Согласно официальным данным Росстата, численность учёных-исследователей в России с 2015 года сократилась более чем на 30 тысяч человек. Министерство науки и высшего образования вынуждено было отметить невыполнение целевых показателей госпрограммы «Научно-технологическое развитие Российской Федерации» по численности молодых учёных. Это произошло в ходе отчёта на заседании комитета Государственной думы по образованию и науке.
Понятно, что, вопреки объяснениям представителя названного министерства, причина происходящего совсем не в «демографической ситуации». Даже в Москве и Московской области у многих моих коллег по науке зарплата составляет 25—45 тысяч рублей, что значительно не дотягивает даже до средней по региону. Громкие заявления после обращения девушки из новосибирского института к президенту не изменили ровным счётом ничего. Минобрнауки недавно ввело правило, устанавливающее зависимость зарплат директоров институтов от доли сотрудников, в отношении которых выполняются «майские указы». Однако такая постановка вопроса в ближайшее время приведёт к очередной волне массового сокращения научных сотрудников, и кое-где признаки начала этого процесса уже видны. Наделение руководителей бюджетных организаций (постановлением правительства №583 от 2008 года) правом самовольного, почти ничем не ограниченного распоряжения фондом оплаты труда, внедрение «грантового» финансирования науки привели к продолжающемуся росту материального расслоения среди учёных. Причём в основном это происходит по критерию близости к источнику финансирования и лояльности к руководству, а отнюдь не качества работы.
Всё это, естественно, не способствует популярности профессии учёного. За десятилетие число аспирантов сократилось вдвое, а на защиту кандидатской диссертации выходит, по данным Росстата, только каждый десятый из окончивших аспирантуру. Это «рекорд» за всю историю отечественной науки.
За время, в течение которого произошло удвоение мирового ВВП, число учёных на планете выросло вчетверо. Их знания — локомотив роста экономики и человеческого потенциала. Сократить учёных можно очень быстро, а вот подготовка научных кадров — исключительно сложный, длительный и дорогостоящий процесс. При этом нужно учитывать, что современные выпускники российских школ и университетов обладают менее качественной, чем 20—30 лет назад, подготовкой, что я, как научный руководитель квалификационных работ студентов и аспирантов, постоянно чувствую в своей практической деятельности.
Китай анонсировал рост в 1,4 раза расходов на фундаментальную науку в ближайшие 5 лет. И это при том, что уже сейчас доля госрасходов на науку по отношению к ВВП в Китае почти вчетверо выше, чем в России, а сам ВВП КНР превышает российский более чем в 10 раз. Согласно подпрограмме по фундаментальным научным исследованиям госпрограммы «Научно-технологическое развитие Российской Федерации», с 2020 по 2030 год предполагается формальное увеличение финансирования со 154 до 237 млрд рублей. При инфляции 5% в год это будет означать фактическое снижение расходов.
Эти цифры перечёркивают на ближайшее десятилетие любые перспективы выполнения «майских указов» президента в отношении учёных, занятых в сфере фундаментальных исследований. Это означает также, что существенно не улучшится и ситуация с обеспеченностью приборной базой российских исследователей, зачастую работающих на оборудовании, возраст которого исчисляется десятками лет. По данным Российской академии наук, средняя приборовооружённость российского учёного в 10 раз ниже таковой у американского или европейского коллеги. Многие отечественные исследователи работают практически на голом альтруизме, но, если у вас нет современных средств измерения, получить результаты, обладающие научной новизной, становится невозможным в принципе.
После реформы РАН академические институты приблизительно поровну разделили на три категории, из которых только верхняя треть имеет право участвовать в конкурсах на получение хоть какого-то финансирования по обновлению приборной базы. Такое категорирование, по сути, означает, что взят курс на дальнейшее и весьма существенное сокращение числа научных организаций в России, которое и так уменьшилось примерно вдвое за последние 10 лет. В довершение всего отсутствует даже система организационных решений, которая могла бы позволить сделать доступной для широкого круга учёных хотя бы имеющуюся приборную базу: в большинстве случаев доступ к дорогостоящему оборудованию монополизируется его конечными обладателями. Почти все так называемые центры коллективного пользования существуют лишь на бумаге и не имеют никакого финансирования на выполнение этих функций.
Сложность современной науки, творческий характер научной деятельности обусловливают непреложную истину, что управлять научными исследованиями и оценивать труд научных работников могут только учёные. Этот принцип был заложен в Академии наук с момента её создания. Удобная для чиновников, но крайне сомнительная система оценки работы по количеству написанных статей в сочетании с необходимостью постоянно писать заявки на гранты привела к ситуации, при которой заниматься собственно исследованиями становится просто некогда. Нобелевский лауреат академик Н.Н. Семёнов, публиковавший в среднем в год не более одной работы (зато какой!), считался бы в такой системе просто неудачником. Планируемое минобрнауки введение зависимости объёмов финансирования государственных заданий от неких показателей результативности научных организаций ещё более усугубит эту ситуацию. Знакомый член Российской академии наук недавно рассказал, как ещё в советское время к ним в институт приехали западноевропейские коллеги и не скрывали свою зависть к тому, что наши учёные свободны от грантовой системы и могут заниматься исследованиями вместо написания бесконечного числа бумаг.
Низкие рейтинги даже самых авторитетных российских научных журналов в иностранных системах цитирования имеют в значительной мере политическую основу, связанную с отношением к России в европо- и американоцентричном мире: наши переводные журналы читают, но на них не ссылаются. Тем не менее методикой «комплексного балла публикационной результативности», при помощи которой минобрнауки теперь проводит качественную оценку деятельности научных организаций, установлен коэффициент качества для журналов, имеющих высокие рейтинги в американской системе Web of Science, в 20 раз превышающий таковой почти для всех отечественных академических переводных изданий. А пленум Высшей аттестационной комиссии при минобрнауки в июне 2019 года принял рекомендацию о необходимости публикации результатов докторской диссертации минимум в пяти статьях в журналах, имеющих высокие рейтинги в иностранных системах цитирования. Учёным стало невыгодно публиковаться даже в лучших российских изданиях.
По сути, политика стимулирования к публикации результатов научной деятельности за рубежом означает целенаправленное финансирование иностранных бизнес-проектов за счёт средств федерального бюджета без какой-либо выгоды для Российской Федерации, то есть нанесение стране материального ущерба. Без лидирующей роли России в науке невозможна будет и её лидирующая роль в мировой политике и экономике. Для этого мы сами должны создавать повестку дня, а не встраиваться в чужую. Применительно к рассматриваемому вопросу это означает необходимость продвижения собственной системы рейтингов и научных журналов.
31 декабря 2020 года правительство утвердило «Стратегию научно-технологического развития Российской Федерации» на период до 2030 года. За многословным описанием того, какие направления будут перспективны в различных отраслях науки, так и не просматривается, какие первостепенные научно-технические задачи в этот период планируется решить в нашей стране. Формулирование таких задач с соответствующим выделением финансирования на НИОКР и создание наукоёмких производств позволили бы повысить технологическую и экономическую независимость России. А вот включённый в Стратегию целевой показатель по увеличению доли совместных с иностранцами научных публикаций до 73 процентов просто вызывает недоумение. Формально число публикаций растёт. Но страной, соревнующейся за мировое научно-технологическое лидерство, мы, к сожалению, быть перестали.
Несомненно, что при существующих тенденциях и управленческих решениях отечественная наука продолжит падение. Необходимые для остановки этого процесса меры очевидны, и обидно, что они не принимаются. Не пора ли осознать, что бесконечный реформаторский зуд в головах «менеджеров» и необдуманное копирование чужих схем подрывают будущее страны?
