Чем быстрее течёт время, тем прочнее забываются подробности исторических событий, постепенно стираются связи причин и следствий, рассеивается атмосфера прошлого. О трагических событиях сентября — октября 1993 года нынешние «властители дум» вспоминают неохотно. Широкого отражения в научных исследованиях, публицистике, искусстве «кровавый октябрь» не находит. Власть хотела бы напрочь вычеркнуть его из новейшей истории глобальных государственных перемен, замолчать катастрофу, оплаченную человеческими жизнями.
Мало кто помнит, что трагическим событиям октября 1993-го непосредственно предшествовало большое Всенародное вече. Такие массовые сходы проходили и в Москве, и в спешно переименованном Ленинграде, и в других городах страны в течение двух лет беззаконных капиталистических «новаций». Люди собирались под открытым небом, на главных площадях городов. Обманутый либералами народ не хотел отказываться от Советской власти. Оно и понятно: только эта власть давала людям гарантированные права на достойную жизнь, а либерально-буржуазные перемены уже больно ударили по широким массам. Всенародные собрания были ответом на капиталистические вызовы.
В Москве 17 марта 1992 года на Всенародное вече собралось свыше 300 тысяч человек, от края до края занимая ещё не стёртую с карты города Манежную площадь рядом с Кремлём. Эти собрания не были стихийными. В условиях запрета впоследствии восстановленной единой Коммунистической партии страны протестовавших вдохновляли и поддерживали недавно созданные общественные организации: «Трудовая Россия», Союз советских офицеров, Российская коммунистическая рабочая партия.
Правящая клика жестоко расправлялась с этими собраниями. Все они проходили в сопровождении усиленных нарядов до зубов вооружённой милиции и, как правило, завершались побоями. Протестовавших избивали резиновыми дубинками, поливали из брандспойтов, травили газами. Лично свидетельствую, что так было, например, 23 февраля 1992 года на площади Маяковского и на Тверской, в июне 1992-го — на площади Рижского вокзала, в ночь на 22 июня в 4.30 утра — возле Останкинской телебашни. А 1 Мая 1993 года у площади Гагарина была подавлена и избита праздничная народная демонстрация, направлявшаяся от центра к Ленинским горам.
20 сентября 1993 года протестовавшие против правящего режима провели в Москве Первый конгресс народов СССР. Огромный зал МХАТ имени М. Горького на Тверском бульваре был переполнен: тут собрались делегаты из всех республик СССР. Кресел не хватало, люди тесно стояли в проходах даже на балконах. Но никто не уходил, слишком значимо было это событие, демонстрировавшее волю народа к сохранению СССР, сбережению его традиций и социалистических завоеваний. Со всех концов нашей великой страны, расчленённой предателями, съехались представители советских республик, чтобы выразить волю к воссоединению в едином социалистическом государстве.
Казалось, ещё не всё потеряно. Ещё работал законотворческий орган — Верховный Совет РСФСР, избранный в 1990 году ещё при Советской власти, а на местах — областные, городские и сельские Советы. И хотя их законотворчество на тот момент выражалось в основном в приспособлении существовавших советских законов к требованиям наступавшего рынка, казалось, что кардинально изменить вектор развития страны в ином направлении ещё возможно.
Верховный Совет РСФСР испытывал яростный нажим со стороны президента и правительства. Но в нём была сильная оппозиция правящему режиму, дважды запускавшая процедуру импичмента президента Ельцина, — и всякий раз мерзавца спасали его либеральные подельники. К оппозиции взывал народ на протестных митингах; к ней обращался и Первый конгресс народов СССР.
Способен ли был Верховный Совет РСФСР оправдать эти надежды: проявить политическую волю и восстановить СССР? Сегодня с дистанции прожитых лет понимаешь: конечно, нет. Слишком сильны были в нём либеральные настроения, велики прекраснодушные иллюзии. Но защитить народ от натиска рыночных реформ, помочь оппозиции окрепнуть и реально войти во власть он, конечно, мог.
Верховный Совет РСФСР давно вызывал злобу правящей клики, для неё его роспуск был делом времени. А вот Первый конгресс народов СССР стал детонатором взрыва чёрной ненависти Ельцина и его пособников к народовластию. Конгресс выразил такую непреклонную волю к действию, такую решимость добиться восстановления СССР, что «верхи» просто не могли на это не реагировать. На другой же вечер, 21 сентября, прервав телевизионную передачу, Ельцин буквально щёлкал зубами от бешенства, объявляя о роспуске ненавистного советского учреждения. Указ 1400 вступал в силу немедленно. С этого момента Советская Конституция с её гражданскими правами оставалась без гаранта и тоже подлежала упразднению.
Можно было заранее предсказать, что предпримет оппозиция и чем ответит на это власть. Было ясно, что на митинговой волне последних лет народ выйдет на улицы, а власть применит против него дубинки и водомёты, как это было уже много раз. Но того, что произошло дальше, не мог предположить никто, потому что в истории цивилизованного мира такого ещё не бывало. В страшном сне не могло присниться, что в мирном городе будут развязаны полномасштабные боевые действия до зубов вооружённой регулярной армии против безоружного народа.
Процесс погрома оппозиции, запущенный Ельциным с полного одобрения правящей клики, развивался стремительно. В тот же вечер, 21 сентября, сотни людей устремились к Дому Советов, где должна была проходить сессия Верховного Совета. На другой день счёт протестовавших шёл уже на тысячи. От человека к человеку передавалась новость, что Конституционный суд отмежевался от решения президента, признав его незаконным. Конечно, этот орган не имел решающего слова, но протестовавшие укрепились в своём ощущении правоты и возмущения произволом.
От часа к часу митинговавшая толпа прибывала. Сюда шли те, кто не мыслил себе жизни при капитализме, кто возмущался наглостью неизвестно откуда взявшихся «хозяев», и, наконец, те, кто уже не мог сводить концы с концами, терял работу, жильё, точку опоры.
По призыву оппозиции множество людей прибывало из Подмосковья, из других областей и даже из бывших республик СССР. При такой мощной поддержке Верховный Совет РСФСР во главе с Р.И. Хасбулатовым продолжал работу, хотя часть депутатов покинула зал, подчиняясь приказу Ельцина. Власти надеялись, что депутаты постепенно разойдутся, и в первые дни не предпринимали никаких действий. Однако в столице заметно увеличилось количество милицейских нарядов. Промаршировали от Казанского вокзала подразделения омоновцев.
Митинговавшие выражали свою волю законным путём, и первые дни, казалось, им ничего не угрожает. Когда же митинговые страсти слишком захлёстывали толпу, организаторы призывали к порядку. Но митинг жил своей жизнью. Он кипел, ширился, требовал пространства и растекался по центру города. На Пушкинской и Смоленской площадях милиция начала теснить, а потом избивать демонстрантов. В ответ митинговавшие возле Дома Советов начали строить баррикады.
Обстановка накалялась не по дням, а по часам. На третий день противостояния на улицы и площади Москвы вышли уже сотни тысяч протестовавших против насилия. Когда же Хасбулатов предложил депутатам разойтись как выполнившим свою задачу и предоставить дальнейшую защиту законности Конституционному суду, возмущению народа не было предела.
Но и депутаты были уже не те, что три года назад, когда с подачи того же Хасбулатова голосовали за «самоопределение России» и таким образом — косвенно — за развал СССР. Роковые события минувших лет изменили их настолько, что уже невозможно было манипулировать их сознанием. Они тут же выразили готовность переизбрать председателя. Хасбулатова спас тогда Руцкой, заявивший, что «коней на переправе не меняют». Депутаты не дрогнули и вышли к народу, напрямую обратившись к нему с балкона Дома Советов: благодарили за поддержку, призывали к спокойствию, выдержке, обращали внимание на недопустимость провокаций.
Балкон стал трибуной митинга. Вслед за депутатами выходили люди, приехавшие со всех концов страны. Говорили о наболевшем: о развале производств, банкротстве градообразующих предприятий, о разорении колхозов и совхозов, об обнищании народа и о росте преступности. Призывали к активным действиям во имя спасения страны. И хотя это были только слова, «смешанные со слезами», как называли такое древние летописи, этого хватило, чтобы карательная машина была запущена.
Дом Советов обнесли двойным кордоном милиции и ОМОНа, так что никто уже не мог выйти из оцепления. В самом здании выключили электричество, перекрыли воду. Этого казалось мало, и тогда всю территорию обнесли колючей проволокой. Тысячи людей оказались в ловушке под ненастным небом: жгли костры, ставили палатки, терпели голод и холод. Вся территория превратилась в своего рода огромный концентрационный лагерь. Тем острее встал вопрос об организации сопротивления.
Началось формирование боевых дружин: их возглавили отставники, хорошо знакомые с военной службой. И вот тут выяснилось, что некоторые из «ополченцев» вооружены: самопалами, бутылками с зажигательной смесью. Нашлось и несколько охотничьих ружей. Тут же по лагерю распространился строжайший приказ: «убрать все эти игрушки», ни в коем случае не стрелять, не провоцировать противника на ответные действия. Не подводить депутатов, ещё пытавшихся разрешить проблему конституционным путём.
Тем временем всю последнюю неделю сентября на площадях и улицах столицы продолжались зверские расправы силовиков с протестовавшими: дубинками избивали всех подряд, не исключая случайных прохожих, пробивали головы, ломали руки. Многие из тех, кто теперь пытается анализировать всё происшедшее, полагают, что события развивались спонтанно. Но в действительности существовал план разгона Верховного Совета РСФСР и одновременно — подавления оппозиции. Об этом проболтался ныне благополучно забытый всеми Коржаков, бывший в ту пору доверенным лицом Ельцина.
«16 сентября 1993 года, — пишет он в своей книжонке воспоминаний, — мы начали обговаривать предстоящее в деталях». Заметим: до оглашения Ельциным указа 1400 ещё пять дней, но сценарий уже есть — надо только уточнить детали. «Мы» — это Грачёв, Барсуков и Коржаков. Их «триумвират» сложился ещё в марте 1993 года, когда в повестке дня Верховного Совета стоял импичмент президента Ельцина. Вот тогда и был составлен первый сценарий роспуска внеочередного съезда народных депутатов, причём методы были те же самые: отключение света, воды, отопления. В случае «сидячей забастовки» предусмотрено было выкуривание из помещения с помощью хлорпикрина. Тот неосуществлённый сценарий включал и подавление демонстраций и митингов в поддержку Верховного Совета жёсткими силовыми методами.
Теперь, в сентябре, план был переработан и дополнен. Возникли новые идеи, как окончательно раздавить депутатов и навсегда покончить со всякой оппозицией. В основу плана была положена большая провокация: чтобы успокоить общественное мнение, надо свалить всю вину за происходящее на оппозицию. Но прежде необходимо убедиться в том, что планируемая операция не затянется надолго — это, дескать, произвело бы тяжёлое впечатление на мировое сообщество.
Коржаков в ударе, он готов лично идти в разведку, чтобы оценить плацдарм будущих боевых действий.
Эта вылазка состоялась 1 октября: «Поехали вместе с Барсуковым, — пишет Коржаков, — автоматы оставили в машине. С собой взяли только личное оружие. Мы были в штатском и беспрепятственно прошли на огороженную территорию. Милиция нас знала в лицо. Походили между кострами, посмотрели на трапезы бомжей, которым было абсолютно наплевать и на демократов, и на коммунистов, вместе взятых».
Понятно уничижительное отношение к защитникам Дома Советов. Но главный вывод силовиков: противник не вооружён. На обратном пути, выйдя за оцепление колючей проволокой и пробиваясь к своей машине через толпу демонстрантов, Коржаков делает окончательный вывод: «Мы поняли, что никакого серьёзного сопротивления такая публика оказать не может».
Между тем среди протестовавших было много крепких мужчин и воинственно настроенной молодёжи. Но запрет на оружие, исходивший от Верховного Совета, действовал неукоснительно. В самом Доме Советов находилась штатная охрана со всем своим арсеналом, но их 226 автоматов так и остались в смазке.
И всё же Коржаков с Барсуковым ушли обескураженные: не ожидали такого числа протестовавших. В толпе демонстрантов их узнали. Посыпались оскорбления и проклятия. И хотя лично им ничего не грозило, они поняли, что их ненавистная народу власть шатается и может рухнуть.
О том, что было дальше, много написано в прессе, в воспоминаниях участников и очевидцев трагических событий октября 1993 года. Вышли целые сборники рассказов очевидцев. «Правда», «Советская Россия» и другие оппозиционные издания ежегодно отмечают эти скорбные даты.
Чудовищный расстрел народа в Останкине, куда демонстрантов заманили провокаторы, стал первой акцией «устранения». Воспользовавшись неискушённостью в политике и доверчивостью некоторых руководителей оппозиции, хитрые «политтехнологи» внушили им мысль о необходимости требовать «эфира для народа». С этим требованием люди и отправились в Останкино и почти сразу оказались «в котле».
Чтобы развязать бойню у телецентра, провокатор взорвал возле одного из блоков светошумовую гранату, якобы брошенную демонстрантом. Это послужило сигналом к перекрёстному обстрелу всей площади из зданий телецентра. Добавили огня и сопровождавшие демонстрантов бэтээры. Среди сотен убитых и раненых были и любопытные прохожие, и просто местные жители, возвращавшиеся из Останкинского парка. Побоище продолжалось дотемна.
Поразительно, что в тот же вечер узнавшие об этом защитники Дома Советов не покинули своего лагеря, не ушли с баррикад.
Ещё днём они пережили большой подъём: к ним прорвалась 50-тысячная демонстрация. После схватки с милицией на Крымском мосту демонстранты шли маршем почти беспрепятственно, только вблизи Дома Советов их неожиданно обстреляли из окон мэрии пластиковыми пулями. Это прибавило злости — люди готовы были броситься на колючую проволоку. Но оказалось, что оцепления уже нет, его поспешно снимали сами милиционеры. Никого это не удивило и не насторожило, слишком велика была эйфория. Демонстранты готовы были брататься с милиционерами, ломавшими колючую проволоку «на сувениры». А когда оказалось, что на набережной стоят пустые автобусы с ключами зажигания, ликованию не было предела. «Даёшь Останкино!» — этот призыв нашёл немедленный отклик.
Мало кто из защитников Верховного Совета осмелился бы сказать это слово — «провокация». Ведь оно как бы обесценивало гражданский порыв сотен тысяч людей, самый смысл их борьбы и веру в победу. Но ведь и не было в тот день понимания, что же, собственно, произошло. Люди сжали свои сердца в кулак, готовясь стоять насмерть. И кто бы мог подумать, что против безоружных людей, укрывшихся за самодельными хрупкими баррикадами, будут брошены танки?
Первым принял удар палаточный лагерь. Прицельными залпами его просто смело с земли. Затем тяжёлые орудия ударили по белоснежному зданию, точно лайнер стоявшему у речного причала. За какой-нибудь час здание сделалось чёрным, в нём начался пожар. И пошла «зачистка» всей прилегающей территории. Обезумевший мальчик выбежал навстречу бэтээру с бутылкой зажигательной смеси. По нему стреляли с брони долго, с расстановкой: сначала по ногам, потом ниже пояса, потом в грудь. Священник отец Виктор, несколько дней до того совершавший крестный ход вокруг Дома Советов, вышел навстречу бэтээру с иконой — раздавили и его, и икону.
А в это время в абсолютно тёмном зале заседаний Верховного Совета горели свечи: депутаты прощались с жизнью, молились, обнимались, пели, читали стихи и плакали тоже. В здание уже ворвался преступный ОМОН и на первом этаже расправлялся с последними защитниками депутатов. Всех, кто смог вырваться из здания, окружали во дворе, загоняли на соседний стадион, избивали и расстреливали.
А «Белый дом», как его в подражание американцам называли «демократы», горел чёрным пламенем. И всё это видели по каналу Си-эн-эн во всём мире. Камеры были расставлены заранее на высших точках окрестности. Казалось бы, откуда американцам знать, как развернутся события? Однако знали обо всём заранее: чтобы организовать прямой эфир, расставить камеры, нужно время.
Не одни чужеземные операторы работали на чердаках и крышах в центре Москвы. По словам свидетелей, замечены были там и стрелки израильской военно-спортивной организации «Бейтар», прибывшие в Россию под видом туристов. Эти снайперы в чёрной униформе вели с заранее освоенных позиций методичный отстрел крепких молодых людей, будь то демонстранты или прохожие.
По самым скромным подсчётам, в эти первые дни октября в Москве было убито до 5 тысяч человек. Ранено вдвое больше. Все морги были забиты, больницы переполнены. Множество людей, особенно иногородних, пропали без вести. Точно с войны не вернулись. Да, это была война, развязанная антинародной властью.
До сих пор не проведено никакого серьёзного расследования октябрьских событий 1993 года. Это преступление, не имеющее срока давности, так и осталось нераскрытым. Все следственные действия прекращались на пороге разоблачений и открытий. Никто не выставлен на позор, не наказан за участие в этом грязном деле, хотя имена всех фигурантов хорошо известны.
Время неумолимо. Уходят из жизни участники и свидетели тех страшных событий. Сменяются поколения в семьях погибших. Нет уже отцов и матерей, свято хранивших память об убитых. Вырастают дети, не знавшие отцов, заводят свои семьи, в которых уже нет места скромному семейному мемориалу. И некуда внукам положить цветы в день скорби и памяти.
До сих пор в Москве нет памятника жертвам октябрьских событий 1993 года. Народный мемориал, созданный в Дружинниковском переулке, на месте событий, с трудом поддерживает сейчас группа энтузиастов. Не раз приходилось им отбивать покушение городских и окружных властей на этот клочок земли — вот и теперь на него надвигается автомобильная стоянка. Власть не хочет этой памяти, боится её.
Но народная память не может иссякнуть. Она будет возвращаться с каждым осенним дождём, с каждым листопадом, с каждым журавлиным клином. И каждый год в трагическую дату тысячи людей выразят свою добрую волю в скорбном шествии к народному мемориалу. Это стало великой традицией, которую неизменно поддерживает Коммунистическая партия Российской Федерации. Партия, восстановленная и призванная к действию в ту же осень на волне народного гнева.
