| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
Говорить сейчас о временах Ивана Грозного и проводить исторические параллели — кто-то, возможно, сочтёт это большой натяжкой: дескать, слишком давно всё это было. Но, вопреки расхожему мнению, информационные войны не являются изобретением ХХ века. Пропаганда всегда шла рука об руку вместе с захватчиками. Более того, забитые ею «гвозди» порой на века, даже на тысячелетия переживали самих создателей пропагандистского мифа.
Приведём пример куда более древний, чем XVI век: детские жертвоприношения в Карфагене. Сами по себе эти слова уже вызывают ужас. Они стали одним из идеологических обоснований «справедливой» войны Рима против пунийцев, хотя любому историку известно, что суть конфликта была не в спасении детей, а в борьбе за господство на Средиземном море. Тем не менее этот пропагандистский миф, ставший одним из библейских сюжетов, спокойненько дожил до наших дней… и был убедительно опровергнут лишь в начале XXI столетия.
Международная группа учёных провела глубокое исследование сохранившихся детских захоронений времён Карфагена. Археологи и антропологи тщательно, с использованием современных научных методик изучили 348 сохранившихся детских погребальных урн. В одной пятой части вообще обнаружились останки младенцев, умерших или ещё в утробе матери, или сразу после рождения. Остальные также не содержали никаких подтверждений насильственного характера смерти. Расположение детских захоронений вблизи священных мест Карфагена говорило не о жертвоприношениях, а скорее совсем об обратном: пунийцы придавали особое значение проводам умерших детей.
Откуда же взялись данные о детских жертвах богам? От римских историков, тенденциозность которых хорошо известна: например, в римских источниках почти невозможно найти сведений о поражениях на море, которые регулярно терпел флот римлян от Карфагена; каждый раз их корабли тонули из-за «страшной бури». Те, кто писал историю с точки зрения Рима, имели вполне реальный интерес в том, чтобы демонизировать своего противника ужасами о принесённых в жертву детях. Более двух тысяч лет прошло, прежде чем историки восстановили правду. Но так бывает, только если подходить к истории именно как к науке и со всем доступным для исследователя арсеналом.
В связи с этим давайте попробуем вместе взглянуть на проблему зарождения русофобии в Западной Европе, которое состоялось в период правления Ивана Грозного. Да это весьма отдалённые от дня сегодняшнего времена, однако именно в эпоху раннего Нового времени закладывались основы современной системы международных отношений. И если проанализировать основные приёмы демонизации русских, а также мотивы этих действий, то можно понять, что многие родившиеся тогда тенденции вполне себе здравствуют и поныне (выделено - ред.).
Начать можно с самого простого: Иван IV носит в нашей стране прозвище Грозный, которое не имеет однозначно положительной или отрицательной коннотации. Но в западноевропейских-то языках Иван Васильевич именуется Ужасным, и здесь смысловая нагрузка вполне очевидна. Как так получилось?
Для этого нужно погрузиться в исторический контекст. Наша страна в 80-е годы XV века завершила долгий и трудный процесс государственного объединения под главенством московских князей. Одновременно была решена и другая важнейшая задача: стояние на реке Угре 1480 года положило конец ордынскому игу. Успешное решение этих двух задач позволило Русскому государству перейти к относительно спокойному развитию. И хотя напряжение во внешней политике сохранялось почти перманентно, первая половина XVI века — это время серьёзного укрепления нашей страны.
Эти события создали предпосылки для преодоления Русским государством вынужденной политической изоляции и выхода на международную арену. Как писал историк В.О. Ключевский, «до сих пор оно почти со всех сторон было прикрыто от внешних врагов другими русскими княжествами и землями вольных городских общин… С половины XV века все эти внешние прикрытия исчезают, и Московское княжество становится с глазу на глаз с иноземными государствами… До сих пор внешние сношения московских князей ограничивались тесным кругом своей же братии, русских князей, великих и удельных, да с татарами. С Ивана III московская политика выходит на более широкую дорогу».
К этому времени в Европе уже сложилась система международных отношений, и европейской дипломатии предстояло теперь определить место Русского государства в ней. «Изумлённая Европа, — писал К. Маркс, — в начале княжества Ивана III едва ли даже подозревавшая о существовании Московии, зажатой между Литвой и татарами, была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на восточных своих окраинах». Не правда ли, очень яркая и образная характеристика? Добавим, что Европа перед этим столкнулась с османским нашествием, а потому появление на востоке ещё одного крупного государственного образования сразу вызвало страхи нового вторжения — теперь уже «орд московитов».
Попытка легализовать новое государство через дарование Ивану III титула короля встретила подчёркнуто независимую позицию русского правителя. Только что с огромным трудом и без чьей бы то ни было помощи завоевав суверенитет, он не считал нужным у кого-либо подтверждать свои права, а тем более получать королевскую корону из рук германского императора. Лучше всего позицию Ивана III выразил его ответ имперскому послу Николаю Поппелю через дьяка Фёдора Курицына 31 января 1489 года: «Мы Божиею милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей… А постановления, как есмя наперёд сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим».
Принятый Иваном III (которого в своё время тоже именовали Грозным) титул «Великий князь всея Руси» представлял собой целую политическую программу, предполагавшую восстановить влияние над землями, утраченными в период политической раздробленности и ордынского завоевания, то есть вернуться к границам Древнерусского государства времён Ярослава Мудрого.
Новый игрок на европейской внешнеполитической арене привлёк внимание европейцев ещё и в другом отношении: завоевания турок-османов несли прямую угрозу Европе, и ей нужен был союзник. Однако попытки втянуть в войну Москву оказались неудачными. На том этапе русские и турецкие интересы объективно ещё не пересеклись. И ввергнуть страну в ненужный конфликт Великий князь не дал, чем, естественно, вызвал недовольство в Западной Европе. Это способствовало падению интереса к Русскому государству со стороны европейских правителей. К тому же по религиозным причинам с ним оказалось сложно заключать династические браки. Поэтому связи Москвы с европейскими странами к началу XVI века всё ещё были очень затруднёнными.
Тем временем основное внимание русской дипломатии было сосредоточено на решении Восточного вопроса. Присоединение огромных территорий Казанского и Астраханского ханств в начале правления Ивана IV и переход под власть Москвы Волжского торгового пути сделали возможным установление дипломатических и торговых связей со среднеазиатскими и прикаспийскими странами.
После этого стало жизненно необходимым получение выхода к Балтийскому морю и осуществление выгоднейшей транзитной торговли со странами Европы. Настолько необходимым, что Иван IV отложил всё остальное в сторону. И Русское государство оказалось активнейшим участником решения Балтийского вопроса.
В 1558 году началась Ливонская война. Её старт был для европейцев шокирующим. Никто в Западной Европе не предполагал, что Ливонская конфедерация и в особенности гроза прошлых веков — Ливонский орден, который три с лишним столетия железом и кровью правил в Прибалтике, ослабли настолько, что после первого же удара русских сил попросту рухнут, как трухлявый ствол. Но именно так и случилось, и все европейские страхи по поводу вторжения «орд московитов» тут же воскресли. Они привели к самой настоящей информационной войне с целью демонизировать русских.
Советский исследователь Я.С. Лурье сделал весьма важное наблюдение, основываясь на информации из так называемых летучих листков («Fliegende Blätter», «Zeitungen»). С самого начала Ливонской войны Русское государство рассматривается в них наравне с Турцией как главная опасность для Европы. Сами по себе эти листки были примитивной предтечей газет. Они, как правило, содержали небольшой текст и часто сопровождались гравюрами. Австрийский историк Андреас Каппелер выяснил, что до наших дней сохранилось не менее 62 «летучих листков» времён Ливонской войны антирусской направленности.
О чём конкретно в них говорилось? Приведём пример. В 1561 году появился листок со следующим текстом: «Весьма мерзкие, ужасные, доселе неслыханные, истинные новые известия, какие зверства совершают московиты с пленными христианами из Лифляндии, мужчинами и женщинами, девственницами и детьми, и какой вред ежедневно причиняют им в их стране. Попутно показано, в чём заключается бoльшая опасность и нужда лифляндцев. Всем христианам в предостережение и улучшение их греховной жизни писано из Лифляндии и напечатано. Нюрнберг. Георг Бресслейн. 1561». Сопровождался этот текст картинкой со зверствами московитов.
В других «летучих листках» Ивана Грозного сравнивали с фараоном, который преследовал евреев, Навуходоносором и Иродом. Его определяли как тирана. Саксонский курфюрст Август I одним из первых публично сравнил русскую опасность с турецкой. После этого Ивана Грозного часто рисовали в одеждах турецкого султана, а заодно писали о его гареме из десятков жён, причём надоевших он якобы убивал.
Вскоре у антирусской пропаганды сформировался, говоря современным языком, определённый пул спикеров.
Одним из них стал тогдашний диссидент князь Андрей Курбский, который к этому моменту уже сидел на содержании у властей Речи Посполитой, пожаловавших ему земельные владения. Именно в контексте информационной войны и следует рассматривать его послания русскому царю. Ведь на самом деле Иван Грозный был их адресатом лишь постольку-поскольку. В первую очередь эти тексты имели широкое хождение в кругах европейской элиты того времени, то есть представляли собой сугубо пропагандистский материал. Это значит, что оценка переписки царя с Курбским, данная историками ещё во времена царей Романовых и позже неоднократно повторенная, в корне неверна, так как не учитывала исторический контекст и некритично подходила к содержанию написанного беглым князем.
В этом же ряду документ 1572 года — послание, адресованное литовскому наместнику Ливонии гетману Яну Ходкевичу, содержащее описание репрессий в Русском государстве. Как и в случае с посланиями Курбского, истинным адресатом был не конкретный человек, а европейская «общественность», в глазах которой следовало дискредитировать Ивана IV.
При этом жизненный путь авторов послания на сегодняшний день неплохо известен и заслуживает особого внимания. В начале Ливонской войны в плен к русским попали два ливонских дворянина — печатник рижского архиепископа Иоганн Таубе и фохт (управитель с судебными и административными функциями. — М.К.) епископа Дерпта Элерт Крузе. Как это часто бывало в те времена, пленные решили перейти на службу к тому, кто их захватил, что и случилось около 1564 года.
Так Таубе и Крузе оказались в опричнине и обрели высокую степень доверия русского царя. Как оказалось, напрасно. В 1567—1571 годах им поручили провести переговоры о создании в Ливонии вассального королевства. В благодарность за утверждение на тамошнем престоле короля-марионетки Магнуса они оба были возведены в думские чины и получили земельные владения.
Но уже в 1571 году, после похода армии Крымского ханства на Москву, Таубе и Крузе предали Ивана IV, чем он был до крайности поражён. Вступив в связь с литовцами, они подняли мятеж в Юрьеве (русское название города Дерпта. — М.К.), который, правда, провалился: русские войска ликвидировали его всего за пару часов. После этого Таубе и Крузе сбежали в Литву, где и применили своё знание внутренних дел Русского государства, написав упомянутое выше послание. Но изложенные ими сведения — источник крайне тенденциозный. Как отмечал советский историк Р.Г. Скрынников, оба предателя попросту стремились оправдать собственную двойную измену якобы имевшими место жестокостями русского царя.
Вспомним также известную легенду об убийстве Иваном Грозным собственного сына. Ни в каких русских источниках эта версия не встречается, зато из них известно о продолжительной болезни царевича Ивана Ивановича. В то время в силу примитивной медицины вообще нередко случалось, что люди умирали молодыми.
Обвинение царя в убийстве своего сына было публично выдвинуто папским легатом, высокопоставленным членом ордена иезуитов Антонио Поссевино. Ранее он в ходе переговоров добивался от Ивана IV союза с Папой Римским и перехода в подчинение папскому престолу Русской православной церкви, но успеха не имел. Выдвинутое Поссевино обвинение поддержали немец Генрих фон Штаден, англичанин Джером Горсей и ряд других европейцев. Никто из них не мог являться очевидцем смерти царевича Ивана. Примечательно, что российские историки царских времён писали на эту тему с голоса западных источников, часто совершенно некритично беря их за основу. А что это были за люди?
Возьмём, к примеру, того же Джерома Горсея. Для тех, кто о нём хоть что-то знает, он обычно представляется любознательным путешественником, который оставил интересные воспоминания о нашей стране. Но этот же самый симпатичный англичанин писал о том, что во время похода Ивана Грозного на Новгород было уничтожено 700 тысяч человек, тогда как всё население города составляло порядка 400 тысяч. Такое вот «поэтическое преувеличение».
А кем был Горсей на самом деле? За два десятка лет он семь раз побывал в Русском государстве, причём это были продолжительные поездки, официально связанные с дипломатическими поручениями и торговыми вопросами английской Московской компании, которая, кстати, имела основания подозревать его в неких неблаговидных делах. В 1590 году Горсей в очередной раз пытался пересечь русскую границу, причём тайно, но был опознан и схвачен русскими властями, а в следующем году выслан. В подписанной Фёдором Иоанновичем грамоте, адресованной королеве Елизавете, говорилось, что если она желает сохранить с русским царём «дружбу и любовь», то переписывалась бы с ним через «хороших людей, а не через таких плутов и негодяев, каков Горсей».
Откуда же такие хлёсткие характеристики в дипломатическом послании? Что знали об этом человеке тогдашние русские и о чём мы забыли сегодня? Всё дело в том, что исследователям в Англии прекрасно известно: Джером Горсей был приближённым лорда Френсиса Уолсингема, с которым его познакомил родной дядя сэр Эдвард Горсей. Государственный секретарь Уолсингем, член королевского Тайного совета, отвечал за разведку и контрразведку. Он является одним из основоположников агентурных сетей в Европе. Можно сказать, что нынешние английские спецслужбы MI-5 и MI-6 (Military Intelligence, англ. — военная разведка. — М.К.) корнями своими уходят именно в деятельность Уолсингема.
После высылки из Русского государства Джером Горсей стал членом парламента и оставался им 28 лет, получил рыцарское звание. И пусть кто-то в плену либеральных сказок о «светлом Западе» всё ещё считает Горсея просто путешественником. Но для главы русской дипломатии, дьяка Посольского приказа Андрея Щелкалова, опытнейшего политика того времени, судя по его решительным действиям в отношении англичанина, всё было совершенно очевидно: он вышвырнул его из своей страны как шпиона.
Возвращаясь к «летучим листкам», отметим, что достоверно известен факт их печати в польской армии. Там неким деятелем по фамилии Лапка была создана, вероятно, первая в истории походная типография. Об эффективности её работы можно судить по тому факту, что её создатель был возведён в шляхетство и стал паном Лапчинским.
Однако с середины 70-х годов XVI века тон «летучих листков» серьёзно меняется: они вдруг стали благосклонными к Москве. Заинтересованными странами «московит» теперь снова рассматривался как удобный союзник против «турка». Поэтому накал русофобской пропаганды временно был снижен.
Но осадочек в виде Ивана «Ужасного» остался и по сей день. Разумеется, русский царь отнюдь не был агнцем божьим, потому что являлся средневековым монархом со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Но он вовсе не выделялся в худшую сторону на общем фоне европейских правителей того времени, скорее, наоборот. В его царствование не случилось ничего подобного Варфоломеевской ночи, которая вылилась в охватившую всю Францию бойню. За несколько недель она унесла до 30 тысяч жизней — больше, чем было казнено по приказу русского царя за всё его полувековое (!) правление.
Кровавые расправы, с которыми Грозному не сравниться, вершили и его современники — английские монархи. При Генрихе VIII только в соответствии с принятым «законом о бродяжничестве» были повешены десятки тысяч человек, К. Маркс приводил максимальную цифру до 72 тысяч. Елизавета I от своего отца не отстала: число казнённых по её воле оценивается, по некоторым данным, в 89 тысяч. Но «Ужасным» в истории, написанной европейцами, остался именно Иван Васильевич.
Какие цели преследовала антирусская информационная война XVI века? Ясно, что в усилившейся Москве увидели конкурента, а кто-то и реальную опасность, и распространение русофобии играло мобилизующую на борьбу роль.
Но была и вторая причина, откровенно агрессивного, захватнического характера. Речь шла не просто, как модно сейчас говорить на Западе, о «сдерживании Москвы», но и о перспективе колонизации русских земель. Например, те же самые англичане, прибыв на Русский север в середине XVI века, очень быстро перешли к требованию о заключении неравноправных договоров, которые, как известно, являются инструментом колониального закабаления.
Надо отдать должное тогдашним русским властям: они не уступали. Но под конец Ливонской войны Иван Грозный дал слабину и предоставил англичанам право транзитной беспошлинной торговли через русские земли с Персией. Он очень хотел заключить с Англией военный альянс, вёл переговоры о женитьбе на родственнице королевы Елизаветы I Марии Гастингс, чтобы скрепить союз династическим браком. Но не получилось: у Лондона были свои интересы. Не добившись результата, Иван Васильевич вскоре отозвал дарованную англичанам привилегию. Но после этого на протяжении более чем ста лет Англия требовала от русских вернуть ей то, что считала своим, причём без всяких условий. Переговоры из раза в раз с английской стороны шли примерно так: сначала вы возвращаете нам дарованное право торговать с персами без пошлин, а уж потом мы будем говорить о чём-либо ещё.
Ещё дальше пошёл уроженец Северного Рейна-Вестфалии Генрих фон Штаден. Он, как и Д. Горсей, прежде всего известен как автор очередных записок о Московии («Страна и правление московитов, описанные Генрихом фон Штаденом»). Немец был на службе в Русском государстве около двенадцати лет, с 1564 по 1576 год, в том числе в Посольском приказе в качестве толмача (переводчика. — М.К.). Будучи в опричнине, фон Штаден участвовал в походе на Новгород. Но по какой-то причине оказался в немилости и сбежал обратно в Европу: сперва в Германию, потом в Швецию, затем предпринял попытку пристроиться на службу к пфальцграфу Георгу Гансу Вельденцскому, по поручению которого и занялся описанием московских дел.
В своих записках фон Штаден именует русских, которым когда-то служил, «нехристями», а Ивана Грозного, даровавшего ему земельные владения, — «ужасным тираном». Бывший опричник предложил план оккупации «Московии». Этот документ в течение нескольких лет обсуждался в ходе посольств к гроссмейстеру Немецкого (Тевтонского) ордена Генриху, а также к польскому королю Стефану Баторию и к императору Священной Римской империи Рудольфу II. Последний всерьёз рассматривал возможность появления новой имперской провинции на месте Русского государства. Стефан Баторий тоже был заинтересован в захвате русских земель, в первую очередь, конечно, Пскова, Новгорода, Смоленска.
Фон Штаден писал: «Управлять новой имперской провинцией Россией будет один из братьев императора. На захваченных территориях власть должна принадлежать имперским комиссарам, главной задачей которых будет обеспечение немецких войск всем необходимым за счёт населения. Для этого к каждому укреплению необходимо приписывать крестьян и торговых людей — на двадцать или десять миль вокруг — с тем, чтобы они выплачивали жалование воинским людям и доставляли бы всё необходимое…»
Такой вот «Дранг нах Остен» образца XVI века. Читаем далее: «По всей стране должны строиться каменные немецкие церкви, а московитам разрешить строить деревянные. Они скоро сгниют, и в России останутся только германские каменные. Так безболезненно и естественно произойдёт для московитов смена религии. Когда русская земля… будет взята, тогда границы империи сойдутся с границами персидского шаха…»
Можно со всей ответственностью сказать, что идея завоевания европейцами жизненных пространств на востоке была сформулирована уже в XVI веке и обсуждалась на уровне глав западноевропейских государств. А развёрнутая в Европе мощная русофобская информационная кампания выполняла обеспечивающую функцию по продвижению планов колонизации нашей страны.
