Комитет по охране памятников решил, что ипподром не представляет ценности. По мнению ростовских архитекторов и историков, ценно как само пространство ипподрома, так и его трибуны.
В начале недели Комитет по охране объектов культурного наследия Ростовской области отказался признать Ростовский ипподром памятником — вопреки рекомендациям общественного совета. Решение обосновали заключениями нескольких экспертов, которые пришли к выводу: ипподром не представляет исторической ценности. 161.RU публикует речь председателя областного отделения Всероссийского общества охраны памятников (ВООПИК) Александра Кожина, который рассказал, почему важен ипподром и что городские общественники намерены делать дальше.
Мы подавали письмо [о признании ипподрома памятником] в июне 2020 года: Сергей Алексеев — как председатель правления Союза архитекторов, а я — как председатель ВООПИК. В сентябре должны были рассмотреть. Но из-за Театра кукол вопрос перенесли. Заседание состоялось только 27 ноября и было масштабным. Там были и обсуждения, и сомнения. Меня тогда порадовало, что все-таки приняли предложение придать ипподрому статус памятного места. Но мнение общественного совета [при региональном Комитете по охране ОКН] — это рекомендация. А выносит решение уже комитет. Потом он готовит постановление, которое подписывает губернатор.
Справка: Сергей Алексеев — профессор ААИ ЮФУ, советник Российской академии архитектуры и строительных наук (РААСН), член регионального отделения Союза архитекторов России, а в июне 2020 года занимал пост председателя этой организации.
12 марта (в день заседания рабочей группы Комитета по охране ОКН. — Прим. ред.) Алексеева не было. Был я, представители «Юга Руси», Анатолий Жмакин, который делал экспертизу, и некий Михаил Сергеевич (речь идет о Михаиле Рязанцеве. — Прим. ред.) — человек приехал специально из Севастополя. Лицензированный эксперт, как нам сказали, но почему-то безымянный. Мне все документы дали с титульными листами, а его — без фамилии. Я даже не могу посмотреть его лицензию — не истекла ли она. Так вот он сделал свое заключение, Жмакин показал свою папку и женщина от «Юга Руси» показала экспертизу за подписью [Натальи] Чемерисовой (директора ААИ ЮФУ. — Прим. ред.).
Справка: Михаил Рязанцев — археолог. Занимал посты замначальника Управления культуры и искусств Липецкой области, начальника Управления охраны ОКН Севастополя (Севнаследия) и замначальника музея «Херсонес Таврический». Пока Рязанцев управлял Севнаследием, перечень культурных объектов города сократился на 142 пункта.
Справка: Анатолий Жмакин — почетный архитектор России, в 2001–2004 годах был главным архитектором Таганрога.
Получилось так, что мы изложили свою позицию. «Донское наследие» — свою: они тоже считают, что ипподром должен быть ОКН. А вот эта тройка... Первым выступил Жмакин, сказал, что [ипподром] с генпланом не соотносится, «я — опытный человек и считаю, что это неинтересно». Потом выступил человек из Севастополя, который пытался сводить всё [к чему-то вроде]: «Вы за то, чтобы это был памятник или против застройки?» Отвечаю: «Я — за памятник и против застройки».
Справка: «Донское наследие» — государственная организация, которая обследует территории на наличие объектов культурного наследия.
В нашем заключении написано, что не в архитектурных строениях дело. Говорилось, что ипподром — достопримечательное место, как, скажем, Майдан, Красная площадь, Малахов курган. Само пространство является охраняемой территорией. А они в документах сделали упор на строениях: конюшнях, сараях, трибуне. Причем трибуну тоже признали достижением и прописали, что она все-таки заслуживает отдельного внимания.
Вызвал полемику и момент, когда товарищ из Севастополя заявил: «Тут с историей ничего особо не связано». Ему возражают, что место связано с Великой Отечественной войной, что здесь проходило формирование и полка народного ополчения, и 900-го артиллерийского. На всей территории Советского Союза в Москве и Ленинграде были дивизии народного ополчения, а в одном городе — полк.
И для ветеранов полка ипподром — особое место. Среди них был Всеволод Ананьев, был Ян Ребайн, который занимался набережной Ростова. Они хотели увековечить память своих погибших товарищей. Напротив ипподрома — Братское кладбище, где остались захоронения тех, кто погиб при обороне и освобождении Ростова. В 60-е годы они [городские власти] называли улицы и названия выбирали неслучайно. Улица Малюгиной, санинструктора, окаймляет ипподром с одной стороны. С другой стороны — Текучева (названа в честь политрука народного ополчения). Упирается в Варфоломеева — по фамилии командира полка народного ополчения. Это заповедное место. А для севастопольца оно неважно.
После совещания нам сказали, что можно всё обжаловать, все заключения посмотреть и составить свое мнение. Этот вопрос еще раз рассмотрят, и если наша точка зрения победит, то решение примут в пользу ипподрома как памятника. А если одно мнение другое не перевесит, то снова заказываем историко-культурную экспертизу. Если и тут не получится, дело дойдет до суда.
Думаю, от нас будет новое заявление. Там мы укажем, что историческая часть города — само пространство ипподрома. В качестве примера напрашивается Нью-Йорк. Там всё застроено-перестроено. Но есть территория, которая никогда не менялась, — это Центральный парк. А у нас одно из немногих мест в Ростове, которое осталось в своих границах, — это ипподром. Вот тот ипподром, который когда-то был на окраине города, а сегодня — в самом его центре.
Эта территория давно стала частной собственностью. Я знаю людей, которые общались с Кисловым (президентом агрохолдинга «Юг Руси», которому принадлежит ипподром. — Прим. ред.). И тогда он вроде готов был услышать что-то и даже предложить. Но по экспертным заключениям я вижу, что позиция поменялась.
P.S. 19 февраля тему Ростовского ипподрома поднимало сетевое издание «RostovGazeta», обращавшееся за комментариями к руководителю фракции КПРФ в Законодательном Собрании Ростовской области Евгению Ивановичу Бессонову.
