Ростовский областной комитет КПРФ

 

 

Эти восторги сменяются скорбью, оттого что из нынешнего намолота урвать за рубеж удастся значительно меньше. Взять не из чего – с хлебом хуже, чем в 2010 году, когда валовой сбор составил 61 миллион тонн. Такая тревога звучала на разных совещаниях. Называют и другие оценки, но все указывают на спад. Причина – засуха и все более заметное распространение саранчи и других вредителей сельскохозяйственных растений.

 

И при этом излишки зерна? Откуда? Из кормушки скота. Для него в стране не хватает более 40 миллионов тонн фуражного зерна и огромной массы других кормов. Однако мировым спекулянтам до этого дела нет.

 

О сегодняшнем положении не селе говорят люди, кровно заинтересованные в его благополучии.

 

Секретарь Ростовского обкома КПРФ Вера Григорьевна Тишкова рассказывает:

– Аграрная комиссия обкома постоянно отслеживает состояние растениеводства и животноводства в области – оно сейчас очень тяжелое. Перед уборкой на совещании сельхозпроизводителей было заявлено, что из-за непогоды область недосчитается около полутора миллионов тонн зерна от запланированных показателей. Однако наблюдается пестрота. Кто-то потерял все, а рядом поле, где уродилось 30–40 центнеров с гектара.

 

 

Мы на бюро обкома в конце мая приняли записку по проблемам повышения плодородия земель. Ученые пишут об истощении почв из-за нехватки минеральных удобрений. Потребность области – 450 тысяч тонн в действующем веществе, а вносится в два раза меньше. В связи с резким сокращением животноводства снижено внесение на поля органических удобрений – с 2,8 тонны на гектар в 1991 году до 0,1 тонны в 2010-м. Об этом шла речь, но государственных средств поддержки службы удобрений крайне недостаточно.

 

 

Требует капитальных вложений оросительная система в 100 тысяч гектаров, построенная в советское время. Но в 2010 году было выделено лишь 8 миллионов, а нынче – 17 миллионов рублей, это издевательство, а не финансирование.

 

 

Не решаются и другие коренные проблемы, острота которых особенно проявляется в связи с засухой и другими природными бедствиями. В четырех районах области положение оценивается как чрезвычайное, они признаны сгоревшими.

 

 

Хищническое использование земли – результат деятельности частных собственников, которых интересует только прибыль от зерна. У нас скупили земли краснодарские, московские «хозяева», они вывозят зерно за границу, «зерновой союз» раскладывает деньги по карманам, а местные жители в большинстве всего лишены. Из ста механизаторов оставлены человек 20, работают в поле, убирают, им платят, зерно дают. А остальным кусок хлеба не на чем заработать. Все другие отрасли производства в гибельном состоянии. Молодежь рванула в города, дома остаются лишь пенсионеры. Сворачиваются школы, больницы, села исчезают. Идет болтовня о социальном развитии села, но это пустые слова. Творится дикое дело. Я министрам, заместителям губернатора задаю вопрос, сколько исчезло населенных пунктов от одной переписи населения до другой, отвечают: еще не пересчитали.

 

 

Обком КПРФ выступает с обращением к трудящимся области в связи с вступлением России в ВТО. Жизнь подтвердила правильность программы нашей партии, она учитывает и советский опыт, и уроки двух десятков лет капиталистических «реформ». Наш путь – крупнотоварные коллективные хозяйства, с бережливым сохранением плодородия, восстановлением орошаемого земледелия, высокотехнологичного производства. С созданием всех экономических условий для развития хозяйства к жизни трудящихся.

 

 

Во многом сходная картина в Саратовской области. Здесь даже первоначальный прогноз потерь урожая такой же – полтора миллиона тонн зерна от плана. Июньские дожди в какой-то мере помогли поздним культурам, но это не спасает разоренной за эти годы капитализма области. Как сообщил секретарь Саратовского обкома КПРФ Геннадий Васильевич Гамаюнов, власти озабочены кормами для скота. Напомним, что уцелело меньше третьей части поголовья из того, что было при народной власти. Но и чтобы это содержать – нужны чрезвычайные меры. В том числе собрать и подвезти к местам зимовки солому прошлых лет.

 

Повыгорели естественные сенокосы и в Алтайском крае – будут трудности с кормами. Запоздалые дожди не восполнят урона от засушливой весны и для злаковых культур. Недобор зерна может быть около миллиона тонн от среднего намолота «рыночных» лет. Но причины потерь не только в погоде. Своими наблюдениями делится Николай Петрович Кустов, в прошлом руководитель хозяйства, первый секретарь райкома КПСС, начальник краевого управления сельского хозяйства.

 

 

Труженики села Алтайского края с самого начала были в первых рядах борцов против разрушительных «реформ», поправших все законы экономики и задушивших многоотраслевое хозяйство, а с ним и основы жизни народа.

 

 

– Засуха только подчеркивает это, – говорит Николай Петрович. – Десятилетиями работы ученых и практиков была создана культура земледелия, сложились наилучшие сроки сева – с середины мая в течение десяти дней. Теперь их придерживаются сохранившиеся крупные хозяйства. Но во многих местах уже нет специалистов, да и сил и средств не хватает, там залезают в ранние сроки, растягивают их. И совсем другой результат.

 

 

Весной я видел на полях тракторы, которые десять лет служили в советское время и уже больше тридцати лет остаются в строю. И сеялки такие же, за которыми идет каток изношенный, его сварили, он уже не прикатывает почву, а она на него наматывается и открывает посеянное зерно.

 

 

Система севооборота не соблюдается. От многих агротехнических мер отказываются из-за безденежья. Я встречался с компаниями, которые проводят химическую прополку. Напряженка. Земледельцы некоторые не покупают препаратов, не заключают договоры на прополку. Зачем деньги вкладывать – урожая не будет, не окупится.

 

 

Из-за дороговизны – колоссальное сокращение удобрений, особенно в расчете на гектар, при наших огромных площадях сельхозугодий. Весной многие отказываются даже от самых малых планов: «сухой год, что я буду вкладываться, затраты не оправдываются». Такие заявления я слышал от нескольких руководителей хозяйств и фермеров.

 

 

Резко сокращается технический парк. Объясняют это тем, что на поля приходит более мощная импортная техника. Но когда посмотришь – в сумме лошадиных сил – налицо убыль. Цена лошадиной силы астрономическая. За пять последних лет цены взлетели.

 

 

Надо учитывать и то, что значительная часть импортной техники отслужила уже десять лет, и с каждым годом ее число растет. Все больше затраты на ее содержание в исправности. Необходим парк тракторов и комбайнов для проведения работ в оптимальные сроки. Не дураки же европейцы, что держат комбайн на 90 гектаров. Все мы знаем, что через пять дней после созревания пшеница сыпется. Любой сорт. А мы начинаем молотить в августе и заканчиваем в сентябре. Убираем дольше, чем выращивается культура. Так теряется урожай. Все это давно известно, но при принятии решений не учитывается.

 

 

Ущербность современного растениеводства заключается еще в снижении производства кормов. В первую очередь кукурузы на силос, поскольку поголовье скота в общественном секторе снизили в разы. Что касается личных подворий, то здесь много лукавства. Двое моих братьев живут в деревне. Два года назад они держали крупный рогатый скот, сейчас не держат. В селе из четырех стад осталось три.

 

 

Все дело в методах подсчета. Чтобы региону иметь хорошие показатели, надо увеличивать поголовье скота у населения. Что и делается, и сразу стала расти валовая продукция. Я это заметил на объемах производства мяса. Прибавляется мяса в крае? Да. Мы построили крупный птицеводческий комплекс, почти на 40 тысяч тонн мяса в год. При его выводе на проектную мощность прибавку в 32 тысячи тонн показал один район, где комплекс расположен. А край в целом прибавил 4 тысячи. Где остальные 28 тысяч тонн? На этот объем сократили прежний вал по мясу. Это говорит о том, что скота у населения стало меньше.

 

 

Считать надо уметь, и будет расти продуктивность скота. Например, если разделить на число коров не просто надоенное молоко, а уже зачтенное – сразу надои на корову возрастут на 10 процентов. У населения молоко закупил и продал от своего хозяйства – тоже надой на фуражную корову добавишь. Да много таких лазеек.

 

 

Есть экономический стимул приписок. Если ты не покажешь прибавки молока, мяса и чего-то еще, то не получишь компенсации части затрат на продукцию из бюджета. Что будешь делать? Нарисуешь требуемую цифру. И всё! То есть у нас политика прямого стимулирования приписок завышенных объемов производства продукции.

 

 

Одновременно нагнетается выпуск продукции низкого качества. По всей стране ухудшилось производство качественного зерна. В советское время за высокую клейковину пшеницы получали надбавку к цене, и наш край продавал 70% сильных и твердых сортов в объеме пшеницы. Когда приезжал на ток колхоза, председатель показывал каждый бурт отдельно: пшеница сорт такой-то, клейковина такая-то. Стояли сортировочные агрегаты. Колоссальные получали деньги за качество зерна.

 

 

Сегодня – всё в общий котел. Вся система очистки зерна разрушена, зерноочистительные агрегаты пережили все сроки списания. А главное – минеральные удобрения не вносим, без них высокой клейковины не получить. Поэтому и хорошего продукта на столе нет. Через час хлеб черствеет, на вторые сутки на нем появляется плесень. Значит, он выпечен из низкосортной муки, не проверялась пшеница на качество.

 

 

Теоретики говорят, что должна быть концентрация производства. Согласен, только в разумных пределах, и не за счет деревни – там люди живут. Ведь если сократят производство, на что им жить? У них нет скота, а значит, и нет средств к существованию. Я был недавно в знаменитом колхозе «Победа» Краснощёковского района, им руководил председатель Иван Абрамович Тебейкин. На ферме было 1400 коров – теперь фермы нет, скота нет, ремонтную мастерскую развалили. Всё развалили. Людям работать негде. Село было благоустроенное, комплексный приемный пункт бытового обслуживания был, швейная мастерская, парикмахерская, столовая, гостиница, прекрасный детский сад. Все рушится, водопровод проржавел, воды нет.

 

Эта картинка не только алтайская – это трагедия всей страны. Из-за разрухи на полях и фермах мы потеряли около двухсот тысяч человек сельского населения края. И продолжаем «оптимизировать»-модернизировать под благими лозунгами. Сеть народного здравоохранения и народного образования (как мы их по привычке называем) ликвидируем, почту, другие службы – всё закрываем. И специалисты разбегаются. Из всех проблем на селе сегодня самая острая – нехватка кадров. Село требует решения этой проблемы, но для этого нужен коренной поворот в экономической и социальной политике.

 

Запустение обжитых пространств – самое губительное последствие политической засухи. Она сжигает само существование державы. Председатель комитета по делам села и аграрной политике Законодательного собрания Красноярского края, в прошлом секретарь крайкома КПСС и председатель крайисполкома Валерий Иванович Сергиенко, говорит:

 

– Ведь наряду с пашней забрасываются и села. Теперь не только для ее освоения тяжелая техника нужна, надо еще и деревни восстанавливать. Двадцать с лишним лет прошло в разрухе. В советское время зерновые занимали 2200 тысяч гектаров, сегодня – чуть больше миллиона. Заброшена четвертая часть пашни края. Имеющейся техникой нельзя ни посеять, ни убрать столько, сколько в советское время сеяли и убирали. И нет возможности просушить зерно.

 

 

Ныне с конца мая около трех недель в крае господствовала жара, на почве – до 40 градусов. В таких неблагоприятных условиях прошло кущение основной массы яровых зерновых. Конечно, не без последствий для урожая. Засуха сказалась и на травах. Те хозяйства, что имели возможность в достаточном количестве внести минеральные удобрения, удар стихии переживают легче. Но в среднем применение удобрений резко сократилось из-за того, что за последние пять лет в три-пять раз повысились цены на минеральные удобрения. Теперь даже самые передовые хозяйства не могут себе позволить вносить удобрения (из-за взвинчивания цен на них) согласно требованиям ГОСТа.

 

 

Мы всегда считали, что гарантия устойчивости овощеводства и кормопроизводства – это орошение земель, но за годы капитализма край практически утратил их; в южной зоне, где были наиболее мощные и современные оросительные системы, ничего не осталось. Перешли на минимальную обработку полей. Почвоведы, агрохимики, селекционеры бьют тревогу, необходима и пахота, сочетание технологий и химических средств. Но наука правит бал лишь в здоровых экономических условиях.

 

 

Зерна теперь в крае вроде бы и не требуется много, потому что животноводство скукожилось до одной трети от того, что было. Ликвидировано овцеводство, поэтому не используются и пастбища. Не нужны и комбикорма.

 

 

Все сказанное подтверждает своим опытом «человек от сохи» – фермер и председатель Союза фермеров Оренбургской области Александр Иванович Хижняк. Он говорит:

– В нынешнем году лучше было бы по нашему району яровые не сеять.

В трудном положении многие хозяйства области. Не только из-за засухи и угрозы нашествия саранчи. Прежде всего – из-за экономических невзгод. У села отняты оборотные средства. Душат банковские кредиты, долги растут раковой опухолью. Отсрочить их и получить новые кредиты для уборки остатков сгоревшего урожая можно только с повышением ссудного процента, а это прямой путь к банкротству. Или отдать продукцию за полцены паразитическому скупщику – конец тот же. Как и в попытке постелить соломку там, где можно упасть, – заключить страховой договор с частной фирмой.

 

 

Опыт крестьян страны показывает, что навязывание частного страхования – еще один способ ограбления села. Потому и наталкивается на молчаливое неприятие – никаким давлением со стороны власти не удается сколько-нибудь заметное расширение и без того пустого крестьянского кармана для загребущих рук бизнесменов на страхе. А.И. Хижняк, правда, верит, что «страхование рисков» – нужный инструмент. Но, к сожалению, он сегодня не работает.

 

 

В 2009 году А.И. Хижняк участвовал во встрече с Путиным в шатре на поле под Оренбургом. Вскоре после того заключил договор с частной фирмой, застраховал 2000 гектаров озимых, которые спалила засуха 2010 года. Спасите погорельца! Однако фирма отказалась. С тех пор фермер судится с ней в Москве. Он объясняет:

 

– Сложно, конечно, нам в Москве защищаться. Я, разумеется, понимаю, огромные издержки судебные, не рубль платишь пошлину. Но будем защищать, нам нужно и самим до конца пройти этот процесс, к тому же на нас смотрят и другие фермеры.

 

 

Сегодня и на растрескавшемся от жары поле, и в прохладных бюрократических кабинетах, и в раскаленных судебных залах крестьяне получают уроки, о которых говорит А.И. Хижняк:

 

– После того как мы прошли через двадцать лет мученья, работая без выходных и проходных, без отпусков, с громаднейшим напряжением, нам сегодня говорят: «Все, время фермерства прошло, давайте будем создавать крупнотоварное производство». А из чего создавать? На какой основе? Сегодня «холдинги» по экономической эффективности стоят ниже фермерских хозяйств и бывших колхозов и совхозов. Теперь мелкие хозяйства нужно объединять в крупное товарное производство через кооперативы, которыми, по сути, и были колхозы.

 

 

Все последние годы в Оренбургской области остро не хватает сельскохозяйственной техники. Энерговооруженность в три-четыре раза ниже, чем в Европе. Так, в прошлом году из-за этого провалил уборку такой «холдинг», как «Иволга», где 40 тысяч гектаров посевов ушло под снег. Я испытал на себе, да и жизнь убеждает: нужна программа кооперации, возрождения села, возвращения селу всех изъятых у него производительных сил.

 

 

Не хлебом единым жив человек. Не зерном единым, предназначенным на вывоз за границу, определяется смысл бытия села. В какой уголок страны ни загляни – село бьется за выживание.