельцы, посеявшие ветер, пожнут бурю.
* * *
На праздничных мероприятиях, как принято, чиновники от власти будут говорить красивые слова, но тщательно избегать упоминания данных о количестве шахт в советский период, об их годовой выработке. Не найти таких данных и в Интернете. Вместо них интернет-поиск услужливо даёт советы, сколько пить угольных таблеток при поносе. Данные же о годовой добыче угля нынче почему-то «пляшут» около 30 миллионов тонн, хотя этот уровень был превзойдён ещё в предвоенные годы, то есть восемь десятилетий назад.
И число действовавших в советские годы шахт почему-то никак не хочет расти больше 64. Но даже если согласиться, что эти цифры соответствуют действительности, всё равно огромным останется число ликвидированных, затопленных и законсервированных угледобывающих предприятий. Ведь действующих-то осталось только 4 (всего-навсего четыре!). И из 28,2 миллиарда балансовых запасов, 81,4% которых составляет антрацит, добываются сейчас какие-то жалкие 4,7 миллиона тонн.
Если бы деньги, затраченные на закрытие шахт при проведённой «эффективными менеджерами» реорганизации угольной промышленности, направить на их модернизацию, ситуация — и это признают многие экономисты — в отрасли не оказалась бы такой катастрофической. И День шахтёра оставался бы светлым праздником, и горнякам не пришлось бы доказывать своё право на кусок хлеба в судах.
