Школьная учёба в апреле-мае показала много чего нового и неизвестного ранее. Что-то из этого было положительное, что-то – не очень. Самый очевидный и глобальный недостаток – отсутствие технической возможности проведения дистанционных уроков. Это плохой интернет (в пригородах, в сёлах). Это необеспеченность всех школьников компьютерами или ноутбуками с видеокамерами и микрофонами (телефоны заставляют напрягать зрение). Это зачастую отсутствие физической возможности всей семье заниматься каждому на своём отдельном, тихом рабочем месте (например, в многодетных семьях). Это отсутствие единой технической образовательной платформы, где можно было бы проводить онлайн аудиоуроки, видеоуроки, вести учебную переписку, прикреплять различные файлы. Это отсутствие курсов для учителей по использованию тех или иных электронных ресурсов. Эти пять пунктов, в принципе, известны уже всем по итогам дистанционного обучения. В чём же глобальность этого технического недостатка?
9 мая 2017 г. Указом Президента была утверждена Программа "О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017-2030 годы". После Распоряжения Правительства РФ от 28 июля 2017 г. появилась программа "Цифровая экономика Российской Федерации". Разумеется, для этого были все предпосылки, и вообще – это правильное направление. Ведь мы живём сейчас в совсем новую эпоху: во второй половине XX в. возникает и формируется новая цивилизационная концепция современного общества, получившая название теории постиндустриального, или информационного, общества. Автор книги «Грядущее постиндустриальное общество» (1973), представляющей собой наиболее содержательный анализ постиндустриального общества, Д. Белл, писал о себе: «Многое в марксистском анализе социальных и производственных структур сохранило свое значение и вошло в современные теории... Я бы скорее назвал себя постмарксистом, в том смысле, что я воспринял достаточно много марксистских представлений о социуме». Понятно, что общество претерпевает глубокие технологические, экономические и культурные изменения. И это не зависит от политического строя, скорее от развития научно-технического прогресса.
Классическая теория постиндустриализма исходит из трех основных положений:
1. Источником производительности и роста нового этапа общественного развития являются знания во всех областях экономической деятельности (через обработку информации).
2. Экономическая деятельность смещается от производства товаров к производству услуг – к новой крупнейшей сфере экономической деятельности, состоящей в воздействии на человека, а не на природу. (Для справки: постиндустриальными странами называют, как правило, те, в которых на сферу услуг приходится значительно более половины ВВП. Не потому ли у нас теперь медицина и образование – услуги? Просто чтобы соответствовать красивому статусу.)
3. В новой экономике всё возрастающую роль играют профессии, связанные с высокой насыщенностью знаниями и информацией. Ядро новой социальной структуры составляют профессионалы и техники.
Мы видим, что по пункту №2 Россия формально набрала себе баллы для принятия в круг постиндустриальных стран. Даже пункт №1 можно признать частично реализующимся, ведь у нас уже есть госуслуги, электронный документооборот и т.п., т.е. прогресс имеет место быть. А вот пункт №3 - явно фантастика.
Как говорил ещё теоретик Тоффлер, эпохи делятся по специфическим видам производства, сейчас главное – производство информации. Также теоретики Белл и Кастельс особо выделяли знания, науку (прежде всего – фундаментальную), которая становится непосредственной производительной силой. А впервые об этом открытии говорил как раз К. Маркс. Он предсказал процесс вырождения фундаментальных понятий товарного производства в новую историческую форму труда, идущую на смену машинному («индустриальному») с его делением на конкретный и абстрактный труд, - «всеобщего», или «научного», труда. Постиндустриализм связан с революцией в информационных технологиях, вызванной достижениями в области электроники, связи, компьютерной техники, генной инженерии. Резко сокращается численность и уменьшается роль промышленного пролетариата (пролетариата «фабричных труб»), на первый план выходят работники интеллектуального труда, организаторы производства, техническая интеллигенция, административные кадры. Центральным моментом является представление о компьютерном труде как о современной форме «всеобщего труда», - материального труда, суть которого состоит в том, что он есть производство информации, то есть производство абстрактных материальных структур. Возникновение производства абстрактных материальных структур - самое поразительное достижение современного общества.
Но в нашем обществе тонко запущен и активно продвигается лозунг «Зачем нам это учить, если нам эти знания не пригодятся?» Абстракция – как бы сложно, творчество – как бы лишне. Это стало уже очень даже работающим социальным мифом. К тому же в насущной реальности при рекламе образованности почему-то (на самом деле - из-за недостатка средств) усиленно сокращают бюджетные места в вузах и хвалят рабочие специальности. Говорят о цифровизации экономики, но многие школы с трудом тянут нормальный интернет (как нет устойчивой связи, так и не хватает покрытия на все пристройки здания школы), компьютеры есть только в классах информатики, нет встроенных в парты специальных учебных планшетов и т.д. (собственно, не оборудованы – хотя бы классически - многие классы химии, биологии, физики и т.п. и не все кабинеты имеют проекторы и экраны). Самое главное – красиво и правильно (прямо как «Кодекс строителя коммунизма») написанный федеральный государственный образовательный стандарт (ФГОС) сразу разбивается о мощь развлекательной индустрии (компьютерные игры и пр.). А массовых навязчивых разъяснений (через социальные видеоролики, видеолекции, разделы учебных платформ) той самой Стратегии - по цифровой экономике, по формированию hard skills («твердые навыки», т.е. профессиональные умения) и soft skills («мягкие навыки», т.е. междисциплинарные) - нет. А ведь это должно стать идеей для подрастающего поколения. Зато обещают ввести дополнительные уроки патриотизма.
Кастельс (а он писал об этом ещё 20 лет назад) говорил о существенном росте роли государства. Вот как раз этого роста и не видно сейчас в России: лодка не сильно качается, и ладно. Если в СССР развитие всем было наглядно видно (поэтому и дети понимали, что нужно учиться), то сейчас из-за «финансовой нестабильности», «нестабильной фазы экономики» развитие не особо видно (всё ещё не отремонтированные дороги и поликлиники, парты советских времён и т.д.). Общество замерло. Это хорошо видно не на центральных улицах и площадях городов, где много огней и рекламы, а внутри обычных дворов, на второстепенных улицах, в промзонах.
Все сторонники постиндустриальной концепции сходятся в признании современного (постиндустриального) общества как состояния глубоких социальных ломок, неопределённости, противоречий, вызывающих «шок будущего», фактически - в признании глубокого кризиса мировой цивилизации. Две черты этого кризиса: процесс политизации и идеологизации общественных движений, экономической и другой деятельности, и угроза возврата в «тёмные века»...
Видимо, дистанционное образование как третий вид (после очного и семейного) уже останется в нашей жизни. С этой целью разрабатывается российская платформа для учебных видеоконференций (аналог zoom) в рамках портала Госуслуги. Больше ничего в повороте школы на цифровую экономику в середине летних школьных каникул не слышно. Пока мы проводим пришкольные лагеря без инвентаря для детей и без питания учителей.
(использованы материалы научной статьи Орлова В.В. «Постиндустриальное общество и Россия», специальность «Политологические науки», журнал «Философия и общество», 2003 г.)
