| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
В.И. Ленин интересен многим не только как революционер, выдающийся советский государственный деятель и вождь партии большевиков, но и как человек. Богатый и разнообразный материал по этому вопросу содержится в мемуарах о Владимире Ильиче, в том числе о его эстетических вкусах.
Личный секретарь Ленина в 1918—1924 годах Л. Фотиева указывала на любовь Ленина к искусству. Она уточняет, что Ленин любил «театр, живопись, скульптуру, искусство во всех его видах».
К. Цеткин вспоминала, что Ленин говорил о необходимости «создать в Советской России новое искусство и культуру». Революционерка М. Эссен также указывала на многосторонний интерес Ленина к различным видам искусства.
Вот как характеризует отношение Ленина к искусству певица А. Нежданова: «Ленин… никогда не пропускал случая проявить исключительно тёплую заботу и внимание к артистам и ко всем деятелям искусства». А.А. Андреев отмечает, что Ленин «любил искусство, ходил в театры на хорошие пьесы, любил слушать хорошую музыку». А.М. Горький вспоминает о Ленине: «Я нередко подмечал в нём черту гордости… русским искусством».
А.В. Луначарский отмечал, что Ленин «любил русских классиков, любил реализм в литературе, живописи». Однажды Ленин даже сказал Луначарскому: «Какая увлекательная область, история искусства. Сколько здесь работы для коммуниста… И досадно мне, что у меня не было и не будет времени заняться искусством».
Н.Ф. Петров вспоминает: «Я поражался его глубоким знанием литературы, а музыку и театр он чувствовал особенно тонко». Н.К. Крупская утверждала, что Ленин «художественную литературу… хорошо знал, а музыку любил». Г.Я. Лозгачёв-Елизаров вспоминал, что Ленин «горячо любил и ценил музыку, театр, искусство вообще». Нельзя пройти мимо и такого ленинского замечания, высказанного им в беседе с Горьким: «Почему нам надо отворачиваться от истинно прекрасного, отказываться от него как от исходного пункта для дальнейшего развития, только на том основании, что оно «старое»?»
Говоря о любви Ленина к литературе, нельзя не привести воспоминания Л. Фотиевой. Она отмечает, что Владимир Ильич «в короткие минуты отдыха… часто вынимал ту или другую книгу и перелистывал, перечитывал страницы любимых авторов». Работник Наркомата просвещения В. Шульгин вспоминает, что Ленин «очень любил русскую классическую литературу… В обычном разговоре он использовал выражения, образы, почерпнутые у Гоголя, Некрасова, Чехова, Тургенева и других великих писателей».
М. Эссен вспоминает, что Ленин часто говорил о литературе, о своих любимых Салтыкове-Щедрине и Некрасове. О поэме Некрасова «Русские женщины», которая его тронула, Ленин сказал: «Вот в этом и сила художника — берёт за живое». Эссен добавляет: «Идейную направленность в художественных произведениях Ленин ставил выше всего, и потому он так ценил и любил Некрасова, которого почти всего знал наизусть». При этом Ленин любил слова Некрасова «Кто живёт без печали и гнева, тот не любит отчизны своей».
Н.К. Крупская вспоминала, что в Шушенском Ленин читал Пушкина, Лермонтова, Некрасова, много раз перечитывал Тургенева и Л. Толстого. Сестра Ленина Анна Ильинична вспоминала, как потрясла Ленина чеховская «Палата №6». Ленин в целом высоко ценил Чехова, стиль его писания. Н. Мещеряков отмечал, что, уезжая за границу, Ленин взял с собой произведения Некрасова и Гёте. Мещеряков добавляет, что Ленин любил поэзию, очень любил лирику, которую читал «с громадным удовольствием». Читал Ленин Шевченко, Коцюбинского, Франко и другую украинскую литературу. Брат Ленина Дмитрий Ильич отмечает, что Ленин любил повесть Б. Стоу «Хижина дяди Тома». Ленину очень нравилась «Любовь к жизни» Д. Лондона. Крупская вспоминает, что это произведение она читала Ленину за два часа до его смерти.
Ленин мог слушать выступления народных поэтов в рабочих кварталах Франции. Один из товарищей Ленина по ссылке вспоминал, что он любил «Фауста» Гёте и советовал его прочитать. И. Арманд вспоминает о поездке Ленина в ВХУТЕМАС в конце февраля 1921 года. При этом зашёл разговор о литературе. Ленин признал революционное значение окон РОСТА и добавил, что следует знать и ценить лучших представителей русской дореволюционной культуры. При этом Ленин сказал, что любит Пушкина, и добавил, что ценит Некрасова, заключив: «Ведь на Некрасове целое поколение революционеров училось». По свидетельству знавших Ильича, он считал себя воспитанным на Некрасове и что «ни одна социалистическая библиотека без сочинений Некрасова немыслима». Луначарский вспоминает: «Некрасова и Салтыкова-Щедрина Ленин высоко ценил как срывателей масок с крепостнической России» и что на первом плане они были у Ленина как «выразители интересов крестьянства», а Салтыков-Щедрин «был одним из самых любимых писателей Ленина».
Незадолго до смерти Ленин просил прочитать ему «Мои университеты» Горького. Н.К. Крупская также вспоминала, что он особенно ценил «Мать», «На дне», «Песню о Соколе», «Песню о Буревестнике», «Страсти-мордасти», «Двадцать шесть и одна». Жена Горького М.Ф. Андреева вспоминает: «Ленин ценил «Мать» очень высоко, считая появление её крупным событием, а недостатки видел больше всего в идеализации революционеров-интеллигентов». Любопытен и такой факт: Ленин с огромным интересом слушал рассказ Горького о своём детстве, дедушке, бабушке, скитаниях, а потом как-то раз сказал ему: «Написать бы вам всё это… Надо! Замечательно поучительно всё это». Ленин так оценивал Горького: «Это очень, очень хорошо, что Горький с коммунистами… Горький — настоящий революционный писатель, у него громадный талант». И не раз говорил: «Учиться у него (Горького. — В.Р.) нужно, как смотреть и слушать». Крупская специально отмечает: «Алексея Максимовича Ильич любил как человека, … любил как художника». Комендант Кремля П. Мальков свидетельствует: «С какой любовью, с какой отеческой заботой относился Владимир Ильич к Максиму Горькому!»
Н. Валентинов вспоминал: Ленин не любил Достоевского, «Обрыв» Гончарова, а «Обломова» и «Войну и мир» любил, однажды прямо сказал: «Стыдно не знать Тургенева», произведения которого великолепно помнил и гимназистом очень любил «Дворянское гнездо». Впрочем, В. Бонч-Бруевич свидетельствует, что Ленин «в общем и целом… ценил талант Достоевского и считал его «Записки из мёртвого дома» «непревзойдённым произведением русской и мировой художественной литературы, так замечательно отобразившим не только каторгу, но и «мёртвый дом», в котором жил русский народ при царях из дома Романовых». Бонч-Бруевич также вспоминает, что Ленин особенно выделял Чехова и любил читать его рассказы.
Большое впечатление произвели на Ленина «Нравы Растеряевой улицы» Г. Успенского: он указывал, «что вот именно это и нужно давать самым широким массам и необходимо широко издавать». А. Луначарский отмечает: «К Успенскому Ленин относился с особенной любовью».
Интересны свидетельства А.М. Горького. В «Войне и мире» Ленина восхитила сцена охоты. Вот как Ильич характеризовал Л.Н. Толстого: «Какая глыба, а? Какой матёрый человечище! Вот это… художник… Кого в Европе можно поставить рядом с ним? — Некого».
По свидетельству В. Бонч-Бруевича, в рабочем кабинете Ленина в Кремле был и четырёхтомник русского языка В. Даля, который Ленин поставил на вертушку, близко к своему креслу у письменного стола; Ленин «часто, отдыхая, брал словарь Даля и очень внимательно изучал его». Это подтверждает и Н.К. Крупская.
В. Бонч-Бруевич приводит очень показательные слова Ленина: «Мы должны будем собрать все подлинные рукописи и подготовить подлинные академические издания наших классиков, а потом с нужными предисловиями и примечаниями издавать отдельные их произведения». Ленин уточнил: «Совершенно необходимо собрать все рукописи классиков и других писателей… и издать так же, как и все другие материалы для изучения нашей обширной литературы 19 века, нашей критики, публицистики, истории. Ведь в них отражалось очень многое из революционной и общественной борьбы своего времени».
Ленин любил слушать стихи, особенно Демьяна Бедного. Но нравились ему больше не сатирические стихи Бедного, а пафосные. Произведения Бедного Ленин характеризовал как весьма остроумные, метко бьющие в цель. При этом считал, что творчество Бедного — «действительно пролетарское искусство, оно близко рабочей массе, которое его прекрасно должно понимать».
В. Бонч-Бруевич вспоминает, что «в рабочем кабинете Ленина в Кремле на этажерке около стола, а нередко на самом столе можно было видеть томик Ф. Тютчева. Он часто перелистывал, вновь и вновь перечитывал его стихи». Вскоре после ранения Ленин в присутствии гостей прочёл стихотворение И. Сурикова «Детство», начинающееся словами «Вот моя деревня; вот мой дом родной» и сказал: «Нашим поэтам нужно бы научиться так писать о детях и для детей».
Как-то Ленин внимательно изучил «Смоленский этнографический сборник» и по этому поводу сказал: «Какой интересный материал!.. На этом материале можно было бы написать прекрасное исследование о чаяниях и ожиданиях народных. Вот на что нужно было бы обратить внимание наших историков литературы. Это подлинно народное творчество такое нужное и важное для изучения народной психологии в наши дни». Он похвалил Бонч-Бруевича за его увлечение фольклором, так как, «записывая и собирая среди народных масс рукописи, рассказы, легенды, изложения различных учений и тому подобные произведения», тот делает «нужное и важное дело», и отметил: «Здесь подлинно народное творчество… Это многовековое творчество масс отображает их миросозерцание в разные эпохи».
Сестра Ленина Мария Ильинична отмечает, что Ленин любил музыку, хотя редко бывал в опере и на концертах. Крупская вспоминает, что Ленин любил слушать музыку, больше всего скрипку, даже жалел, что не научился на ней играть, любил и пианино. При этом музыку слушал серьёзно, очень любил Вагнера и обладал хорошей музыкальной памятью.
Крупская отмечает богатый и разнообразный репертуар музыкальных произведений, любимых Лениным: романс «Я Вас люблю, люблю безмерно» (из «Пиковой дамы»), «Нас венчали не в церкви», «Замучен тяжёлой неволей…», «Варшавянка», «Марсельеза», «Смело, товарищи, в ногу…», «Беснуйтесь, тираны…», «Вы жертвою пали в борьбе роковой…». Оперу Ильич любил больше балета. Есть свидетельство, что Ленин хорошо играл на гитаре и в 8 лет бойко исполнял на рояле многие детские пьесы.
Одобрил Ленин и создание государственной коллекции старинных инструментов. Племянник Ленина Виктор Дмитриевич отмечал, что Владимир Ильич «любил слушать деревенские частушки… Слушая частушки.., хохотал до слёз».
О разносторонних ленинских музыкальных и песенных симпатиях сообщает Дмитрий Ильич. Он вспоминает, что в юности Ленин пел под рояль с сестрой Ольгой. При этом они исполняли «Нелюдимо наше море…». Ленин любил «Свадьбу» Даргомыжского, «Чудесные глазки» Гейне. Дмитрий Ильич добавляет, что в пении Владимира Ильича «всегда звучали удаль, высокий подъём, призыв!».
Ленин не раз указывал: у нас должны быть свои революционные песни. Анна Ильинична вспоминала, что Владимир Ильич восхищался революционными песнями польских рабочих и говорил, что надо создать такие и для России. П. Лепешинский вспоминает, что Ленин любил «Смело, товарищи, в ногу…» и сам её запевал, энергично побуждая и остальных исполнять эту песню.
На разносторонность ленинских музыкальных увлечений указывала и Л. Фотиева. Она отмечала, что Ленин «очень любил музыку, глубоко чувствовал её и понимал… Музыка воодушевляла его на борьбу, в музыке черпал… духовное наслаждение и отдых… Часто урывал минуты, чтобы послушать исполнение крупных пианистов... Слушал пение Неждановой и наслаждался им… Живя в эмиграции, посещал симфонические концерты. Особенно любил симфонии Чайковского. В трудные годы борьбы… находил отдых в слушании пения… Восхищался «Патетической симфонией» Бетховена».
Фотиева вспоминает, что Ленин «с удовольствием слушал романсы Даргомыжского, Рубинштейна, Чайковского. Из фортепьянных произведений… больше всего любил слушать «Патетическую симфонию» Бетховена». Горький приводит такое мнение Ленина об «Аппассионате»: «Не знаю ничего лучше «Аппассионаты». Готов слушать её каждый день. Изумительная, нечеловеческая музыка. Я всегда с гордостью… думаю: вот какие чудеса могут делать люди!» По воспоминаниям Н. Валентинова, Ленин так сказал об «Аппассионате»: могу слушать её много раз «и каждый раз она меня захватывает и восхищаюсь всё более и более». У Бетховена Ленину также нравились увертюры «Кориолан» и «Эгмонт».
Н. Петров вспоминал, что «в музыке Владимир Ильич высоко ценил немецких композиторов-романтиков Шумана, Шуберта. Но особенно близка ему была музыка Бетховена». Интересно, что, когда составлялся список предполагаемых памятников, Ленин добавил в него Бетховена и Римского-Корсакова.
Интересны воспоминания и товарища Ленина по эмиграции в Брюсселе И. Попова. Вот что Ильич рассказал ему: «Мы в детстве с Сашей, с братом, уезжали (на лодке по Волге. — В.Р.) очень далеко…, и над рекой, бывало, стелется неизвестно откуда песня… И песни же у нас в России!» П. Заславский вспоминает, что после субботника 1 мая 1920 года собрались на набережной Москвы-реки и один из присутствовавших запел «Слезами залит мир безбрежный…». Ленин тут же и первым подхватил её. Любил Ленин и песню «Белая армия, чёрный барон…».
Создатель и первый руководитель нынешнего Государственного русского народного хора М. Пятницкий вспоминает, что при встрече с Лениным рассказал ему, как собирал песни, организовал хор, как проходят выступления хора. На это Ильич ответил: «Это хорошо! И продолжайте это делать. Если что-нибудь нужно будет вам, черкните…, и я вам помогу». И в дальнейшем помогал.
Ленин обратил внимание В. Бонч-Бруевича на то, что бежавшие от помещиков на Дон, Волгу и в другие районы крестьяне создали свои, отличные от крепостного крестьянства песни: «Тот же народ, а совсем другие песни, полные удали и отваги, смелые действия, смелый образ мыслей; постоянная готовность на восстание».
Нравилось Ленину и детское пение. Так, 7 января 1924 года на устроенной в Горках новогодней ёлке для детей он внимательно слушал юных чтецов и исполнителей песен.
В разговоре с Д. Бедным Ленин отметил: «Старой песне надо противопоставить новую песню, в привычной своей, народной форме — новое содержание. Вам следует постоянно, упорно, систематически… указывать на то, что вот прежде была… «распроклятая служба царская», а теперь служба рабоче-крестьянскому, советскому государству, — раньше из-под кнута, из-под палки, а теперь сознательно, выполняя революционно-народный долг, — прежде шли воевать за чёрт знает что, а теперь за своё».
Уделял внимание Ленин и театру. Крупская прямо указала, что он «театр очень любил — всегда это производило на него сильное впечатление». Вот как, по свидетельству Лепешинского, Ленин говорил о роли театра в Советской России: «Театр нужен не столько для пропаганды, сколько для отдыха работников от повседневной работы. И наследство от буржуазного искусства нам рано ещё сдавать в архив».
Мария Ильинична свидетельствует, что Ленину очень нравился Художественный театр.
А. Луначарский как бы добавляет: «Спектакли в этом театре неизменно производили на него отличное впечатление». Луначарский приводит и такую категоричную фразу Ленина: «Если есть театр, который мы должны из прошлого во что бы то ни стало спасти и сохранить, — это, конечно, МХАТ». Во МХАТ Ленин посмотрел «На всякого мудреца довольно простоты». При этом Ленин «был целиком поглощён происходящим на сцене, весело смеялся». Он так оценил исполнение роли генерала Крутицкого К. Станиславским: «Станиславский настоящий художник. Он настолько перевоплотился в этого генерала, что живёт его жизнью в мельчайших подробностях». Со Станиславским Ленин «с увлечением и большим интересом беседовал о работе театра и его насущных нуждах».
Много внимания уделял Ленин вопросам сохранения памятников культуры, в том числе архитектуры. Интересный в связи с этим факт приводит уже упоминавшийся В. Шульгин. В августе 1918 года Ленин похвалил Шульгина за то, что тот спас произведения искусства и литературы помещичьей усадьбы Рязанской области и устраивал выставки изобразительного искусства: «Вы хорошо сделали, что спасли ценности, собранные в поместьях, и сделали их достоянием народа. Всё это создано народом и принадлежит ему».
Уже в ноябре 1917 года Ленин распорядился начать проверку и эвакуацию исторических и культурных ценностей из Петрограда и пригородных дворцов в Москву, где эти ценности разместили в кремлёвских зданиях и Оружейной палате. В дальнейшем Ленин «интересовался, правильно ли организована охрана, надёжна ли она, как отапливаются помещения, где хранятся исторические ценности». Он запретил в зимнее время снижать температуру воздуха в помещениях, где хранились ценные картины и фрески.
1 мая 1918 года, гуляя по Кремлю, Ленин ознакомился с устройством колокольного и курантного боя и сказал: «Надо, чтобы и эти часы заговорили нашим языком». В августе 1918 года Ленин поинтересовался, можно ли починить часы на Спасской башне Московского Кремля и заставить куранты исполнять «Интернационал»? Со временем часы заработали: куранты в полдень играли «Интернационал», а в полночь — «Вы жертвою пали в борьбе роковой…».
Но при этом Ленин говорил, что надо снять орлов с фасада Большого Кремлёвского дворца, снять мемориальную доску, установленную в память о рождении Александра II. В. Бонч-Бруевич отмечает, что уже на следующий день после переезда из Петрограда в Москву (12 марта 1918 года) Ленин с удовольствием совершил автомобильную прогулку по Москве, «волнуясь, осматривал Кремль и расспрашивал, удалось ли сохранить все ценности дворцов, Грановитой и Оружейной палат, знаменитую патриаршую ризницу и библиотеку с её ценнейшими книгами и древними рукописями», и обрадовался, когда узнал, что всё это сохранилось, и дал указание взять на учёт всё имущество Кремля.
После этого Ленин за три дня обошёл весь Кремль, подробно осмотрел здания, дворцы, Грановитую палату, боярские терема, дважды прошёл вдоль стен Кремля, «подходя к каждой башне и интересуясь её состоянием». Потом Ленин приказал исправить выходящую к Историческому музею и повреждённую при штурме Кремля башню. А после распорядился отреставрировать храм Василия Блаженного. Он также следил за реставрацией фресок Успенского собора и приказал восстановить проездную арку у собора 12 апостолов у колокольни Ивана Великого.
Интересовала Ленина и судьба Ярославля, очень пострадавшего от огня белых в ходе контрреволюционного мятежа в городе 8—21 июля 1918 года. Ильич хотел, чтобы были восстановлены ярославские древнерусские церкви. Узнав, что в старинных русских городах пытались разрушить церкви, он немедленно разослал телеграммы и строгие приказы этого не делать. Он также вызывал представителей местных властей, разъясняя им значение исторических памятников. Ленин распорядился привести в порядок здание бывшей Шереметевской больницы (ныне Института имени Склифосовского). Когда это здание было отремонтировано, Ленин поехал его посмотреть и «от души радовался, что такое прекрасное здание удалось в целости сохранить».
Ленин любил картины Репина, Шишкина, Айвазовского, Крамского, Поленова. Луначарский вспоминает, что Ильич высоко ценил передвижничество. Один из латышских революционеров — К. Парум вспоминал, что несколько его сослуживцев увлекались живописью и просили выделить им для занятий отдельную комнату в Кремле. С этой просьбой в мае или в начале июня 1918 года Парум пошёл к Ленину. Выслушав просьбу, Ленин воскликнул: «Это замечательно, это чудесно, это хорошо!.. Хорошо, что наши бойцы хотят учиться, и как раз искусству, хотя идёт война». Просьба была выполнена.
В. Бонч-Бруевич специально отмечает, что Ленин даже в тяжёлое время уделял внимание охране и восстановлению памятников старины. Когда из Петрограда поступил запрос, сносить ли памятники царям, Ленин ответил: «Все памятники должны оставаться на месте. Пусть будущее поколение видит тех, которые угнетали народ». Ленин предложил поставить памятник Л. Толстому напротив Успенского собора в Московском Кремле, в котором тот был предан Синодом анафеме.
Бонч-Бруевич специально отмечает, что Ленин «Москву… предлагал украсить многочисленными памятниками выдающимся революционерам, общественным деятелям, представителям литературы и искусства». В разговоре с Луначарским Ленин посоветовал тому прежде всего выбрать ряд хороших, ярких лозунгов из классической и марксистской литературы и оформить их в виде надписей на стенах домов в тех местах, где они особенно могут бросаться в глаза. В дальнейшем Ленин часто справлялся у Луначарского, как это выполняется.
Ленину очень понравился памятник Марату у Троицких ворот Кремля. Ленин прямо сказал: «Нам нужно изобразить… Марата, Дантона, Бабёфа, Бакунина и многих других революционеров старых времён, чтобы наши экскурсии по Москве… могли получать сведения из истории революционной борьбы, слушая рассказы о революционерах… у подножия памятников. Нам нужно возвести на площадях монументальные скульптурные группы, которые изображали те или другие эпизоды борьбы за освобождение трудящихся… Парижская Коммуна даёт нам множество первоклассных сюжетов».
Он предлагал установить в Москве памятники Марксу, Энгельсу, Л. Толстому, Робеспьеру, Герцену, парижским коммунарам, Ломоносову, Сковороде, Пушкину. Памятники революционерам, лозунги и т.п. Ленин называл «монументальной пропагандой».
Ленин специальное внимание обращал на сам факт открытия памятников: «Пусть каждое такое открытие будет актом пропаганды, маленьким праздником, а потом по случаю юбилейных дат можно повторять напоминанием о данном великом человеке, всегда, конечно, отчётливо связывая его с нашей революцией и её задачами». Ленин отмечал необходимость установления бюстов, памятников, барельефов. Ленин был инициатором создания мемориала в память павших героев Октября, открытого 7 ноября 1918 года на Красной площади.
Академик архитектуры И.В. Жолтовский вспоминал: Ленин часто говорил, что при реконструкции Москвы необходимо сохранять памятники древнего зодчества, всё ценное, что создано художественным гением русского народа. Интересны воспоминания и коменданта Кремля П. Малькова. Он утверждал, что Ленин «терпеть не мог памятников царям, великим князьям, прославленным при царе генералам. Он не раз говорил, что победивший народ должен снести всю эту мерзость, напоминающую о самодержавии, оставив в виде исключения лишь подлинные произведения искусства, вроде памятника Петру I в Петрограде». По его предложению Снесены памятники Александру II в Кремле, Александру III у храма Христа-Спасителя, генералу Скобелеву.
Не был Ленин равнодушен и к кино и в Горках его с удовольствием смотрел. Луначарский утверждал, что Ленин «огромный интерес… проявлял… к кинематографу», и вспоминал, что Ленин «подчеркнул необходимость установления определённой пропорции между увлекательными кинокартинами и научными… Производство новых фильмов, проникнутых коммунистическими идеями, отражающих советскую действительность, надо начинать с хроники… Ленты контрреволюционные и безнравственные не должны иметь место… Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Ленин объяснял это так: «Это могущественнейшее орудие научной пропаганды и сильнейшая — действующая прямо на воображение и чувства — агитация». Поэтому, по мнению Ленина, кинопродукция должна быть в руках государства, её содержание должно определяться организационно-пропагандистскими органами.
Интересно и такое высказывание Ленина, приведённое В. Бонч-Бруевичем, что кино, до тех пор, пока оно находится в руках пошлых спекулянтов, приносит больше зла, чем пользы, нередко развращая массы отвратительным содержанием, но, конечно, когда массы овладеют кино и когда оно будет в руках настоящих деятелей социалистической культуры, то оно явится одним из могущественнейших средств просвещения масс.
При этом Ленин сам с удовольствием смотрел и комедии. Учитывая, что основная масса трудящихся ещё неграмотна или малограмотна, Ленин отметил, что кино надо наладить как можно скорее. Он даже предупредил: «Кино в деревне не менее важно, чем книга». По мнению Ленина, «кино — самый важный учитель даже для самых безграмотных». Ленин отметил: надо, чтобы кино проникло в каждый рабочий посёлок, каждую деревню. Это… архиважнейшее дело. М.И. Ульянова вспоминает, что Владимир Ильич «с удовольствием просматривал новые революционные фильмы… Из последних картин … он с особенным удовольствием смотрел постановку «Чудотворец»… и отворачивался от комических побасёнок американского кинематографа».
Ленин указывал на большую роль искусства в жизни новой, Советской России. К. Цеткин приводит такие его слова на этот счёт: «Подумайте о том влиянии, которое оказывали на развитие нашей живописи, скульптуры люди и прихоти царского двора… Красивое нужно сохранить, взять его как образец. Исходить из него, даже если оно «старое». Почему нам нужно отворачиваться от истинно прекрасного?» И добавлял: «Искусство принадлежит народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу самых широких трудящихся масс. Оно должно быть понятно этим массам и любимо ими. Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их… Для того, чтобы искусство могло приблизиться к народу и народ к искусству, мы должны сначала поднять их общий образовательный и культурный уровень».
Цеткин вспоминает, что Ленин специально отмечал: «Красный Октябрь открыл широкий путь для культурной революции величайшего масштаба… Подъём общего культурного уровня масс создаст ту твёрдую, здоровую почву, из которых вырастут могучие, неисчерпаемые силы для развития искусства, науки и техники…» Ленин также отмечал: «Балет, театр, опера, выставки новой и новейшей живописи и скульптуры — всё это служит для многих за границей доказательством того, что мы, большевики, вовсе не… ужасные варвары».
Из этого видно, какое большое значение придавал Ленин советскому искусству в деле пропаганды социализма в Советской России. В беседе с Луначарским Ленин высказал уверенность, что «когда схлынут заботы, народное искусство расцветёт во всех концах нашей страны и поразит». Думается, что история Советской России и СССР полностью подтвердила эту уверенность основателя первого в мире социалистического государства.
