| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
«Меня тошнило от «общеевропейского дома», о котором трещал Горбачёв» — эти строки из дневника Эриха Хонеккера «Последние записи. Для Маргот». Он начал вести его в больнице следственной берлинской тюрьмы Моабит, куда экс-лидер экс-ГДР был доставлен сотрудниками БНД — разведслужбы ФРГ — из аэропорта, где они встречали спецрейс из Москвы с выдворенным из России бывшим генсеком ЦК Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), недавним председателем Госсовета ГДР.
Не зарекайся от тюрьмы, генсек!
«Я снова вижу тюремный комплекс изнутри, — вспоминал позже Хонеккер. — В 1935 году гестапо доставило меня сюда из своего главного здания на Принц-Альбрехтштрассе».
В гестапо знали о молодом Хонеккере многое. И о том, что он родился в 1912-м в семье шахтёра в небольшом городке земли Саар, что в детские годы вместе с отцом-коммунистом и старшим братом играл в духовом оркестре. И о его вступлении в КПГ в 17 лет, и о его учёбе в начале тридцатых годов в Москве в Ленинской школе Коминтерна, и даже о его работе в составе молодёжной интербригады на строительстве Магнитки.
Нацистским палачам куда важнее было узнать, с кем член ЦК Коммунистического союза молодёжи, приехавший в столицу «третьего рейха» с фальшивым паспортом, создавал подпольную типографию.
Следствие по делу Хонеккера растянулось на полтора года. Затем суд и приговор: десять лет каторжных работ. Отбывал наказание Эрих в тюрьме Бранденбург-Гёрден, считавшейся в Германии самым неприступным казематом. Уже после войны появились публикации, авторы которых утверждали, что Эрих, пропущенный в Моабите сквозь пыточный конвейер, в конце концов сломался, выдал товарищей и обрёк их тем самым на казнь. Сочинители не обошлись без обязательного в таких случаях завораживающего финала: материалы о предательстве Хонеккера хранятся в сейфе шефа «Штази» — министерства госбезопасности ГДР.
Оказалось, что правда запрятана среди строк дневника «Последние записи. Для Маргот». Обратимся к нему: «Несмотря на всё вокруг, мне продолжают поступать письма и телеграммы из Берлина и всей Германии. Почта приходит из Франции, Греции, Норвегии, Швеции, Дании, Нидерландов, Англии, Испании и даже США… Примеров солидарности немало. Однако больше всего меня порадовало письмо из Израиля, которое мне передал д-р Вольфф. Его написала Сара Фодорова, которую я, по версии «Штерна», якобы выдал гестапо в 1935 году. Вольфф получил письмо от некоего берлинца, гостившего в Израиле. Там он встретил Сару Фодорову, которая живёт сейчас в Тель-Авиве под фамилией Винер. Она узнала из газет о моей судьбе и о тех обвинениях, согласно которым я привёл её в лапы гестапо. Сомневаюсь, что те газеты, которые меня клеймят «предателем», решатся опубликовать письмо. Оно и понятно — ничего хорошего об этом преступнике!»
Подорвались на минах канцлера
А теперь о другом. Достаточно двух фраз из моабитского дневника Хонеккера, чтобы понять, насколько ненавистной была политика Горбачёва для экс-лидера ГДР.
Итак, читайте: «Сейчас каждому стало понятно, что КПСС под руководством Горбачёва сдала империалистам и Советский Союз, и все страны Варшавского Договора». И ещё несколько строк: «По радио передали, что Горбачёв прибудет в Берлин, чтобы получить титул почётного гражданина города. Какая же это двойная мораль!»
В конце 1980-х Горбачёв и Хо-неккер состязались на одном поле — в границах ФРГ. Кто же стал победителем в столь странном политическом чемпионате? Забегая вперёд, назовём имя государственного деятеля, которому достался главный приз: Гельмут Коль, канцлер Федеративной Республики Германия. А его соперников, Горбачёва и Хонеккера, ждала незавидная судьба: оба подорвались на минах-ловушках, расставленных Колем. О том, как это произошло, подробно рассказали доктор исторических наук профессор Череповецкого госуниверситета Борис Петелин и аспирант того же вуза Григорий Степанов в статье «Эрих Хонеккер», опубликованной в журнале «Вопросы истории» (№9, 2013): «Как написал в своих «Воспоминаниях» Брандт, когда Хонеккер в 1987 году нанёс визит в ФРГ, он «одержал маленькую победу над теми русскими, которые постоянно препятствовали его поездке на берега Рейна»… Правда, встреча председателя Госсовета ГДР 7 сентября 1987 году в Бонне прошла с нарушением протокола. Процедуры были сокращены, исполнялись не государственные гимны, а просто гимны, почётная рота была в меньшем составе. Присутствовали и другие «мелочи»… Но Эрих Хонеккер мог быть доволен своей поездкой. В Бонне он встречался с канцлером Колем, президентом ФРГ Ричардом фон Вайцзеккером, а также с ведущими западногерманскими политиками. В Сааре, на родине Хонеккера, тысячи граждан ФРГ восторженно приветствовали своего земляка.
В ГДР после визита были амнистированы многие политзаключённые, пересмотрен пограничный режим в сторону послабления. Хонеккер ожидал «продолжения диалога по принципиальным вопросам нашего времени», о чём написал в письме Колю. Однако продолжения не получилось. В Бонне понимали, что «ключи» к решению германского вопроса находятся в Кремле».
В «распоряжении по германскому вопросу» от 2 февраля 1987 года Горбачёв потребовал от МИД: «Не отдавать ФРГ Хонеккеру»... Пора выходить на ФРГ активнее…» Первая официальная встреча Горбачёва и Коля состоялась 24 октября 1988 года в Кремле в ходе визита федерального канцлера в СССР. Колю удалось «разговорить» генерального секретаря по германской проблеме. Заявление Горбачёва, что «всё решит история», было воспринято канцлером с надеждой. Позднее он говорил: «неопределённость дальнейшего развития, то есть будущего», создавала предпосылки для прорыва к взаимопониманию в германском вопросе, что, по мнению канцлера, произошло во время ответного визита Горбачёва в ФРГ в июне 1989 года…
Судя по мемуарам участников той встречи, «Коль несколько раз начинал разговор о Хонеккере, сетуя, что обстановка в ГДР становится опасной, так как реформы там не проводятся. «Манеры Хонеккера, — говорил он, — в последнее время становятся трудно объяснимы», а недавно его супруга Маргот в обращении к общественности заявила, что «молодёжь в ГДР готова отстаивать социализм с оружием в руках против внешних врагов». Горбачёв был уклончив, но, как отметил Коль, он почувствовал, что Москва «дистанцируется от восточноберлинского руководства».
В ту пору перед СЕПГ встала другая чрезвычайно сложная проблема — бегство граждан. За первую половину 1989 года «ушли на Запад» почти 40 тыс., причём 60% — это граждане в возрасте от 17 до 40 лет. Авторы статьи в «Вопросах истории» особо акцентируют внимание на том, что «руководство ГДР не сумело взять ситуацию под контроль и пребывало в растерянности: нарастала поляризация между терявшей опору властью и обществом, оппозиционная часть которого активизировалась. Историк Пол Джонсон пишет, что встревоженный Хонеккер обратился к Горбачёву с просьбой использовать для наведения порядка войска, но Горбачёв отказался. Для Горбачёва Хонеккер как реальный политик уже не существовал. Тем не менее советский руководитель прибыл 7 октября 1989 года на празднование 40-летия ГДР. На закрытой встрече с руководством СЕПГ он поучал: «Кто отстаёт в политике — проигрывает». 17 октября на заседании Политбюро судьба Хонеккера была решена.
Подробности того заседания приведены историком и публицистом Владимиром Тихомировым: «Бывший член Политбюро СЕПГ Гюнтер Шабовски вспоминал:
— И в тот момент, когда Хонеккер должен был перейти к повестке дня, председатель Совета министров ГДР Вилли Штоф без всяких объяснений заявил: «Предлагаю, чтобы товарищ Хонеккер оставил пост генерального секретаря партии». Решение за отставку было единогласным. Для Хонеккера это был тяжёлый удар...»
Но вчерашние соратники смещённого генсека, видимо, сошлись на том, что за нокдауном должен последовать нокаут. «И, как это водится, товарищи по партии отправленного в отставку лидера принялись разоблачать его в коррупции, — пишет Тихомиров. — Берлинские газеты публиковали сенсационные репортажи об обысках в резиденции Хонеккеров, где якобы был обнаружен «золотой запас партии». Правда, как выяснилось потом, у Хонеккера была изъята только коллекция охотничьих ружей — лидер СЕПГ был страстным охотником... От тюрьмы и позорного судилища Хонеккера спасла необходимость в срочной госпитализации. В январе 1990 года в известной берлинской клинике «Шарите» Эриху Хонеккеру удалили опухоль».
В конце концов скрывающиеся от меченосцев немецкой Фемиды Хонеккеры обрели временное убежище в госпитале советской Западной группы войск. В архиве «ИНОСМИ» можно обнаружить репортаж о событиях марта 1991 года в газете «Вельт»:
«Советский военный кортеж… тайно вывез Эриха и Маргот Хонеккеров из советского военного госпиталя в местечке Белиц и доставил их на военный аэродром в Шперенберге. Лишь непосредственно перед вылетом бывшего генерального секретаря СЕПГ и первого лица ГДР, на арест которого уже был выдан ордер, посол СССР в Бонне Владислав Терехов проинформировал федеральное правительство об этой операции...»
Они увезли с собой лишь воспоминания
Вдогонку беглецам летели смачные плевки немецкой прессы, «золотые перья» которой принялись лихорадочно перебирать архив экс-генсека СЕПГ. Что ж, в его биографии немало сюжетов, способных потрясти экзальтированную публику.
Итак, весна 1945 года, Берлин. Ремонтировать дома, пострадавшие во время артобстрелов и бомбардировок, направляют бригаду, сформированную из сидельцев бранденбургского каземата. В неё включили и Хонеккера, который ещё в подростковом возрасте освоил профессию кровельщика. Во время одного из авианалётов он ускользнул от охраны. И думаете, где он скрывался после побега? В квартире надзирательницы берлинской женской тюрьмы на Барминштрассе Шарлотты Шануэль. Конец «третьего рейха» уже близок. И всё-таки Шарлотта настояла на том, чтобы Эрих вернулся на Барминштрассе, там в одном из корпусов по приказу начальства разместили заключённых, работавших в бригаде экстренного ремонта. Он последовал её совету. Шарлотта не подвела: никто из гестаповцев не допрашивал беглого заключённого.
После войны Эрих и Шарлотта сочетались браком. Но их семейное счастье было недолгим. В 1947 году жена Хонеккера тяжело заболела. Диагноз врачей прозвучал как смертный приговор. Через год после похорон Шарлотты Хонеккер, возглавлявший в то время Центральный совет Союза свободной немецкой молодёжи, снова женится. Его избранницей стала Эдит Бауман, входившая в число влиятельных функционеров гэдээровского аналога ВЛКСМ. Вскоре у супружеской пары родилась дочь Эрика. Но огни семейного очага светились недолго. Ничего не поделаешь, любовь приходит и уходит, даже если ты член ЦК СЕПГ. Что оставалось делать Эдит? Жаловаться на неверного мужа партийному лидеру Вальтеру Ульбрихту? Но тот опекал Эриха и собирался отправить своего выдвиженца в Москву, в Высшую партийную школу при ЦК ВКП(б).
Эдит прекрасно знала новую подругу Хонеккера, с которой он обменялся обручальными кольцами. Маргот Файст возглавляла Центральный совет республиканской пионерской организации имени Эрнста Тельмана. Брачный союз Эриха и Маргот в восприятии их романтических поклонников — это не что иное, как любовь до гроба. На взгляд циников, это брак по расчёту двух карьеристов: чета Хонеккеров успешно продвигалась на самые верхние этажи партийно-государственной власти. После окончания ВПШ Эрих был избран членом Политбюро ЦК СЕПГ, а в 1971-м возглавил партию, в 1976-м — Госсовет ГДР. Маргот к тому времени не первый год занимала пост министра образования ГДР.
Любой их поступок рассматривается сквозь увеличительное стекло регуляторами общественного мнения. Но даже они растерялись, услышав такое от генсека: «ГДР — это страна, где любят молодёжь, и по этой причине так же сильно любят рок-музыку». Он слов на ветер не бросал: в 1982-м в Восточном Берлине состоялся фестиваль «Рок за мир». В следующем году в столице ГДР решили устроить большой концерт с участием звёздного рокера из ФРГ Удо Линденберга. Среди корреспондентов, приехавших на праздник молодёжной музыки, были и выпускники школы журналистики, созданной Акселем Шпрингером, владельцем издательского концерна. В учебном заведении короля западногерманской прессы будущие «акулы пера» осваивали среди прочего искусство профессиональной софистики, позволяющее автору раз за разом назойливо внушать читателю: великое неотделимо от ничтожного, трагическое — от комического и т.п.
Символично, что высотное здание концерна Шпрингера воздвигнуто вплотную к Берлинской стене. Нависая над нею, оно словно манило жителей ГДР на запад. Да, за 40 лет существования ГДР более пяти процентов её граждан переместились в сопредельное немецкое государство и другие страны. Однако совсем не потому, что их зазывал туда Шпрингер и его люди. Причины были совершенно иные: родственные связи, профессиональные и финансовые интересы, неприятие политики СЕПГ. Но и встречный поток весьма впечатляющ: в тот же сорокалетний период сотни тысяч эмигрантов и перемещённых лиц обрели в ГДР и кров, и стол, и друзей.
В семидесятых годах политическое убежище в ГДР получила большая группа латиноамериканцев, бежавших из государств, где ЦРУ осуществляло операцию по истреблению левых, получившую кодовое название «Кондор». Главенствующую роль в этой испаноязычной диаспоре играли чилийские коммунисты и социалисты, чудом уцелевшие после кровавого путча генерала Аугусто Пиночета.
Политэмигрантов, ещё недавно смотревших смерти в глаза, ждал сердечный приём в ГДР. Волнующие их проблемы без промедления решались в ЦК СЕПГ, республиканских министерствах и ведомствах. В ту пору отношения между руководством ГДР и лидерами левых партий Чили выходили за рамки официального протокола, укладывающегося в несколько строк сообщения для СМИ: «Генсек СЕПГ принял сегодня товарища…» Один лишь факт: биографы не преминут напомнить, что Хонеккер и Клодомиро Альмейда, занимавший пост министра иностранных дел в свергнутом путчистами правительстве Чили, «дружили домами». А после падения хунты их дороги вновь пересекутся в Москве.
Тем временем журналистов ждала очередная горячая новость: Соня, дочь Эриха и Маргот Хонеккеров, вышла замуж за парня из Сантьяго. Но главное событие, которое доведёт репортёров светской хроники до полуобморочного состояния, было впереди. Автором сенсации, которая оказалась больше, чем сенсация, стал знаменитый американский певец, актёр и режиссёр Дин Рид, чья слава была поистине планетарной. Конечно, смешно, когда слышишь от его фанатов — а их до сих пор немало, — что он являлся «главным коммунистом Америки», но, безусловно, идеи левых были не чужды для него.
Дин Рид встречался с Сальвадором Альенде, снимал фильм о чилийском певце Викторе Хара, казнённом пиночетовскими палачами. Дин пел в ливанской штаб-квартире председателя Организации освобождения Палестины (ООП) Ясира Арафата, навещал его в тунисской резиденции ООП. Исколесив полмира, Дин Рид обосновался в ГДР. На киностудии ДЕФА снял самые известные свои фильмы. Однако он, как и всякий гастролирующий артист, не мог вести оседлый образ жизни. Особенно часто Дин выезжал в СССР.
И всё-таки пора вернуться к сенсации, которая больше чем сенсация. Тут дело не обошлось без семейства лидера ГДР. Дин Рид, разошедшийся со своей американской женой, женился на переводчице Вибке Дорнбах — родственнице Хонеккера. Но артисты везде и всегда — народ, мягко говоря, ветреный. Через год брачный союз Вибке и Дина распался. Очередной избранницей Рида стала актриса Рената Блюме, известная у нас по фильму Льва Кулиджанова «Карл Маркс. Молодые годы». За исполнение роли Женни фон Вестфален она была удостоена в СССР Ленинской премии. Но принадлежность к одному творческому цеху не стала гарантией, что Рид и Блюме проживут долго и счастливо и умрут в один день.
13 июня 1986 года Дин поссорился с Ренатой. Прихватил с собой паспорт, тёплые вещи, сел в машину и уехал. Куда? Зачем? Через три дня его нашли мёртвым в автомобиле, рухнувшем на большой скорости в озеро, от которого до дома артиста рукой подать. Как и положено в таких случаях, западная пресса устроила дикие пляски на костях. Всё согласно заповедям Акселя Шпрингера: обвинения «Штази» в гибели Дина, поиск на прибрежном песке следов, оставленных сотрудниками советского КГБ. Но ни одно из 150 СМИ шпрингеровского концерна не решилось даже осторожно намекнуть на то, что ЦРУ давно точило зуб на Дина Рида. Да и израильская разведка «Моссад» не упускала из виду американского орфея после его визитов к Арафату.
Жесты недоброй воли
Горбачёв прославился на Западе как мастер жестов доброй воли. «Он складывал подарки у наших ног — уступка за уступкой», — охарактеризовал его Джордж Шульц, госсекретарь США в администрации Рональда Рейгана. Однако объявление четы Хонеккеров гостями Михаила и Раисы Горбачёвых ни в коей мере нельзя отнести к событиям из того же разряда. Что побудило генсека ЦК КПСС вывезти в СССР поверженного по его же сценарию экс-лидера ГДР? Не будем углубляться в психологические дебри, там ненароком можно столкнуться с призраком Зигмунда Фрейда. Исторические факты нужно принимать как данность: что было, то было.
Прозвучавшее 19 августа 1991 года известие о переходе полномочий по управлению страной к Госкомитету по чрезвычайному положению (ГКЧП) было воспринято с надеждой: не сегодня, так завтра страна начнёт освобождаться от пут «перестройки» и «нового мышления». Но минули 72 часа после введения чрезвычайного положения, и события в Москве приняли такой оборот, что вполне можно было объявлять о скоропостижной смерти этой надежды. Конечно, у адвокатов ГКЧП найдётся немало аргументов в защиту вице-президента СССР Геннадия Янаева и других членов ГКЧП, арестованных 21 августа 1991-го. Но ничем нельзя оправдать политическое безволие государственных деятелей, которые, объявив о самороспуске ГКЧП, тем самым развязали руки организаторам контрпутча президента РФ. Контрпутча, завершившегося окончательным разрушением СССР...
Понукаемый канцлером ФРГ Ельцин приступил к «окончательному решению» проблемы экс-лидера экс-ГДР. 16 ноября 1991 года «Интерфакс» распространил горячую новость: «Правительство России приняло решение о выдворении бывшего лидера бывшей ГДР Эриха Хонеккера за пределы Российской Федерации». Министр юстиции РСФСР Николай Фёдоров сообщил об этом в интервью корреспонденту «Интерфакса» Вячеславу Терехову. Отвечая на вопрос, не является ли данное решение предательством по отношению к бывшему союзнику СССР, Фёдоров заявил, что оно продиктовано законами РСФСР и СССР, а любые соображения, связанные с политической целесообразностью, — это дань прошлой системе.
Но Хонеккер переиграл Ельцина. Прежде чем ищейки президента РФ вышли на след экс-лидера ГДР, жена чилийского посла в Москве Клодомиро Альмейда успела доставить Эриха и Маргот на машине с дипломатическими номерами на территорию посольства. Хонеккеру ещё повезло: более полугода за оградой диппредставительства без особых происшествий. «Время Ч» настало для него 29 июля 1992 года, когда в посольстве Чили появились гости из ведомства более сурового, чем МИД. Клодомиро Альмейда не было на месте — его отозвали в Сантьяго, и посольскими делами теперь занимался временный поверенный. После того как экс-лидер экс-ГДР отказался покинуть посольство, несмотря на требование дипломата, в комнату Хонеккера пожаловали парни с «холодным сердцем и накачанными мышцами». Что там происходило точно передать нельзя, но результат известен. Познакомимся со свидетельством, которое опубликовано в еженедельнике «Коммерсантъ-Власть» (№131 от 03.08.1992): «Адвокат Хонеккера Фридрих Вольф, ранее защищавший диссидентов в ГДР, называет российских агентов спецслужб непосредственными исполнителями процедуры. Они склонили Хонеккера к отъезду под угрозой насилия».
Через несколько часов гражданин ликвидированного год назад немецкого социалистического государства поднимался на борт российского самолёта, отправляющегося спецрейсом в Берлин, где ему приготовили камеру в тюрьме Моабит. Заждались его и служители Фемиды.
Судебный процесс, запланированный на август, открылся только 12 декабря. И тут же был приостановлен. Вслед за 80-летним Хонеккером, из-за болезни которого раз за разом откладывались заседания суда, занемог другой обвиняемый — Вилли Штоф. Казалось бы, что ещё кроме пауз в заседаниях может взволновать публику, следившую за «судом мести» на востоке и западе объединённой Германии. И всё-таки без сенсации «дело против бывших членов Политбюро ЦК СЕПГ» не обошлось. После обращений Хонеккера в конституционный суд и другие судебные инстанции ФРГ карающая секира вдруг была отложена в сторону. Суд федеральной земли, в состав которой включён Большой Берлин, принял решение о прекращении рассмотрения иска к экс-лидеру экс-ГДР «по гуманитарным соображениям»: неизлечимая болезнь обрекла его на быстрое угасание.
13 января 1993-го он отправился в аэропорт. Его не волновало, что у него билет в один конец — ему суждено умереть в Сантьяго. Хонеккера переполняла радость: через сутки он обнимет перебравшуюся из Москвы в Чили почти полгода назад Маргот, дочь Софию и внука… Их любовь будет согревать Эриха до его кончины 29 мая 1994 года.
Перед началом гражданской панихиды друзья обернут гроб с телом Хонеккера флагом ГДР.
Приговорён к реабилитации
Посмертная судьба Хонеккера уникальна. Заглянем в каталоги германских библиотек. Среди новинок 2001 года можно обнаружить книгу известного немецкого историка Томаса Кунце «Глава государства в отставке», где рассказывается о жизни бывшего генсека ЦК СЕПГ после его отстранения от власти. По сценарию этого германского биографа экс-лидера экс-ГДР снят фильм «Последняя одиссея Хонеккеров». Не надо преувеличивать заслуги Кунце: он всего лишь отказался от культивируемой на Западе демонизации Хонеккера.
Пересмотр навязанных шпрингеровскими пропагандистами оценок, сводящихся к примитивной формуле — «нем-цы из ГДР во всех отношениях хуже немцев из ФРГ», начался в первое десятилетие нового XXI века. Обстоятельный анализ сложнейшего общественно-политического процесса широко представлен в книге Игоря Максимычева «Падение Берлинской стены. Из записок советника-посланника посольства СССР в Берлине» (М., «Вече». 2011). Размышляя о тяге фабрикантов общественного мнения к мифам и мифотворчеству, он пишет: «9 ноября 2009 года в Германии шумно и торжественно отпраздновали 20-летие падения Берлинской стены. Задолго до знаменательного дня все средства массовой информации приступили к публикации материалов самого различного свойства, посвящённых этому событию… Но вот незадача: … 20 лет назад падения стены как такового 9 ноября вообще не было — она продолжала стоять на своём месте довольно продолжительное время».
И далее уже не о вымышленных событиях, а о реальных: «С 6 по 8 ноября 2009 года по приглашению Академии политического образования в Тутцинге мне довелось участвовать в проводившейся там научной конференции на тему «Германия — единое отечество?». Общий тон дискуссии определялся как раз тем вопросительным знаком, который был включён в название конференции. В докладах на конференции, а также в дискуссиях подтверждался тот факт, что способ установить германское единство оставил за бортом мнение значительной части населения ГДР... Подчёркивалось, что во время самого массового за всю историю ГДР митинга 4 ноября 1989 года на Александер-плац в Берлине (почти 1 миллион участников) не было ни одного лозунга или транспаранта в пользу объединения с ФРГ. Профессор Бременского университета Макс Каазе высказал предположение, что будь соотношение между численностью населения германских государств не 60 миллионов к 17, а более уравновешенным, не было бы их объединения, во всяком случае в тех формах, в каких оно произошло.
По словам Максимычева, за рамками дискуссии в Тутцинге остался вопрос о политике Советского Союза в сфере германских дел в период глубокого политического кризиса в ГДР.
А ведь ГДР была важнейшим союзником СССР в Европе и основой всей существовавшей на тот момент системы обеспечения его безопасности на европейском направлении. Советское прикрытие для ГДР представлялось таким же естественным, как американская «крыша» для ФРГ. Однако 10 февраля 1990 года руководство СССР заявило о том, что занимает «нейтральную» позицию в спорах между Бонном и Берлином, предоставляя «немцам самим решать свои проблемы».
На Дне великого разрушения, который вовсю шумел-гремел 9 ноября 2009 года, зафрахтованные ораторы больше всего боялись нарушить табу: ни слова о стёртых с политической карты мира СССР и ГДР. Однако вопреки всем запретам спонтанно начавшаяся внесудебная народная реабилитация СССР и ГДР продолжается. И никто уже не готов повторять: дескать, Советский Союз мог гордиться разве лишь галошами завода «Красный богатырь». Нашлись вдруг слова, чтобы восславить советских первопроходцев космоса, создателей ракетных и ядерных центров, непревзойдённых авиаконструкторов, капитанов социндустрии, перед которыми снимали шляпы топ-менеджеры ведущих зарубежных фирм…
Из-за опасения быть обвинёнными в неуместном восхвалении наших достижений поставим здесь точку и сменим тему. Обратили ли вы внимание, что на постсоветском пространстве разговоры о гэдээровской витрине социализма уже не сопровождаются язвительными репликами? В октябре 2019 года на телеканале СНГ «Мир» в эфир вышла часовая программа, посвящённая 70-летию ГДР. Приведём лишь одно высказывание, прозвучавшее в тот вечер: «По уровню индустриализации, тяжёлой, лёгкой и пищевой промышленности ГДР была витриной социализма», — говорил заместитель директора института Европы РАН Владислав Белов.
Действительно, в Советском Союзе ГДР воспринималась как социалистический рай. Никаких пустых магазинных полок, от обилия выложенных на них товаров рябило в глазах. Те, кому повезло побывать в ГДР, возвращались в СССР, словно коробейники. В тяжёлых сумках — одежда, обувь, бережно упакованные фарфоровые сервизы. В контейнерах — бытовая техника, мебельные гарнитуры. Впрочем, пора поубавить, как говорили раньше на партсобраниях, чересчур пылкие мещанские восторги и перейти к обсуждению проблем революции. Нет-нет, не далёкой, а современной, случившейся в конце восьмидесятых годов XX века. В ту пору, когда Горбачёв продавал Колю ГДР, как саркастически заметил канцлер ФРГ, «по цене бутерброда», информационно-технологическая революция в восточногерманской социалистической республике приближалась к апогею. В ГДР появилась собственная «Кремниевая долина», объединившая учёных, инженеров, программистов и других специалистов, работающих в авангардных отраслях.
Рано или поздно время всё расставляет по своим местам: «Крот истории роет медленно, но роет хорошо». К этим словам Гегеля нечего добавить. Великие истины не нуждаются в комментариях.
