На XIII (мартовском) совместном пленуме ЦК и ЦКРК КПРФ выступила Сопредседатель Союза писателей России, советник по культуре Председателя ЦК КПРФ Л.Г. Баранова-Гонченко.
Лариса Георгиевна начала свое выступление с признания о том, что после доклада Г.А. Зюганова выступать очень сложно, так как в этом докладе раскрыта глубинная тема русского советского проекта и противостоящих ему сил. Эти силы работали еще в царской России, примером чему является активно распространяемая во время «перестройки» русофобская книга «Николаевская Россия» Де Кюстина. «Здесь все нужно разрушить и заново создать народ», - вот стародавний лозунг русофобов, которым противостоял еще Пушкин, которого за это и убили, подчеркнула Лариса Георгиевна. Против русофобии также выступали Жуковский, Тютчев, Достоевский.
Затем выступающая сделала акцент на том, что сегодня главным маркером русскости является приверженность советскому. Такие «русские патриоты», которые устанавливают памятники Врангелю и Краснову, - это чуждые русскому миру люди, - отметила Л.Г. Баранова-Гонченко.
Современные русофобы и антисоветчики хотят признать преступным народ, который установил власть трудящихся, и разделить страну на элиты и «плебс», - заявила Лариса Георгиевна. А ведь и Крым, и Донбасс тянутся к русскому миру, потому что являются советскими по своему менталитету. Л.Г. Баранова-Гонченко напомнила, что еще Сталин благодарил русский народ за способность жертвенно принять социализм.
«Нам нужно бороться за русскую советскую культуру, - эмоционально подчеркнула она, - и обращаться не только к «рацио», но и к сердцу народа, ведь, как писал Блаженный Августин: «Государственный народ, объединен тем, что любит, и самое важное, насколько высоко то, что он любит».
В завершении Лариса Георгиевна прочитала прекрасное стихотворение современного русского поэта Светланы Сырневой «Фельдшер»:
Ветер в пробоинах стен завывает,
парк вековой безнадёжно печален.
Старенький фельдшер
здесь часто бывает,
ссохшейся тенью стоит у развалин.
Каменных статуй понурые спины,
холод мансарды да яма колодца…
В дом этот чёрный,
дворянский, пустынный
жизнь никогда, никогда не вернётся!
В давние, былью поросшие годы
знатный хозяин бежал за границу.
В доме господском по воле народа
односельчане открыли больницу.
Вместе со всеми на стройке с рассвета
вкалывал дюжий глава сельсовета,
зычно орал со стропил всему свету:
«Лучшей больницы и в городе нету!»
Тут и прошла неуёмная юность,
тут и война колесом прокатилась.
Сколько здесь раненых
к жизни вернулось –
да с того свету, считай, воротилось!
Помнят ли стены промозглые эти,
как здесь рождались весёлые дети,
как на лошадке своей по ухабам
фельдшер являлся
к беременным бабам!
Незачем долго работать в России –
кровью к земле прикипая, трудиться.
Нынче никто не содержит такие
в нищей деревне большие больницы.
Если ты хворый –
ступай себе в город,
катятся к городу автомобили.
А за околицей, у косогора
церковь покрасили, восстановили.
Тянутся к ней просветлённые лица,
скованный дух обретает свободу.
Старенький фельдшер
не ходит молиться:
он о себе не заботился сроду.
Разве душе, изгоревшей до края,
легче или тяжелее бы стало?
Грозные образы ада и рая
блёкнут пред тем, что она испытала.
Вехи дорожные чести и долга,
детские призраки рая и ада…
Слишком уж долго живу я! Так долго
русскому жить человеку не надо.
