| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
Сто десять лет назад человечество постигла величайшая трагедия — началась Первая мировая война. Как ни удивительно, но и сейчас можно услышать мнение, что это случилось из-за того, что сербский националист Гаврила Принцип убил австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда. Подобное заблуждение не только странно, поскольку все обстоятельства этого инцидента давно выяснены, но и опасно, так как уводит от желания разобраться в подлинных причинах происшедшего.
Защитники царизма любят говорить, что если бы не мировая война, то романовская монархия продолжила бы своё благополучное существование. При этом не хотят задуматься, а могла ли царская Россия, член Антанты, находившаяся в долговой зависимости от Франции и не от неё одной, избежать участия в мировой схватке? В.И. Ленин говорил: «Если вы не изучили политики обеих групп воюющих держав в течение десятилетий, если вы не показали связь этой войны с предшествовавшей политикой, вы ничего в этой войне не поняли!»
Российская империя являлась частью мирового политического пространства, а там происходили глубокие перемены. В борьбу за передел сфер влияния активно включились Германия, США и Япония. Стремление к мировому господству привело к формированию двух военно-политических блоков великих держав: Антанты и Тройственного союза. Российская империя, обладавшая самой большой в мире армией и неисчислимыми природными ресурсами, являлась желанным союзником для каждой из двух создававшихся группировок, хотя в экономическом отношении явно уступала большинству своих партнёров и соперников. В противостоянии между Германией и Великобританией николаевская монархия в конце концов оказалась на стороне последней.
Подготовка к мировой войне выражалась не только в гонке вооружений. Во всех странах шла идеологическая пропаганда, в основе которой были милитаризм и шовинизм — крайняя, агрессивная форма национализма. Больше всего в этом деле преуспела Германия. Массированная пропаганда развернулась там уже в последнюю четверть XIX века. Русский журналист и философ Д. Вергун опубликовал в 1905 году книгу «Немецкий «Drang nach Osten» в цифрах и фактах», в которой предупреждал о надвигавшейся угрозе: «Все дисциплины, касающиеся человека, начиная с антропогеографии и биологии до философии и социологии включительно, служат в Германии, сознательно или бессознательно... пангерманской политике».
Один из основоположников геополитики Ф. Ратцель поставил вопрос о неестественности границ современной Германии. И. Парч развил идеи своего учителя, включив в границы Германии многочисленные области, которые «оплодотворил немецкий дух». Внёс свою лепту и сам Вильгельм II, настойчиво заявлявший о стремлении Германии к «мировладычеству». Так на рубеже XIX—XX веков закладывались основы нацистской идеологии, взятой позднее на вооружение Гитлером.
Об угрозе германизма, стремящегося на восток, предупреждали в то время многие. Известный деятель славянского движения К.Ю. Геруц, хорват по происхождению, долго живший в России, выступил в 1905 году в газете «С.-Петербургские ведомости» с обращением «Слово к русским и слово к славянам»: «Восемнадцать лет живу я в России и диву даюсь той непонятной спячке, в которую погружено почти всё русское общество, равнодушное к судьбе своих будущих поколений. Как назвать общество, которое спит беспробудным сном и не потрудилось даже разобраться в том, кто — друг, кто — враг государства? Представляется мне точно воочию та недалёкая и страшная перспектива, когда полчища с Запада надвинутся на границы России и скажут ей без обиняков: «у вас, господа русские, слишком много свежего воздуха, чистых вод и тучных полей; вы не сумели пользоваться богатствами вашей земли, так отдайте нам малую толику». И будут тут в одном лагере и англичане, и немцы, и наши новейшие платонические друзья-французы с остальной западноевропейской мелюзгой». Геруц задавал вопрос: «Почему русское общество вовсе не думает приготовляться к такой, и в самом деле, надвигающейся грозной борьбе? Почему оно заблаговременно не старается предупредить её?»
В начале XX века Европа пережила ряд острых международных кризисов и военных конфликтов, интенсивность которых нарастала по мере приближения к роковой дате. Мировая война могла начаться ранее 1914 года. Дважды — в марте 1909 года, в финале Боснийского кризиса, и весной 1913 года, в период войны на Балканах, — человечество оказывалось на грани военного столкновения. Мир в то время был сохранён ценой унизительного отступления России. В первом случае ей пришлось, под нажимом Германии, признать австрийскую аннексию Боснии и Герцеговины, что было названо в русском обществе «дипломатической Цусимой». Во втором, по той же причине, убедить Сербию отказаться от абсолютно справедливого желания получить жизненно необходимый выход к Адриатическому морю. Этот акт русская пресса назвала «дипломатическим Мукденом».
Оба эпизода сыграли немалую роль в дальнейшем развитии событий. Ленин учил: «Всякие кризисы вскрывают суть явлений или процессов, отметают прочь поверхностное, мелкое, внешнее, обнаруживают более глубокие основы происходящего».
Печальный итог Боснийскому кризису подвёл председатель Государственной думы Н.А. Хомяков: «Нас привели к нравственному самоубийству. К войне мы ближе теперь, чем раньше. Положение, созданное признанием аннексии, хуже положения, созданного Берлинским трактатом. Нашего влияния на славян больше нет». Так же оценивал ситуацию и руководитель С.-Петербургского славянского благотворительного общества П.А. Кулаковский: «Чем далее, тем опаснее для мира становится босно-герцеговинский вопрос. Кто знает, каким ещё пожаром в Европе он может разгореться?»
Тревога относительно ближайшего будущего постепенно нарастала. Либеральный журнал «Вестник Европы» писал: «Что народы хотят жить в мире и страшно боятся войны как величайшего бедствия — это вполне известно и никем не оспаривается. Если монархи разделяют стремления и взгляды народов, то откуда же берётся это постоянное ожидание грозных военных столкновений? Где источник этой лихорадочной воинственной тревоги, побуждающей народы и правительства тратить миллиарды на непрерывное приближение к войне?»
Балканские войны 1912—1913 годов оказались важным рубежом на пути Европы к мировой войне. «Пороховой погреб» Европы, как называли Балканы политики и журналисты, дал о себе знать в полной мере. На первом этапе государства Балканского полуострова, объединившиеся в союз, достигли невиданного успеха. В считанные недели им удалось разгромить турецкую армию и окончательно освободиться от многовекового османского ига.
В России эти победы были встречены с огромным энтузиазмом и восторгом. Но одновременно с искренними симпатиями русского общества к братским народам обозначились корыстные интересы представителей российской буржуазии. Они находили момент вполне подходящим для осуществления «вековой мечты» — господства над черноморскими проливами и шанса поквитаться с Австро-Венгрией за унижение, пережитое в дни Боснийского кризиса. Националистически настроенная печать разразилась громкими призывами покончить с «лоскутной монархией» и решить, наконец, «историческую задачу» — овладеть Босфором и Дарданеллами.
Октябристский «Голос Москвы» взывал: «Нам нужны проливы, нам надоело сидеть в доме, ключ от которого — в чужом кармане. Мы требуем, чтобы он был у нас». Орган московской буржуазии «Утро России» науськивал на Австрию: «Ни одна держава в мире не страшится так войны, как современная Австрия... Кто бы ни объявлял в течение всего прошлого столетия войну австрийцам, бил их без особых трудов и усилий... Военная история Австрии — ряд сплошных поражений и унижений».
В статье «Азартная игра», опубликованной в «Правде», №134 за 4 октября 1912 года, В.И. Ленин вскрыл истинную подоплёку происходившего: «Расчёт националистов откровенен и бесстыден до последней степени. Они говорят пышные слова о «святой борьбе за независимость» народов, а сами хладнокровнейшим образом играют жизнью миллионов, толкая народы на бойню ради прибылей кучки купцов и промышленников. ...Азартную игру ведут капиталистические государства, игру кровью миллионов, посылаемых то здесь, то там на бойню ради захвата чужих земель и грабежа слабых соседей».
Война зарождалась не только в министерских кабинетах и военных штабах. Она зарождалась и в умах обычных людей, неискушённых в политике. Именно в период Балканских войн значительной частью русского общества был преодолён незримый рубеж. Шок от поражения, нанесённого Японией, прошёл. Слово «война» звучало на ура-патриотических манифестациях, мелькало на страницах газет. Многие стали произносить его с лёгкостью, не задумываясь о страшных последствиях. Общественное мнение постепенно приучалось к неизбежности роковой развязки.
Уже в первые дни войны на Балканах ЦК РСДРП выступил с воззванием «Ко всем гражданам России!». Написанное В.И. Лениным, оно разоблачало подлинные цели империалистических держав в разгоравшемся военном конфликте: «Балканский кризис есть одно из звеньев той цепи событий, которая с начала ХХ века ведёт повсюду к обострению классовых и международных противоречий, к войнам и революциям. ...Федеративная республика балканская — вот тот призывный клич, который бросили в массы наши братья, социалисты балканских стран...» Воззвание заканчивалось словами:
«Долой войну, долой капитализм!».
Предупреждение интернационалистов оправдалось. Европейские державы, движимые собственными корыстными интересами, лишили победителей значительной доли плодов победы, столкнув недавних союзников между собой. 1913 год принёс братоубийственную вторую Балканскую войну, окончательно погубившую идею славянского единения. Близкая к правительству газета «Новое время» писала: «После всех усилий и жертв, принесённых дипломатией Тройственного согласия ради сохранения мира, мы опять стоим накануне новой войны... Система уступчивости не принесла результата...» Пророчески звучали слова писателя М. Осоргина, ставшего очевидцем событий, о том, что скоро Балканский вопрос «встанет с новой силой и, возможно, что нынешняя жестокая война была лишь пустяковой прелюдией к войне гораздо более жестокой и кровавой».
Противостояние в Европе становилось всё более опасным. Призрак мировой войны превращался в реальность. В июне 1913 года министр иностранных дел С.Д. Сазонов делился своими опасениями с послом во Франции А.П. Извольским: «...Допускаю вполне, что в Берлине начинают свыкаться с мыслью о необходимости европейской войны и не употребят особых усилий, чтобы её предотвратить. В этом, конечно, равно как и в неопределённости положения, занятого Англией, кроется главная опасность».
Речь шла о том, что взаимные обязательства между странами — участницами Антанты имели различия. В то время как Франция была связана военными конвенциями с Англией и Россией, между двумя последними таковой заключено не было. Соответственно имело место согласие, но не союз. Как пишет историк А.В. Игнатьев, «в Петербурге не теряли надежды в конечном итоге привести дело к союзу». Однако в Лондоне с ответом не спешили.
Одним из результатов Балканских войн было ослабление Османской империи. Складывалось впечатление, что печальный конец «больного человека», как в Европе называли Турцию, не за горами. Великие державы готовились к разделу «турецкого наследства».
Первой решительный шаг сделала Германия. В ноябре 1913 года в Константинополь прибыла военная миссия во главе с генералом Лиманом фон Сандерсом с чрезвычайно широкими полномочиями. Заручившись согласием турецкого правительства, немцы фактически получили контроль над зоной черноморских проливов. Протесты царской дипломатии не имели успеха. Этот инцидент был воспринят русским обществом как прямая угроза со стороны Берлина. В «Славянских известиях» генерал А.Ф. Риттих предупреждал: «Берегись русский человек: всё говорит не в твою пользу, и час расправы близок».
Страсти продолжали накаляться. В феврале — марте 1914 года между органами печати России и Германии развернулась жёсткая полемика, достигшая такого масштаба, что получила название «газетной войны». Одна из самых влиятельных либеральных газет Германии «Berliner Tageblatt» напечатала статью «Русский сосед», автор которой предупреждал об угрозе с востока и единственный выход видел в предупредительной войне против России. В ответ со страниц русской буржуазной газеты «Биржевые ведомости» раздалось: «Россия готова!» Статья под таким заголовком не имела подписи, но, по общему мнению, её вдохновителями были высшие военные сферы, не исключая самого министра В.А. Сухомлинова.
Выстрелы, прозвучавшие в Сараеве 15 (28) июня 1914 года, эхом отозвались по всему миру. В России известие об убийстве эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги герцогини Софии Гогенберг вызвало тревогу. Сам факт покушения, совершённого Гаврилой Принципом и Неделько Габриновичем, осуждали как всякое убийство, но при этом указывали, что ни одно явление не возникает без причины. Русская пресса писала: «Разыгравшаяся в Сараеве драма — прямое следствие той политики угнетения славян, вдохновителем которой был покойный эрцгерцог Франц Фердинанд. Это финальный акт трагедии, прологом к которой была аннексия Боснии и Герцеговины».
Опасения стали оправдываться. Сразу после покушения начались массовые преследования сербов на территории Австро-Венгрии. Газеты с тревогой сообщали о погромах в боснийском Сараеве: «Ни одно сербское торговое заведение, дом или квартира не остались не разорёнными». В последующие дни погромы распространились на Хорватию, Славонию и Далмацию. Появились сообщения о разграблении церквей и школ: «Во всей Боснии и Герцеговине аресты сербов принимают всё более широкие размеры. На сербских священников и учителей ведётся настоящая охота. Их родственники оказываются поставленными вне закона».
Австрийское правительство не только не приняло своевременных мер для прекращения погромов, но, напротив, развернуло репрессии против сербов, начались массовые обыски и аресты. Посол в Вене Н.Н. Шебеко сообщал в Петербург: «Возбуждение из Сараева весьма быстро передалось на другие центры Боснии и Герцеговины, а также на самую Вену, где оно было сильно раздуто печатью стоявших близко к покойному эрцгерцогу клерикальных и военных кругов».
На фоне этих событий в германской прессе появилось множество враждебных по отношению к России статей. Момент для нападения считали благоприятным. Сербия не успела восстановить свои силы после двух Балканских войн. Что касается России, то «она сейчас ещё далеко не готова в военном отношении и не так сильна, как она предположительно будет через несколько лет», — докладывал австро-венгерский посол в Берлине граф Л. Сегени.
Положение осложняла политика, проводившаяся правительством Великобритании. С февраля по июль 1914 года между Петербургом и Лондоном шли переговоры о заключении военной конвенции. Этот акт должен был оказать сдерживающее влияние на Германию. Однако выяснилось, что на союз Англия не идёт. В самый драматический момент в Лондоне заняли уклончивую позицию, сводя всё дело к австро-сербскому конфликту и не торопясь заявить о поддержке своих партнёров по Антанте. Это давало руководству Германии и Австро-Венгрии надежду на нейтралитет Англии в общеевропейском конфликте, что провоцировало Берлин на решающий шаг.
Правительства Германии и Австро-Венгрии взяли курс на войну. Но, желая сохранить свои намерения в тайне, они приняли меры, чтобы ввести противника в заблуждение. Начальник австрийского Генерального штаба фельдмаршал Конрад фон Гетцендорф предупреждал министра иностранных дел графа Л. Берхтольда: «Необходимо избегнуть всего, что может встревожить наших противников и заставить их принять контрмеры; наоборот, на всё должен быть наброшен мирный покров». Была проведена соответствующая работа с прессой.
Этот приём достиг определённых результатов. 2 (15) июля посол в Вене Н.Н. Шебеко делился своими наблюдениями с главой российского МИД С.Д. Сазоновым: «Правительство, наконец, поняло всю опасность того пути, по которому силились толкать страну некоторые политические круги внутри империи, а также союзной ей державы. ... Император вернулся в Ишль и занялся охотой. Военный министр генерал Кробатин уехал в продолжительный отпуск. Начальники австрийского и венгерского ополчений тоже. Уехал и начальник штаба генерал Конрад. Одним словом, всё заставляет предполагать, что ведущееся в строгой тайне следствие по делу убийства эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги ничего не обнаружило такого, что могло бы вызвать столкновение между Австро-Венгрией и Сербией».
Посол усмотрел положительный знак даже в молчании графа Берхтольда, ссылавшегося на необходимость дождаться окончания следствия: «Само оттягивание решения может служить указанием на то, что правительство желает дать общественному мнению успокоиться, дабы после всего наделанного даже в официозной печати шума не навлечь на себя новых обвинений в слабости и неумении оберегать достоинство монархии».
Под влиянием сообщений иностранных газет, подкреплённых разъяснениями дипломатов, русское общество несколько успокоилось. Кадетская «Речь» писала: «К счастью, нужно признать, что наиболее видные органы австрийской печати уже спохватились и выражают открытое неодобрение бездействию властей во время погромов». Либеральное «Русское слово» поспешило с выводом: «Германия оказала немалую услугу делу европейского мира. Император Вильгельм остановил гр. Берхтольда. Планы венской военной партии... рухнули». Орган националистов «Новое время» уверял, что гроза миновала: «Погромы, преследования мирных жителей, разговоры о карательной экспедиции в Сербию. Будет ещё хуже, будет война, — говорят смущённые и напуганные люди. Нет! войны не будет. В событиях надо уметь узнавать их внутренний смысл, а здесь он довольно ясен... В брожении, охватившем Габсбургскую империю, нужно усматривать лишь успокоительный признак отдельных разрядов той грозы, которая уже не разразится».
Выступление в парламенте главы венгерского правительства графа И. Тисы, не являвшегося сторонником войны, также было воспринято некоторыми органами печати как стабилизирующий фактор. Теперь уже «Русское слово» сделало вывод: «Встретив должный отпор со стороны европейского общественного мнения, ... австрийская дипломатия поспешила изменить линию поведения». «Речь» напомнила, что подобное не раз бывало в прошлом и нынешним тревогам не следует придавать слишком серьёзного значения: «Европа глядит на всякую угрозу, идущую с Балкан, через увеличительные очки».
По всей видимости, разработанный в Берлине и Вене план по дезинформации европейского общественного мнения отчасти сработал. В то же время не исключено, что и руководство России инспирировало подобные заявления через наиболее влиятельные органы русской печати, стремясь не накалять и без того взрывоопасную ситуацию. После того, как министр иностранных дел С.Д. Сазонов демонстративно покинул Петербург и отправился на отдых в своё имение, «Голос Москвы» в редакционной статье с многозначительным названием «Глухой сезон» объявил: «Политическая и общественная жизнь замирает, министры и депутаты разъезжаются на отдых... Темы иссякают».
Но 10 (23) июля разразилась буря: Австрия предъявила Сербии ультиматум. В нём утверждалось, что сараевское убийство было подготовлено в Белграде. Русская пресса, независимо от политических направлений, подчёркивала, что содержание ноты превосходит всё, что можно было ожидать. Документ явно провоцирует сербов, разоблачая истинные намерения австрийцев. Он составлен в заведомо неприемлемом тоне и не может не вызвать негодования. Сербия перестала бы называться независимым государством, если приняла бы даже часть требований. Узнав о содержании ультиматума, С.Д. Сазонов воскликнул: «Это европейская война!»
15 (28) июля Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Столицу России охватила волна патриотических демонстраций. Журналисты свидетельствовали: «Холодный бюрократический Петербург преобразился. Манифестации идут беспрерывно. Они зарождаются непроизвольно, без всякого предварительного сговора и подготовки». Австрийское и германское посольства охранялись усиленными нарядами жандармерии и полиции. Публика осаждала редакции газет в ожидании новых сообщений. Массовые акции в поддержку Сербии и Черногории прошли по всей России: от Прибалтики, Польши, Молдавии, Украины до Урала и Дальнего Востока. Сербским и черногорским офицерам, обучавшимся в российских военных академиях и отбывавшим на родину, были устроены торжественные проводы на вокзале. Под пение национального гимна уезжавших на руках вносили в вагоны. Сербскую миссию в Петербурге осаждали люди, готовые вступить в ряды сербской армии. Но в это время уже сама Россия вместе со всей Европой стояла на пороге войны.
Расчёт на то, что Австро-Венгрия отступит перед решимостью России поддержать Сербию и конфликт разрешится мирно, не оправдался. 19 июля (1 августа) Германия объявила войну России. Показательно, что с открытием боевых действий первый шаг в информационной войне также был сделан немцами. В начале августа 1914 года в германском министерстве иностранных дел подготовили «Памятную записку» о причинах начала войны, известную затем как «Белая книга», в которой вся ответственность возлагалась на Россию.
Вслед за обнародованием высочайшего манифеста в Петербурге, на Дворцовой площади, состоялась массовая демонстрация, на которой звучали призывы: «Час славянства пробил!», «Живио, Србия!», «Все за одного, один — за всех!», «Славяне, объединяйтесь!», «Свобода всем славянам!». Такие же акции имели место в последующие дни в Москве и других городах страны.
26 июля (8 августа) в Зимнем дворце состоялось заседание Государственной думы, на котором присутствовал Николай II. «Народное представительство» продемонстрировало единство страны перед внешней угрозой. Дума признала, что «были исчерпаны все средства для сохранения мира, отвечающие достоинству России как великой державы», и выразила непоколебимое убеждение в том, что «в тяжёлый час испытания перед надвигающейся военной грозой все народы России... по призыву своего государя готовы стать на защиту родины, её чести и достояния».
В те судьбоносные дни только большевики не поддались шовинистическому угару и твёрдо стояли на позициях пролетарского интернационализма. Они руководствовались классовой оценкой империалистической бойни, данной В.И. Лениным: «Обе группы воюющих стран нисколько не уступают одна другой в грабежах, зверствах и бесконечных жестокостях войны, но чтобы одурачить пролетариат... буржуазия каждой страны ложными фразами о патриотизме старается возвеличить значение «своей» национальной войны и уверить, что она стремится победить противника не ради грабежа и захвата земель, а ради «освобождения» всех других народов, кроме своего собственного». За свою антивоенную позицию депутаты-большевики были подвергнуты репрессиям — они были сосланы в Сибирь.
Ура-патриотического запала царизму хватило ровно на один год — до первых тяжёлых поражений лета 1915 года. Не выдержала военных испытаний и экономика страны. Во властных структурах с тревогой отметили резко изменившийся тон русской печати: «Газетные столбцы наполнились принимавшими всё более беззастенчивый характер статьями о бездеятельности и попустительстве правительства в деле обороны, о необходимости его смены... Подобным выступлениям газет способствовали опубликование речей в Государственной думе и беседы с отдельными её членами».
Верховный главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич предпринял попытку найти общий язык с представителями прессы. 31 июля 1915 года органам военной цензуры было предписано не злоупотреблять правом на запрет тех или иных сообщений: «Право это отнюдь не должно никогда переходить в произвол... Особенно осторожное отношение с печатью должно быть проявлено ныне, когда вся Россия, воодушевлённая общим патриотическим отношением, готова сплотиться в общей совместной работе для достижения полной победы над врагом».
Однако такой «либеральный» подход не нашёл понимания в правительстве и при Дворе. 23 августа Николай Николаевич был отстранён от должности. Вставший во главе армии Николай II распорядился принять меры по ужесточению цензуры. В январе 1916 года генерал М.В. Алексеев отдал приказ: «Во исполнение таковой высочайшей воли... не допускать опубликования таких статей, сведений, слухов, рассуждений и сообщений, которые могли бы идти во вред доверия к правительству и сохранению общественного единения и воодушевления перед лицом вторгнувшихся в Россию вражеских полчищ...» Но говорить об общенациональном единении уже не приходилось. Воевать за Дарданеллы народ России не хотел. Это убедительно показал 1917 год.
Владимир Ильич Ленин вскрыл природу войн в капиталистическую эпоху: «Войнам благоприятствуют националистические предрассудки, систематически культивируемые в цивилизованных странах в интересах господствующих классов, с целью отвлечь пролетарские массы от собственных классовых задач и заставить их забыть долг международной классовой солидарности. Таким образом, войны коренятся в самой сущности капитализма; они прекратятся лишь тогда, когда перестанет существовать капиталистический строй...»
