В отечественном левом движении вопрос о пролетариате является больным, причём уже довольно давно. Практически все существующие в настоящее время партии и движения, провозглашающие свою приверженность социалистической или коммунистической парадигме, за исключением тех, у кого вовсе отсутствует разработанная программа, отводят на словах решающую роль в грядущих социально-политических бурях, которым суждено грянуть в нашей стране и в мире, именно ему, пролетариату, – в полном согласии с трудами основоположников.
В то же время на практике зачастую мы видим полуритуальные походы с кипами газет к какой-нибудь заводской проходной, где раздаётся от силы половина, а то и треть, но зато вся акция от начала и до конца протоколируется множеством красочных фотоснимков. На этой основе делаются выводы о, несомненно, рабочем и революционном характере организации, которая провела сей перформанс, а порой даже критикуются со всей возможной решимостью другие, по-иному строящие свою деятельность политические силы. На деле же, когда не надо язвить глаголом конкурентов, временами, досадливо вздыхая, немало левых признаётся – нет, нету никакой сцепки с пролетариатом! И вообще – его самого уже тоже почти что нету! Исчез! Перевёлся! Вот и не получается ничего – ни с ним, ни с пролетарской революцией…
Шутки шутками, но в действительности история то очень серьёзная: не одни только активисты микропартий, но и огромные массы людей убеждены в том же самом. Что пролетариат – исторический пережиток. Говорится, как правило, что нет больше советских заводов и фабрик, всё разрушено, всё распродано и разворовано. “Остались одни торгаши да офисный планктон”. И, коль скоро это так, то далее делается вывод – иногда гласно, а иногда – по умолчанию, что всё то, что говорилось и писалось о классе – могильщике капитализма, уже неактуально. Что бороться за светлое будущее, за идеалы справедливости и равенства, против эксплуатации, в общем-то, некому. Были гордые и сильные люди с жилистыми руками и мужественными волевыми подбородками, вроде тех, кого можно увидеть в советской киноклассике, посвящённой Великому Октябрю, но вымерли, а осталось только наше грешное мелкотравчатое племя. Те храбрецы устраивали, не боясь казачьих нагаек и даже винтовок, стачки и строили баррикады где-нибудь на Красной Пресне, а теперь – только памятники да барельефы на зданиях и станциях метро. И пока опять не появится пролетариат – не то придёт откуда-то из-за гор и лесов, как рать блуждавших в далёких землях богатырей, не то народиться вдруг поколением румяных крепышей по невидимой глазу команде самой земли-матушки, одолеть засевшего в начальственных кабинетах супостата нечего и думать…
Оставим даже в стороне пока тот факт, что в 1917 пролетариат и близко не был наиболее многочисленным классом в России, радикально уступая крестьянству, однако же как-то да случилась красная, советская, социалистическая революция, вопреки всем маловерам. Зададимся вопросом посущественнее – а что вообще такое пролетариат? Где его можно найти? Сознание услужливо рисует образ фабричного цеха, станки, или мартеновскую печь и искрящийся металлический расплав. Да, верно, заводские рабочие – это пролетариат. Но не все пролетарии – заводские рабочие! И вот об этом как-то очень ловко забыли, не то случайно, не то целенаправленно. Обратимся к первоисточнику, благо там ответ есть и однозначный. Классическое определение даётся Энгельсом в Принципах коммунизма ещё в 1847, а далее воспроизводится и в других работах. Звучит оно так: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путём продажи своего труда, а не живёт за счёт прибыли с какого-нибудь капитала». Вот так, не более и не менее. О заводах и станках – ни слова. И это совершенно правильно.
Уже во времена Маркса, да даже и до него, свести пролетариат к одним только фабричным рабочим было бы теоретически и методологически неверно. Шахтёр, работник каменоломни или лесопилки, докер и грузчик в порту, кочегар паровоза – все они пролетарии. Люди, не имеющие в собственности никаких средств производства, но вынужденные продавать свою рабочую силу – и жить этим. Причём последнюю неверно понимать как силу строго мускульную, физическую. Как раз развитие механизации и автоматизации в промышленности свидетельствует об этом весьма наглядно.
Бесспорно, возникновение машинного производства, т.е. заводов и фабрик, было событием огромной важности. Но в первую очередь – как двигатель процесса пролетаризации, фактор, радикально ускоривший тенденции, которые и до того просматривались в ряде случаев в общественных отношениях. Совершенно точно можно сказать, что именно заводской рабочий в теории имеет наилучшие условия для пробуждения своего классового сознания и развёртывания борьбы. Сам производственный процесс на фабрике, его организация, способствует этому. Крупные коллективы, где труд одного напрямую через механизм конвейера связан с трудом другого, гораздо легче сознаёт своё родство и общность своих интересов. В историческое время зачастую рабочие не только совместно стояли у станков, но и жили вместе, вместе питались и проводили досуг. Часто, когда мы говорим о выходцах из сельской среды, изначально в качестве экономического агента выступала артель, с которой и заключался договор, и которая в случае необходимости отстаивала свои интересы как цельная структура.
Но легко можно видеть, что немало факторов, действенных, имевших материальную силу в XIX столетии, за время XX-XXI веков ослабли, либо вовсе отошли в прошлое. Причём именно тех, что выделяли заводского рабочего в ряду прочих. Да, по производственной сфере нашей страны в 1990-е и 2000-е был нанесён страшный удар, а в целом и прямо сейчас деструктивный процесс продолжается, но можем ли мы говорить о том, что пролетариат сейчас численно уступает таковому в Российской империи образца 1917 или даже 1913 годов? Нет! Более того, пролетаризировались многие профессии и специальности, которые некогда занимали иное место в классовой структуре. Выше писалось о том, что больше всего на дату Великого Октября в нашей стране было крестьян – по переписи населения 1897 года их насчитывалось 77,5%. Городское население в целом составляло лишь 13%. За оставшиеся годы до Первой мировой войны ситуация несколько изменилась, но в целом незначительно – по разным данным горожан на 1913 год было от 15 до 20%. Именно крестьянство, его сила, его позиция было решающим в революционном процессе и Гражданской войне 1917-1920. Только доктринально провозглашённый и реализуемый на практике в виде целого комплекса мер союз пролетариата с крестьянством позволил большевикам одержать историческую победу.
Советская власть, помимо других задач, внесла решающий вклад в урбанизацию России. В 1962 году число селян впервые стало меньше цифры в 50% от общего количества граждан. На сегодняшний день городское население – 74%. Горожанин быть крестьянином не может. Миллионы и миллионы людей занимают теперь иное положение в рамках классовой структуры общества. Где они? Кто-то скажет – “в торговле”. Что это значит? Они – купцы, частные владельцы, продающие своё же имущество? Нет. Это – наёмные работники, уже Маркс именует их, конторских служащих, продавцов и т.д. «торговыми рабочими». Это – пролетарии! Пролетарии пробивают товар в Пятёрочке и Магните! Пролетарии стоят на кассе в Макдональдсе и они же трудятся там на кухне. Пролетарии с погрузчиками и голыми руками орудуют на складах ТЦ. А что те 26% селян, которые остались в России? Они крестьяне? Отнюдь не все: примеров людей, которые имеют в собственности участок земли и живут за счёт работы на нём, сравнительно немного гораздо чаще перед нами те, кто батрачит на нанимателя, причём не на кулака или даже фермера, а на крупный агропромышленный холдинг, вроде того же Мираторга, и не за долю продукции, а за зарплату. И иных средств к существованию у них нет. Т.е. перед нами сельский пролетарий.
В XIX столетии врачи – в массе своей сравнительно состоятельные люди, владеющие своим инструментом, а иногда и кабинетом для приёма больных, ведущие свою частную практику, где о цене на услугу они договариваются непосредственно с пациентом, либо осуществляют их по прейскуранту. В современной РФ подавляющее большинство медиков – опять же наёмные работники, не владеющие ничем, кроме своих собственных рук и головы. Причем такова ситуация и в государственном, и в основной массе частного сектора медицины. ITшник в отделе крупной корпорации. Говорящая голова в колл-центре. Ростовая фигура, раздающая рекламные буклетики. Мы можем продолжать, но, кажется, пора уже перейти к главному.
Несомненно, классовая структура отечественного общества нуждается в детальном исследовании, подлинно научном, опирающемся на современную социологию и марксистскую методологию. Но уже сейчас можно констатировать: пролетариат в современной России есть, более того — это большинство населения! Ключевая проблема — в слабости у него классового сознания. Это едва ли удивительно — марксистская концепция практически исключена из системы образования, о классах не скажет телевидение, не сделает этого профсоюз — потому что он или фальшивый прирученно-штейкбрехерский, или его просто не существует. Идентифицировать себя как представителя рабочего класса немодно — это «по-стариковски» и «по-лузерски» — и СМИ способствуют преобладанию именно такого отношения и подхода.
Классовое сознание пробуждается и растёт в борьбе, но как её вести, если нет единого коллектива? Нынешний пролетариат часто атомизирован, разобщён — даже чисто физически. Он не склонен теоретизировать о своём месте и роли в обществе, в цепи производства. Школа совместных действий почти вовсе отсутствует. Если люди и объединяются, то другие категории и концепции кажутся куда более наглядно-очевидными: национальность и землячество, религия, общность интересов как, допустим, автовладельцев или собаководов. Парадоксально и закономерно, но куда менее образованные в среднем фабричные рабочие начала прошлого столетия имели много более точное и полное понимание своих проблем, задач, а также препятствий на пути к достижению цели. Ныне миллионы людей, хотя и критикующих нередко власть, не делают из этой критики никаких выводов для себя. Немногие неравнодушные часто оказываются ведомы популистами, или откровенными обманщиками, которые предлагают простые и ясные решения, направляют острие гнева масс на конкретные личности, но никак не системные основы. Потенциально революционная энергия может послужить топливом для взлёта на политическую вершину новой банды проходимцев.
В подобной ситуации особая ответственность лежит на коммунистах — на партии-авангарде рабочего класса. Ей надлежит выступить в роли наставника трудящихся, сделать разъяснительную работу стержнем своей деятельности, в том числе повседневной. Доносить простую и чёткую мысль: «Ты — пролетарий! А это значит во-первых А, во-вторых Б, а в третьих В». Бесспорно, существует немало объективных сложностей, однако едва ли с ними можно считаться, как с достаточным оправданием для бездействия. По своей сути ссылки на «отсутствие пролетариата» есть то же самое, что и ссылки на «отсутствие лидера, нового Ленина или Сталина» — это прикрытие нежелания или неумения достигать результата! Либо, что ещё хуже, ревизионизм — стремление поставить локомотив партии на иные идейные рельсы. Конъюнктурный отход от центральных пунктов редко когда даёт положительный эффект даже в краткосрочной перспективе, а стратегически ведёт к подлинной катастрофе — стиранию грани различия между коммунистами и буржуазными партиями. Те и другие что-то обещают, те и другие «за всё хорошее и против всего плохого». Не даром Ленин говорил «Прямая политика — самая лучшая политика. Принципиальная политика — самая практичная политика». Пролетариат должен быть поставлен вновь туда, где единственно ему и есть место — в самый центр партийной жизни и практики. И ни в коем случае не на словах, а действительно, доподлинно.
Почему?
Всё тот же отчаянно и остро актуальный Ильич писал в Трёх источниках — трёх составных частях марксизма: «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов». Понимание массами своей классовой позиции и классового интереса буквально убивает все приёмы официальной пропаганды. Веру в доброго царя, замешанные на псевдопатриотизме призывы ко всеобщему единству, любую и всяческую охранительщину, прививаемые искусственно страхи. Самый многочисленный и занимающий корневую, основополагающую позицию в системе производства класс обладает колоссальной, непреоборимой силой. В то мгновение, когда критическая часть его это уразумеет, всей пирамиде власти разом будет подписан приговор!
