| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
Беседа Пьера ТОРЕЗА, сына генерального секретаря Французской компартии (ФКП) Мориса Тореза (1930—1964), и собственного корреспондента «Правды» Андрея ДУЛЬЦЕВА.
Пьер Торез родился в 1946 году в семье Мориса Тореза и Жаннет Вермерш. С детских лет свободно владеет русским языком. С 1964 по 1969 год Пьер служил моряком и смазчиком на советских кораблях «МС Литва» и «МС Тарас Шевченко». В 1965 году П. Торез вступил во Французскую коммунистическую партию. В 1971 году он окончил институт географии Парижского университета. Его перу принадлежит первая важная франкоязычная работа по географии Советского Союза, он долгое время преподавал в школе, а в 1990—1997 годах как географ-исследователь читал лекции в университете Гавра. П. Торез активно участвовал в работе Общества дружбы СССР — Франция. Поводом для беседы стала публикация дневника выдающегося деятеля международного коммунистического и рабочего движения, генерального секретаря ЦК ФКП Мориса Тореза. Выход в свет этой работы стал важным событием в политической жизни Французской коммунистической партии.
— Товарищ Торез, что значил для вас отец? Каким вы его видите сегодня?
— Во-первых, мой отец был человеком, никогда не повышавшим голоса. Ему достаточно было сделать тихое замечание, чтобы оказать на моих братьев и меня сильное действие. У него было глубокое уважение к нам. Несмотря на свою чрезвычайную загруженность, он уделял нам много внимания, он показал нам всю Францию и Европу, он дал нам школу жизни, воспитал в нас уважение к людям, помог получить необходимые знания для понимания законов природы и человеческого общества. Морис Торез был по характеру человеком редким.
Во-вторых, мне запомнилось, как глубоко его уважали другие люди. В детстве я этого до конца не понимал, но когда я вырос, то осознал, что это уважение держалось на его многих человеческих достоинствах. Отец был добрый и требовательный воспитатель.
— Когда читаешь его дневник, то складывается впечатление, что Морис Торез был в первую очередь человеком очень требовательным к себе, его отличала железная дисциплина.
— Отец внушал нам, что, требуя чего-то от других, нельзя забывать заглядывать в зеркало: нельзя требовать того, чего ты не способен сделать сам. И нужно всегда оставаться скромным, не поддаваться искушениям. Он был образованным человеком, хорошо учился в школе, всегда интересовался людьми и миром.
Ещё подростком он стал рабочим на шахте. Стержнем его личности было его удивительное чувство принадлежности к рабочему классу — это была его духовная основа. Он был человеком из рабочей среды и этого никогда не забывал. Даже когда впоследствии на его жизненном пути ему встречались представители интеллигенции, с которыми он дружил, он до последних дней жизни помнил о своём рабочем происхождении. Не зря свои мемуары он назвал «Сын народа».
Политическая деятельность была для него смыслом жизни. Когда в юности он видел, в каких условиях жили его семья, его друзья, его класс, он проникся их проблемами. Когда он стал свидетелем Первой мировой войны, он понял, что так жить нельзя. Повлиял на него и дед-шахтёр, с которым Мориса Тореза в годы Первой мировой войны эвакуировали в деревню. Там он увидел жизнь и проблемы крестьян, и всё это повлияло на становление его личности. Он видел, что люди сами по себе добры, но буржуазное общество и эксплуатация на них давят, их деформируют, что мир надо изменить.
— Как изменилась при Морисе Торезе ФКП? В чём заключался секрет его успеха?
— В конце 1920-х годов Торез и его товарищи-единомышленники, собрав единую команду (Жак Дюкло, Марсель Кашен, Бенуа Фрашон и другие деятели), сумели добиться, чтобы молодая партия отражала чаяния народа, была его частью и одновременно твёрдо стояла на марксистско-ленинских позициях. В теории это звучит просто, а фактически объединение народного духа и революционных принципов даётся не всегда легко, для этого необходима целенаправленная и кропотливая работа. Их тактика была реализована в Народном фронте: коммунисты сумели объединить французский триколор, являющийся символом нашей революции, и красный стяг — знамя коммунизма и Великого Октября. Это позволило ФКП стать решающей силой в предвоенный период.
Ну а после войны к прежним успехам ФКП добавилась её роль в движении Сопротивления. И, конечно, случился перелом в массовом сознании благодаря славе Сталинградской битвы и победе советского народа в Великой Отечественной войне. После Сталинграда чуть ли не все французы стали коммунистами… Благодаря всем этим фактам ФКП стала очень мощной партией и успешно влияла на французское общество. Всё, что было отвоёвано у классового врага — оплачиваемый отпуск, национализация железных дорог, создание системы обязательного государственного социального страхования, — всё было сделано усилиями ФКП. Чем сильней были коммунисты, тем лучше было для народа. Многие французы это понимали. Морис Торез был для них символом справедливости.
Сегодня некоторые говорят о культе его личности, но дело в том, что Морис Торез был символом идеи коммунизма во Франции, а люди порой смешивают человека и идею. Был культ, но была и личность (смеётся)…
— Какие моменты тактики и стратегии Мориса Тореза помогли возродить рабочее движение во Франции, разгромленное после падения Парижской Коммуны, и сделать ФКП одним из центров антикапиталистической борьбы?
— Во-первых, французское общество в XX веке сильно изменилось. В начале века Франция была в основном крестьянской страной, только к 1960-м годам подавляющая часть населения стала городской. Первым важным моментом после Турского учредительного съезда ФКП в декабре 1920 года стала организация компартии на предприятиях. ФКП в 1920—1930-е годы укрепилась за счёт поддержки профсоюзов, и, что очень важно, партия сумела обогатить их деятельность идеями марксизма-ленинизма. ФКП дала понять рабочему классу, что проблема не в плохих капиталистах, а в капитализме как системе, в самом факте эксплуатации. Удалось развить классовое сознание и понимание пролетариатом необходимости классовой борьбы. Эти качества не рождаются сами по себе, их необходимо развивать, это длительный процесс.
Удалось также организовать партию вокруг очень важной во Франции темы — борьбы против колониализма. ФКП сумела показать массам, что является основным противником нацизма и фашизма. Ведь поддержку республиканской Испании оказали именно коммунисты, в то время как социалисты стояли в стороне. Это мобилизовало рабочих, они поняли, что коммунисты — это их партия. Партия была с народом, и народ действовал через неё.
— Правда ли, что доверие трудящихся было завоёвано ещё и тем, что ФКП стояла на принципах сохранения депутатами их прежней зарплаты: ведь и депутаты, и министры от ФКП получали среднюю зарплату рабочего, а разница окладов пополняла финансы партии?
— Безусловно. Этот принцип сохранён и по сей день. Он очень важен. ФКП боролась за улучшение жизни и «здесь и сейчас» — и одновременно за социалистическую революцию. Троцкисты говорили, что наша тактика была отклонением, что поддержка уровня жизни рабочих — это мелочи, это контрпродуктивно. Но это глупости. Борьба шла за улучшение жизни рабочих с пониманием того, что конечная цель — революция. Рабочий класс именно поэтому нас поддерживал. И это — общее правило. Когда русские большевики победили в Гражданской войне, то крестьяне, поддержавшие революцию в России, Маркса не читали, большинство их были неграмотными, но они видели, кто на самом деле на их стороне, и понимали, что бывшие землевладельцы хотят вернуть себе конфискованные земли. В общем, из повседневной практики крестьяне России познали, кто их враги, а кто — друзья.
Нам было важно не просто призывать к революции и говорить, что завтра всё будет хорошо, а бороться ежедневно и за революцию, и за улучшение жизни, чтобы дети могли расти под мирным небом, учиться, лечиться… При этом мы не забывали о необходимости приближать революцию ради окончательной победы над классовым врагом. Наши коммунисты прекрасно владели этой тактикой, они умели связывать весь набор проблем воедино.
— В 1936 году ваш отец поддержал правительство Народного фронта, которое формировали социалисты. При этом коммунистам удалось выйти в лидеры Народного фронта и значительно укрепить позиции в обществе. Как это получилось? И почему в более поздних коалициях с социалистами ФКП проигрывала и выходила из них ослабленной?
— После мирового экономического кризиса 1929 года партия принимала участие в организации движения безработных — огромного движения как в Париже, так и в других городах Франции. Стало понятно, что необходимо объединение левых сил. Отец написал тогда свой знаменитый доклад, в котором он обращался к народу: «Я протягиваю тебе руку, крестьянин, я протягиваю тебе руку, социалист — против двухсот самых богатых семей во Франции, против угрозы фашизма». И социалисты не смогли уклониться от этого предложения, потому что народ Франции требовал объединения. Им пришлось пойти на альянс с нами на выборах 1936 года, войти в Народный фронт. В итоге главным победителем на выборах стали коммунисты, и этот успех удалось повторить после войны. В отличие от 1936 года, когда коммунисты не вошли в правительство, после войны мы стали членами кабинета министров, а в Национальной ассамблее у нас была самая сильная фракция. Но социалисты и де Голль раскололи правительство, так как и те, и другие опасались нашей силы и боялись революции.
В 1981 году, когда мы вновь приняли участие в формировании правительства, наше положение было уже совсем другим. Основной вес имели уже не коммунисты, а социалисты, которые получили большинство… благодаря ФКП. Наша ошибка состояла в том, что мы заявили: социалисты изменились, они полевели и т.д., что они и мы — это почти одно и то же. Но это было не так. Члены ФКП закрывали глаза на политику социалистов, которую те вели… Если между 1981 и 1983 годами правительство проводило прогрессивные реформы, то в 1983 году оно свернуло с этого пути. Тогда президент Миттеран встал на сторону капиталистов, но ФКП с ним не порвала. Ни члены партии, ни избиратели нашей партии этого руководству ФКП не простили.
— Как родилась идея опубликовать дневник Мориса Тореза?
— Мама — Жаннет Вермерш — до самой смерти хранила архивы отца. После её ухода существовала угроза, что архив пропадёт. С братьями мы договорились передать документы отца в Национальный архив Франции, полагаясь на то, что там найдутся специалисты, которые бережно его изучат. А огромную библиотеку отца и подарки, полученные им, мы передали городу Иври, от которого он в течение 32 лет избирался депутатом. Ведь эти подарки, как и его книги, не являются нашим личным наследством. Он оставил их народу, это должно объединять людей.
Один молодой историк из университета Руана — Жан-Нюма Дюканж — обратился ко мне с идеей изучить дневник. Он организовал группу историков, чтобы собрать аннотации и исторические ссылки к его записям.
— Дневник охватывает период с 1952 по 1964 год: болезненные вопросы, связанные со смертью Сталина, с XX съездом КПСС, с кризисом советско-китайских отношений. Ваш отец всё это глубоко переживал…
— Я был очень молод и не знаю досконально, что думал отец. Могу подтвердить только то, что он писал. Французские коммунисты в 1957-м и в 1960 году принимали участие в международных встречах рабочих и коммунистических партий, организованных КПСС. Морис Торез и ФКП ставили единство международного коммунистического движения превыше всего. Шла всемирная борьба против капитализма, и социалистические страны, национально-освободительные антиколониальные движения и рабочий класс капиталистических стран выступали единым фронтом в этой борьбе.
Раскол в коммунистическом движении отец считал трагедией. А тенденции раскола наметились ещё раньше, до ХХ съезда КПСС. Первыми, кто в 1948 году откололся, были югославы. В 1960 году наша семья посетила Албанию, и задача тогда состояла в том, чтобы вернуть албанцев на общий путь. Албания после XX съезда смотрела в сторону Китая, и отец старался уговорить и тех, и других вернуться к единству. Но ему это не удалось. Отец считал, что в расколе в первую очередь тогда были виноваты китайцы. Причины происшедшего можно по-разному оценивать, но разрыв внутри коммунистического движения стал трагедией.
— В 1952 году ваш отец был одним из последних, кто видел Сталина и вёл с ним беседу…
— К сожалению, в архиве отца информации о содержании этой беседы нет. Сталин посещал отца как-то в Гаграх. Мне тогда было четыре года, и Сталин запомнился мне исполином. Сталин и отец очень часто и подробно совещались. Это было очень важно, в том числе в годы войны: они были единомышленниками. Отец докладывал Сталину обстоятельства во Франции и в Европе, они обсуждали тактику союза с голлистами в движении Сопротивления.
— Был ли реальный шанс осуществить во Франции разворот и добиться прихода к власти коммунистов в первые послевоенные годы?
— Прошлое не перепишешь. Коммунисты упорно работали над тем, чтобы завоевать симпатии подавляющего большинства населения и поменять расстановку сил в стране. Реакционные силы, и в первую очередь США, делали всё для того, чтобы выбить у коммунистов почву из-под ног. Исключение коммунистов из правительства в 1947 году не было внутренней французской «разборкой». Это случилось также в Италии и, в несколько другом ключе, в Бельгии. Начиналась «холодная война». Была целая серия покушений на лидера итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти, на Жака Дюкло, убили генерального секретаря Компартии Бельгии Жюльена Ляо… Многие коммунисты оказались в тюрьме, многие погибли, в ФРГ в 1956 году Компартию вообще запретили. Совершались нападения на здания партии.
Был ли шанс совершить революцию в 1946 году? Мы видели, к какой кровопролитной гражданской войне это привело в Греции. Думаю, что отец действовал максимально по мере возможностей, исходя из осознания политической ситуации.
— Интересно влияние вашего отца на антиколониальное движение: Французский Индокитай, частью которого был Вьетнам, и Алжир стали важными узлами деколонизации в 1950-е годы…
— Отец ещё в 1923 году был президентом Комитета против войны в Марокко, его тогда за это посадили. Так как Франция в 1920-е годы была колониальной империей, то коммунисты пригласили в состав Секретариата партии представителей колоний: одним из основателей и лидеров ФКП был Хо Ши Мин. Благодаря этой тактике партии среди лидеров национально-освободительных движений многих французских колоний стояли коммунисты и люди, близкие к Коммунистической партии. Борьба за независимость франкоязычных колоний была одной из основных тем для ФКП: партия объединяла прогрессивные силы всего франкоязычного мира. Здесь она во многом помогала советским товарищам.
Когда отец скончался, я работал в Советском Союзе. Я прилетел в Москву, один из членов Политбюро встретил меня в аэропорту и рассказал о его смерти. Похороны были в Париже, а я остановился в нашей гостинице для членов партии. Это была гостиница для всех коммунистов земного шара. Африканцы и южноамериканцы подходили ко мне и приносили соболезнования. Для них Морис Торез был одним из лидеров антиколониального движения.
КПСС и ФКП дополняли друг друга: если КПСС стояла у руля великой страны — первого государства рабочих и крестьян, то ФКП при Морисе Торезе выполняла роль форпоста коммунизма на Западе, возглавляя там борьбу рабочего класса и борьбу за независимость колоний. В этом смысле роль ФКП тех лет была очень важной. Когда Хрущёв в 1960 году был с официальным визитом во Франции, то посол Советского Союза С.А. Виноградов, друг нашей семьи, вместе с отцом обсуждали предложение де Голля Хрущёву посетить Алжир, являвшийся тогда французской колонией. Но там шла война за независимость, а на юге алжирской Сахары французы испытывали ядерное оружие. И отец, и посол Виноградов отговорили Хрущёва посещать Алжир. Они сказали, что посещение им французской колонии станет опасным и неправильным сигналом всем народам мира, борющимся за свободу и независимость, и он их послушал.
Наши враги по сей день говорят о некоей «руке Москвы», но это было далеко не так. Не было ничего подобного. Отношения были братскими. Капиталистам этого не понять, их уровень мышления до этого не дорос. США проецируют собственный диктат по отношению к своим союзникам на наши отношения. Мы же думали о наших общих интересах, даже не об интересах наших партий, а об интересах наших народов, о том, что важно для них и для их мирного будущего, что важно для человечества. И коммунисты старшего поколения эту духовную ответственность за судьбу своего народа и человечества осознавали.
— Какую роль в жизни Мориса Тореза и в судьбе ФКП играла его жена и ваша мама Жаннет Вермерш?
— Очень важную. Противники из правого крыла партии называли её «сектанткой». Это ложь. Она была хорошим тактиком, помогала отцу понимать настроения в партии, принимая участие практически во всех собраниях.
Интересен один факт: когда в 1946 году, а в это время коммунисты входили в состав правительства, кабинет министров отказал Вьетнаму в независимости, то именно мать настояла на том, чтобы фракция ФКП в Национальной ассамблее проголосовала за независимость Вьетнама. Таким образом ФКП дала понять народу, что она против решения правительства, в которое входит, и укрепила в очередной раз доверие к себе. Был послан сигнал избирателям: «Мы протестуем против этого решения, но считаем, что наличие коммунистов в составе правительства необходимо». Мать дружила с Хо Ши Мином, он жил у нас дома некоторое время.
То же случилось на муниципальных выборах в Гавре в 1965 году, когда вопрос шёл о коалиции с социалистами в трёх крупных городах. Социалисты хотели получить все три мэрии, но мать заявила: «Одну мэрию вам, одну нам, а одну — беспартийному кандидату». Социалисты протестовали, а мать попросила «Юманите» опубликовать заявление о поведении социалистов, о том, что предлагают коммунисты, и о том, что ФКП в этих условиях пойдёт на выборы в одиночку, без коалиции. В итоге мы победили во всех трёх городах.
Ну и важную роль она сыграла в 1968 году, когда покинула Политбюро уже после смерти отца. Она резко возражала против опубликованного ЦК ФКП заявления, в котором руководство партии выражало «недоумение» по поводу ввода войск стран Варшавского Договора в Чехословакию после пражских событий. Она поддерживала Советский Союз и считала, что нельзя выносить сор из избы и показывать классовому врагу несогласие в своих рядах. Для неё чехословацкий прецедент был очень опасным. Она не восторгалась вводом войск, считая это трагическим событием, но в первую очередь задавалась вопросом, как могло случиться, что Дубчек с его тезисами оказался на гребне волны, и считала, что на каких-то этапах механизмы защиты не сработали. Она была против ревизионизма.
Нельзя забывать, что в то время в западных странах женщинам приходилось усиленно бороться за свои права. Жаннет Вермерш была символом женского движения во Франции.
— В 1976 году, после XXII съезда ФКП, вы на некоторое время отошли от партийной деятельности, так как посчитали, что отказ от принципа диктатуры пролетариата наносит удар по основам партии…
— Ещё на XVII съезде ФКП разгорелась дискуссия по поводу словосочетания «диктатура пролетариата». Мать предлагала тогда заменить понятие «диктатура пролетариата» на «рабочую демократию», потому что некоторые члены Политбюро сомневались в привлекательности слова «диктатура» для широких слоёв населения. Это была послевоенная эпоха… На съезде ей возразил отец, сказав: «Товарищ Жанетт, с одной стороны, права, мы не за диктатуру — это отрицательное понятие, но мы — за диктатуру пролетариата в ответ на диктатуру буржуазии, ибо иного пути сломить её нет». И он объяснил, что государство — это уже диктатура, что, избегая этого слова, мы закрываем глаза на сущность этого явления и на необходимость его дальнейшей социалистической трансформации. И принцип диктатуры пролетариата, и словосочетание оставили. А когда в 1974 году от диктатуры пролетариата отказались, то речь шла уже о другом: Жорж Марше не только убрал слово «диктатура», но и отказался от самого принципа понимания буржуазного государства как выразителя классовых интересов и от необходимости его слома. В итоге несколько лет подряд я был беспартийным.
Диктатура пролетариата — это один из ключевых элементов нашей, то есть марксистско-ленинской, теории. Государство само по себе не нейтрально, оно не выступает арбитром, это — утопия, оно всегда отражает власть какого-либо класса.
— Связываете ли вы проблемы, которые возникли у ФКП в последние 20—30 лет, с тактикой «еврокоммунизма» или с уничтожением Советского Союза?
— Всё взаимосвязано. Во Франции и в западных странах очень сильное идеологическое давление оказывают СМИ и реклама… Одновременно создаётся негативный образ коммунистов. Мы как были, так и остаёмся врагом номер один для правящего класса. Стоит сказать, что вы коммунист, и на вас обрушатся и обвинят в том, что вы против свободы людей, за гулаг и т.п. Хотя эти уловки не работают, как раньше, молодёжь на это уже не поддаётся. Но в те годы это работало. И партия, вместо того чтобы бороться и доказывать свою правоту, оправдывалась, сдавала позиции одну за другой, чтобы угодить «общественному мнению». Это привело её к краху.
Спад ФКП начался до разрушения СССР, этот процесс шёл везде: внешнее давление усиливалось, в то же время и внутренний ревизионизм разрастался. Это происходило и в самой КПСС. Вы понимаете, когда генеральный секретарь ЦК КПСС хочет встретиться с Бушем-старшим, чтобы провести переговоры о предотвращении ядерной войны, то это необходимо ради сохранения мира. Но когда генеральный секретарь говорит, что президент США — его друг и у них любовь (смеётся), то это уже совсем другое дело. Понятно, что политики тоже люди и тот же Буш-старший или Никсон могут показаться на вид неплохими людьми, но нельзя забывать о том, какую систему они представляют, а об этом забыли.
— Есть ли у вас надежды на восстановление былой мощи ФКП?
— Я оптимист. Я не люблю слово «надежда». У меня есть воля, а в стране есть соответствующие условия, Франция нуждается в коммунистах. Наш национальный секретарь Фабьен Руссель занят большим и сложным делом.
Нынешний кризис доказывает, что капиталистическая система не может справиться с развитием событий. Когда не хватает доз вакцины, потому что фармацевтическая фирма производит меньше с целью завысить рыночную цену, то очевидно, что капиталистическая система античеловечна. В России вы же эти «чудеса рынка» сами увидели.
Капитализм не даёт человечеству абсолютно ничего. То, что производители вакцин зарабатывают миллиарды на вакцинах, ограничивая доступ к ним и ставя под удар здоровье населения, дало многим почувствовать истинный характер капиталистического строя. Но при этом многие люди, понимающие никчёмность капиталистических отношений, пока не готовы вступать в нашу партию. Иные критики капиталистического жизнеустройства критикуют не общественный строй, а его недостатки. Они хотели бы «очеловечить» капиталистическую систему, а это сделать невозможно.
Конечно, мы очень страдаем из-за отсутствия СССР, Организации Варшавского Договора, СЭВ, которые служили нам мощной поддержкой, маяком… Вплоть до исчезновения СССР его проектом была мировая революция. Советский Союз был построен на этой идее, на солидарности трудящихся. Достаточно привести пример советской поддержки, оказанной коммунистам Испании в годы Гражданской войны и борцам за независимость Алжира… Кто вывозил раненых алжирцев? Об этом никто никогда не писал. Пароход, на котором я служил, вывозил их в Советский Союз лечиться… Кто поддержал Кубу? Ракеты на Кубе защищали ведь в первую очередь именно Кубу, и отказ от размещения ракет там был не проигрышем, а условием, что взамен американцы уберут руки прочь от острова. А если бы они тронули Кубу, то приплыли бы и подлодки, и ракеты бы долетели… Нельзя было шутить ни с Советским Союзом, ни с братскими ему странами. И в этом была великая сила противников империализма.
А как СССР поддерживал Вьетнам! Мы, французские коммунисты, собирали деньги на гуманитарную помощь и грузили два парохода. А сколько пароходов помощи Вьетнаму отправлялось еженедельно из портов Одессы, Владивостока и Ленинграда? Когда меня лечили в Москве в ЦКБ — это было ещё в годы Советской власти, — вместе со мной лечились партизаны из Южной Америки, Африки… СССР безвозмездно помогал всем прогрессивным движениям и странам. Если у Советского Союза и был национальный интерес, в чём часто обвиняют русских, то это была помощь человечеству.
— До 1992 года вы участвовали в Обществе дружбы Франция — СССР, а в 1992-м, когда СССР развалили, вы стали одним из создателей Общества друзей народа России. Что вас связывает с Россией?
— Общество дружбы Франция — СССР было очень сильным. В одном Гавре было более 500 членов общества. Руководил нашей секцией преподаватель английского языка Жан Жюстиниани, не являвшийся членом ФКП, но сочувствовавший нам. Он обожал Советский Союз, и у нас были очень близкие связи: Гавр — город-побратим Ленинграда, у нас в порту не было и дня, чтобы здесь не швартовались советские суда. Мы проводили встречи с населением, ходили по домам, организовывали футбольные матчи.
У меня в России много друзей, в том числе среди бывших моряков. Многие из них живут в Ленинграде. Сложнее поддерживать связи с моими товарищами, служившими в Черноморском пароходстве, — после украинских событий мы почти не видимся. У меня есть друзья-географы, ну и другие люди Страны Советов, с которыми жизнь меня свела…
Мне очень любопытно наблюдать за развитием России. Как географу, мне дорого правило: «Покажи мне, как ты организовал свою территорию, и я скажу, кто ты». Это подразумевает понимание общества по пространству, которое оно создаёт. Мой сын тоже географ, и когда он только начал учиться, мы поехали в Советский Союз, в Ленинград. И он меня спрашивал: «А где здесь буржуазные районы? А где живут рабочие?» Этого деления не было. В Академическом районе в Москве в одном доме квартиры получали и академик АН СССР, и уборщица, работавшая там. В этом был один из принципов социализма. А сейчас другая картина: простых людей из центра городов медленно убирают, идёт социальное расслоение городов — общество уже не то. Но есть и обратные процессы, есть ностальгия по Советскому Союзу. За годы Советской власти сложился другой тип человеческих отношений, ведь революция в своё время уничтожила буржуазное сознание. А капитализм сознание деформирует.
— Ваш отец сумел собрать вокруг себя и авангард французской интеллигенции: Пабло Пикассо, Фернан Леже, Луи Арагон были активными членами ФКП. Как удалось заручиться их поддержкой?
— Революционный процесс затрагивает все сферы человеческой деятельности. Главным событием, определившим ход ХХ века, была Великая Октябрьская социалистическая революция. Именно она повлекла за собой подъём литературы, искусства, кино, театра, архитектуры. Она открыла новый мир. Это отразилось и на Париже, который тогда был столицей искусств. Прогрессивные силы видели будущее в коммунизме, в Третьем Интернационале. Симпатия к СССР привела их в ряды ФКП. Анри Барбюс, Ромен Роллан поддержали это движение. Отец понимал значение искусства в пропаганде коммунистических идей. Очень важную роль в установлении культурных связей сыграли Луи Арагон и его жена Эльза Триоле, сестра Лили Брик. Маяковский и Шостакович оказали колоссальное влияние на Арагона и Пикассо, а Эйзенштейн своим кино перевернул видение искусства в западных странах.
— Но интересно и то, что Торез и Арагон, являвшийся главой секции интеллектуалов ФКП, боролись с мелкобуржуазными тенденциями в искусстве и литературе. Их оппонентами в то время были небезызвестные Симона Бовуар и Жан-Поль Сартр, которых Торез обвинял в индивидуализме.
— Эти деятели выбрали удобную для себя позицию: критиковать капиталистическое общество, буржуазные традиции и одновременно быть антикоммунистами. Когда свершилась революция на Кубе, то их компания поддержала этот процесс, а когда встал вопрос о построении там социализма и решении конкретных задач, то они разбежались. Это чисто индивидуалистический уход от реальности. Для моих родителей не было хуже ругательства, чем «мелкий буржуа», «мещанин». Мелкобуржуазная интеллигенция блокирует общественное развитие.
— Что необходимо сделать ФКП, чтобы восстановить тесную связь с рабочим классом, подтвердить статус его авангарда?
— Реорганизоваться на предприятиях, над чем ФКП сейчас работает. Это долгий процесс, но если мы от него отступим, то ничего не добьёмся…
А ещё нужен возврат к демократическому централизму. Партия должна выступать как один человек. И если мы совершили ошибку, то мы должны говорить, что мы ошиблись. Понятно, что внутрипартийные дискуссии должны быть, они обогащают. Но если решение принято, то все его должны исполнять, иначе мы не компартия. Рабочие прежде нам доверяли потому, что мы подтверждали наши заявления конкретными действиями.
В Гавре, к примеру, мы выступаем против рассмотрения нескольких альтернативных проектов съездовских резолюций. Проект резолюции должен быть один: мы можем его обсуждать и коллективно обогащать. Если в партии есть различные фракции, то это не коммунистическая партия. Решения должны приниматься вместе, единым блоком. Это и есть демократический централизм. И каждый коммунист должен ощущать, что он не только раздаёт листовки и клеит плакаты, но является частью коллективного мозга партии, он — часть единого целого — нашего поступательного движения.
