| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
Конец 80-х — начало 90-х годов прошлого столетия стали для этого убеждённого и последовательного коммуниста, ставшего им в семнадцатилетнем возрасте, не только личной трагедией, густо замешенной на предательстве вчерашних соратников, даже самых ближайших, давно скрытно готовивших его смещение. Это закончилось не только его освобождением от всех постов, долгим преследованием, временным пристанищем в Москве, тюремным заключением, судилищем и вынужденной эмиграцией в Чили, но и разрушением первого социалистического государства на немецкой земле, у истоков создания которого он стоял, — Германской Демократической Республики, вмиг поглощённой ФРГ, всегда стремившейся к реваншу и по сегодняшний день относящейся к восточным немцам, мягко скажем, несколько предвзято.
А главным виновником той кощунственной по своей сути драмы, которую пришлось пережить Эриху Хонеккеру, чей 110-летний юбилей со дня рождения приходится на 25 августа текущего года, был и продолжает оставаться, несмотря на все те проклятия, которые, как из рога изобилия, массово сыпались и не прекращают сыпаться на его меченую голову, иуда Горбачёв, развязавший свою перестройку-«катастройку», ставшую первопричиной краха не только Советского Союза, но и других европейских социалистических стран Организации Варшавского Договора и Совета Экономической Взаимопомощи.
И напоминание о нём — не очередная возможность, что называется, воздать ему по заслугам. Нет. Дело в другом. Исчезновение с политической карты мира ГДР не было случайным. Горбачёв давно по отношению к этой стране-союзнице вёл двойственную, иезуитскую политику, убеждая её руководство в неизменности советского курса, направленного на поддержание ГДР и недопустимость пересмотра исторического решения о разделении Германии, и одновременно заигрывал с западными лидерами, давая им недвусмысленно понять, что он готов к диалогу по вопросу об объединении Германии, тем самым в конечном итоге рассчитывая на содействие ФРГ в решении вопроса о своём дальнейшем пребывании у власти.
До поры до времени в ГДР об этой политической мимикрии Горбачёва, которому Хонеккер изначально не доверял, поставив под сомнение и его затею об объявлении перестройки, не знали. Но позже в Берлине, с появлением определённой информации, о действиях Горбачёва стали задумываться всерьёз.
Сам Хонеккер в своих «Моабитских записках», написанных им в тюрьме Моабит в Западном Берлине, где он пребывал 169 дней, рассказывал: «В середине июня 1989-го я прилетел в СССР. На следующий день в Кремле я встретился с Михаилом Горбачёвым, потом с Эдуардом Шеварднадзе. Горбачёв напомнил, что союз СССР и ГДР — стратегический. С этой точкой зрения я полностью согласился. Впрочем, обсуждать другие проблемы со мной он не стал и в этот раз. Возможно, потому, что переговоры Москвы и Бонна в то время уже были в самом разгаре. Как стало известно позднее, к тому моменту уже были заключены конкретные договорённости о том, как будут развиваться события. Возможно, Горбачёв в душе уже тогда был «социал-демократом», хотя признался он в этом намного позже».
Кстати, тогда же Хонеккер посетил и город своей молодости — Магнитогорск, и от пребывания в нём у него остались тягостные впечатления. По словам советского дипломата и бывшего секретаря ЦК КПСС Валентина Фалина, он был весьма удручён, когда ему стало известно, что в городских «магазинах на полках даже соли и спичек нет». К сему добавим, что в ГДР тогда таких проблем не существовало, хотя, как стало известно позднее, случаи сознательного саботажа были и там, и они, конечно, в разрушении ГДР сыграли также свою негативную роль.
Интересны и воспоминания последнего Генерального секретаря ЦК СЕПГ и председателя Госсовета ГДР Эгона Кренца, удостоенного в этом году Президиумом ЦК КПРФ Ленинской премии ЦК КПРФ, в одной из своих публикаций на сей счёт писавшего: «В 1988 году в доверительном документе Горбачёв известил Генерального секретаря ЦК СЕПГ Эриха Хонеккера о том, что в разговоре с президентом ФРГ Рихардом фон Вайцзеккером он назвал раздел Германии и Берлинскую стену «историческим фактом» и «не предметом переговоров». При этом, однако, Горбачёв умолчал о другом пассаже, сказанном им федеральному президенту: «Что будет через 100 лет, решит история». Руководство ГДР узнало об этом лишь из западных СМИ, что вызвало у нас недоверие и неуверенность. Тогда мы небезосновательно предположили, что Горбачёв хотел снова объявить немецкий вопрос открытым, не поговорив об этом серьёзно с руководством ГДР.
Забегая вперёд, замечу, что уже после событий у стены Горбачёв послал мне 24 ноября 1989 года информацию о подготовке его встречи с президентом Бушем на Мальте. В ней он подчеркнул: «ГДР была и остаётся нашим стратегическим союзником». Но я тогда не знал, что за три дня до этого доверенным лицом Горбачёва на Запад были переданы «Актуальные соображения Москвы об объединении Германии». <…>
История, как известно, сослагательного наклонения не имеет. Но, как мне кажется, хотя стена и исчезла, тень от неё осталась. Причём для жителей бывшей ГДР — довольно тёмная. Тогда многие питали надежду на то, что новых стен в стране и Европе строить не будут. Однако возникшая в 1990 году новая, объединённая Германия не стала более миролюбивой, более социальной и справедливой. Она остаётся, в сущности, по-прежнему расколотой в социальном, экономическом, а также ментальном отношении».
Горбачёв в действительности всё сделал для того, чтобы Берлинская стена была разрушена, а ГДР перестала существовать, но, возразит мне информированный читатель, ведь был в жизни Хонеккера и его супруги Маргот период, когда они после нахождения в советском военном госпитале под Потсдамом в трудную минуту в марте 1991 года на советском военном самолёте вылетели в Советский Союз и стали «личными гостями» президента СССР, взявшего их, как будто, под свою защиту.
Да, и такой эпизод в жизни Хонеккера был. Бывший лидер ГДР ушёл добровольно в отставку со всех партийных и государственных постов осенью 1989 года после серии демонстраций против политики СЕПГ, начавшихся в Лейпциге и получивших распространение в других городах ГДР, для разгона которых он якобы планировал использовать вооружённые силы.По большому счёту вчерашними своими соратниками, частенько певшими ему до этого осанну, он был выброшен на улицу. При этом принципиально важно подчеркнуть и то, что в то время он был серьёзно, фактически неизлечимо болен и все затеянные против него гонения и преследования носили бесчеловечный, антигуманный, противоречащий здравому смыслу и законам морали характер.
Здесь же необходимо сказать и о том, что Хонеккера во всех смертных грехах стали обвинять даже знавшие его десятки лет и вместе с ним прошедшие немалый путь товарищи, такие, к примеру, как бывший главный разведчик ГДР Маркус Вольф, который в 1990-е годы по стечению обстоятельств сам окажется жертвой германского буржуазного правосудия, отличившегося тогда в организации политических судилищ.
Но вернёмся к вопросу о том, был ли искренен Горбачёв, сопереживал ли он многолетнему лидеру ГДР, с которым у него отношения были откровенно натянутыми, когда Хонеккеру и его жене была предоставлена возможность некоторое время находиться в нашей стране, получать определённый уход и квалифицированную медицинскую помощь?
Ни в коем случае не претендуя на беза-пелляционность данных суждений, позволю предположить, что Горбачёву на судьбу Хонеккера было наплевать. Посудите сами: друзьями они никогда не были, разница в возрасте у них немалая и жизненные пути их не назовёшь схожими; убеждённый марксист-ленинец и сталинист Хонеккер не принимал перестройку, особенно настороженно относясь к «новому мышлению, гласности, демократизации». Да он и был диаметральной противоположностью самовлюблённого, высокомерного, чванливого, амбициозного Горбачёва, очень полюбившего, в отличие от Генерального секретаря ЦК СЕПГ, привыкшего жить достаточно скромно, привилегии, роскошь, благополучие, комфорт…
К тому же, скажите: ну какой прок был Горбачёву от престарелого, больного раком Хонеккера, отрешённого от власти и объявленного в Германии чуть ли не главным государственным изменником, повинным в злоупотреблениях властью и нарушениях прав человека, тем более что для него Хонеккер как реальный политик перестал существовать значительно раньше, когда находился ещё у власти?
По всей видимости, Горбачёв на беде Хонеккера решил, как бы сейчас сказали, провести очередную заметную пиар-кампанию, призванную представить его в глазах граждан СССР и представителей мирового сообщества этаким арбитром, миротворцем, гуманистом, тем более что он тогда не уставал упиваться и кичиться своим статусом лауреата Нобелевской премии мира, полученной им, вопреки здравому смыслу, за «ведущую роль в мирном процессе, который характеризует важную составную часть жизни международного сообщества», а фактически за сдачу внешнеполитических интересов СССР коллективному Западу.
Однако эта горбачёвская кампания практически ничем хорошим, за исключением того, что Маргот позже удастся вылететь к дочери в Чили, не закончится. Надежды Хонеккера на ГКЧП, в результате действий которого он ожидал прихода к власти в СССР более консервативных и преданных делу социализма сил, не оправдаются. Горбачёв о нём после тех августовских событий, естественно, напрочь забудет.
Тем паче не нужен был Хонеккер и разворачивавшему бурную политическую деятельность Ельцину, который, после того как Маргот Хонеккер в начале октября 1991 года вылетела к дочери в Чили, однажды высказался за то, чтобы бывший глава ГДР покинул российскую территорию до 13 декабря 1991 года. Преследование Хонеккера, укрывавшегося какое-то время в чилийском посольстве, получило тогда широкую огласку, а в Москве под единым лозунгом «Хонеккер — мы с тобой» прошли акции солидарности с ним.
Тем не менее долго находиться в таком положении он не мог. 29 июля 1992 года ему пришлось покинуть и это убежище. С традиционным коммунистическим приветствием «Рот Фронт», больным, но не сломленным судьбой человеком предстанет он тогда перед журналистами.
А в Германии Хонеккера будут ждать далеко не только представители правоохранительных органов. Для многих немцев в то время было очевидным, что выдвинутые против него обвинения необоснованны и носят надуманный характер. Хонеккер для них, а также для представителей комитета солидарности с ним, созданного ещё в 1990 году по инициативе дортмундского коммуниста Хайнца Юнге, знавшего Эриха по совместной работе в молодёжной коммунистической организации в 1930-е годы, продолжал оставаться настоящим героем, искренне служившим коммунистической идее и сделавшим для становления и развития ГДР очень многое.
25 августа 1992 года Хонеккер в Моабитской тюрьме встретит своё восьмидесятилетие. Казалось бы, вот он — печальный финал многолетней борьбы и созидательной мирной деятельности на благо народа и родины, которую Эрих с молодых лет мечтал видеть свободной и социалистической… А посему самое время отказаться от всего того, чем и во имя чего жил, боролся, терпел тяготы и лишения, брал на себя огромную ответственность и каждодневно трудился, живя при сём скромно, по сути, не обладая никакой личной собственностью и имуществом…
Но только не для Хонеккера… наоборот, напрочь отказавшегося от каких-либо покаяний и надуманного очернительства всей своей жизни. Потому и принимал он тогда, в день своего юбилея, многочисленные поздравления от товарищей, не перестававших восхищаться его мужеством, неколебимостью, принципиальностью и убеждённостью в правоте и жизненности марксистско-ленинской идеологии, основные постулаты которой ему выпала честь в родной стране долгие годы практически реализовывать.
Между тем физическое состояние больного Хонеккера продолжало оставаться стабильно напряжённым. Держать в тюрьме возрастного человека с такой болезнью было не просто негуманно, а преступно, и сей факт немецкая власть не могла не осознавать и не учитывать.
В результате приговор, согласно которому ему грозил срок до пятнадцати лет, Хонеккеру вынесен не был и он по состоянию здоровья был освобождён из заключения. А уже 13 января 1993 года Эрих в сопровождении Клауса Феске, одного из организаторов комитета солидарности, вылетит в Сантьяго, где его встретят жена и дочь, родные и близкие, бывшие граждане ГДР, перебравшиеся в Чили, чилийские коммунисты и журналисты. Пребывание же в самой этой латиноамериканской стране для убеждённого немецкого коммуниста, всю свою жизнь посвятившего служению великой идее, окажется недолгим. Не сумев одолеть тяжёлую болезнь, 29 мая 1994 года он, отвергший все имевшие явный политический заказ обвинения в свой адрес, мужественно перенёсший преследования и временное заключение, так и оставшийся непобеждённым, навсегда переступит порог вечности…
Жизненный путь Эриха Хонеккера не назовёшь простым и безмятежным. Ему многое пришлось пережить, но при сём, что для нас, коммунистов, принципиально важно, он своих убеждений никогда не менял, не отказавшись от них и в последние трудные, драматичные годы жизни, так и оставшись навсегда убеждённым, последовательным и несломленным коммунистом.
«Я не могу припомнить ни одного момента в своей жизни, — писал Хонеккер в книге воспоминаний «Из моей жизни», — когда бы я усомнился в правоте нашего дела — ни в детстве, ни в юности, ни в годы политической работы в Коммунистическом союзе молодёжи Германии и в рядах Коммунистической партии Германии, ни в антифашистском движении Сопротивления в 1933—1935 гг., ни в фашистских застенках в 1937 — 1945 гг., ни в штаб-квартире государственной тайной полиции (гестапо) на Принц-Альбрехтштрассе в Берлине в декабре 1935 г., ни перед «народным судом» в июне 1937 г., ни в казарме охранного полка «Адольф Гитлер», отряда фашистской охранки (СС) в конце 1935 г., ни перед лицом палачей, которые в течение полутора лет предварительного заключения постоянно маячили по соседству со мной». Ни в последние годы жизни, о которых шла речь выше, добавим мы.
Эрих Хонеккер, бесспорно, был большим и настоящим другом нашей великой страны, с которой его связывали очень тесные многолетние взаимоотношения. «В августе 1930 г. я, в то время член партии Эрнста Тельмана — Коммунистической партии Германии, — вспоминал лидер ГДР по прошествии многих лет, — совершил свою первую поездку в страну победоносного Красного Октября. Тогда я глубоко почувствовал огромную силу вызванных им революционных преобразований. То было время развёрнутого наступления социализма по всему фронту. С глубоким волнением знакомились мы, немецкие коммунисты, с историческими достижениями советского народа, которых он добился в тяжёлых для страны внутренних и внешних условиях под руководством своей большевистской партии и её Центрального Комитета.
Это пребывание в Москве и участие затем, летом 1931 г., в строительстве металлургического комбината им. В.И. Ленина в Магнитогорске произвели на меня незабываемое впечатление и решающим образом повлияли на всю мою дальнейшую жизнь. Я ещё больше полюбил страну Ленина и её людей, ещё большее восхищение вызвал у меня героизм их труда и борьбы за новый мир.
Полтора десятилетия спустя, в 1947 г., мне посчастливилось вновь побывать в Советском Союзе уже в качестве члена Центрального Комитета Социалистической единой партии Германии и председателя Союза свободной немецкой молодёжи. Это был официальный визит в Москву делегации нашего союза молодёжи по приглашению Антифашистского комитета советской молодёжи, который стал вдохновляющей манифестацией дружбы и общего стремления обеспечить прочный мир.
С тех пор я часто бывал в Советском Союзе и неоднократно встречался с руководителями КПСС и Советского государства, с трудовыми коллективами на предприятиях, в колхозах и совхозах, с деятелями науки и культуры, с воинами славных вооружённых сил. Это были братские встречи соратников по борьбе, друзей и интернационалистов, которые могут положиться друг на друга в любой обстановке».
Уроженец небольшого прусского городка Нойнкирхен, сын шахтёра, бывшего членом Независимой социал-демократической партии Германии и ставшего затем коммунистом, Эрих уже с малых лет, лишь только став учеником народной школы, впервые услышит о Ноябрьской революции 1918—1919 годов в Германии и об Октябрьской революции в России. Тогда же он, слушая отца и его товарищей, собиравшихся у них в доме, а отец Эриха Вильгельм Хонеккер был тогда и вплоть до 1935 года доверенным лицом шахтёров и следил за соблюдением требований безо-пасности труда на шахте Дешен, впервые услышит и имена Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Розы Люксембург, Карла Либкнехта, Владимира Ильича Ленина. «Конечно, я в то время почти ничего не понимал. Однако атмосфера таких встреч, настойчивые поиски ответов на волновавшие вопросы, взаимное доверие собравшихся, их стремление к революционному изменению жизни, а также имена великих революционеров, чьи слова я слышал из уст своего отца, — всё это захватывало воображение, оставляло неизгладимое впечатление. <…>
Тогда, в дни Ноябрьской революции и в годы послевоенного революционного кризиса, отец простыми словами объяснил мне, отчего богачи богаты, а бедняки бедны, почему происходят войны, кто обогащается на войнах и кто от них страдает. Многое для меня стало понятнее. Я получил чёткое представление о том, что происходит в мире, и решил посвятить свою жизнь борьбе за мир во всём мире и социализм. Это стало целью всей моей жизни».
Большую роль в жизни Хонеккера сыграет его первая поездка в СССР в августе 1930 года, в результате которой он пробудет в нашей стране целый год. «Партия и союз молодёжи предложили мою кандидатуру для учёбы на курсах Коммунистического Интернационала в Москве в Международной Ленинской школе Коминтерна, — вспоминал он практически полвека спустя. — Мои родители одобрили эту поездку на учёбу. Таким образом, незадолго до своего восемнадцатилетия, полный ожиданий, я отправился в далёкое путешествие из Саара через Берлин, Варшаву, Брест, Минск и Смоленск в Москву. <…>
Я и сегодня хорошо помню тот день, когда, освещённый лучами восходящего солнца, поезд медленно пересёк между Барановичами и Минском польско-советскую границу. Польские солдаты с примкнутыми штыками соскочили со ступенек вагонов, а их место заняли красноармейцы. Для меня это событие имело огромное символическое значение. Мы пересекли государственную границу совсем особого рода, не обычную границу между двумя какими-либо странами, не просто границу, как, например, между Сааром и Францией или между Саарской областью и рейхом. Нет, это была совершенно другая граница, пограничная линия между двумя мирами, граница, на которой кончалась власть капитала и начиналась власть рабочих и крестьян, граница, которую, пожалуй, можно сравнить с нынешней государственной границей между ФРГ и ГДР. <…>
Страна Ленина стала для меня отечеством, а её партия и комсомол — родными для меня. В красноармейцах, поднявшихся на ступеньки вагонов, я видел своих братьев и товарищей, хотя и не был с ними лично знаком. Мне хотелось обнять их и по русскому обычаю расцеловать, потому что они представляли страну рабочих и крестьян, потому что на их будёновках были красные звёздочки, так похожие на партийный значок КПГ. Эту звезду я любил уже в детстве и был верен ей. Она озаряла будущее».
Пройдёт не одно десятилетие, и для Хонеккера, как партийного работника, каждое из них будет ознаменовано последовательным профессиональным ростом. Правда, придётся ему пройти и через произвол гитлеровской диктатуры, развязавшей беспрецедентные доселе гонения на коммунистов.
Арест Хонеккера состоялся в декабре 1935 года. Следствие же по его «делу», во время которого он находился в тюрьме Моабит и в которую ему вновь придётся вернуться практически через шестьдесят лет, тянулось полтора года. Ну а приговор по этому «делу», как и следовало ожидать, был более чем суровым: Хонеккера приговорили к десяти годам пребывания в каторжной тюрьме с лишением всех гражданских прав. И провести их ему предстояло в Бранденбург-Гёрден, самой тогда надёжной тюрьме в гитлеровском рейхе.
Разумеется, годы заключения для Хонеккера были крайне тяжёлыми. Но он сумел их мужественно пережить, не сломаться и не превратиться в человека слабого и безвольного. Более того, находясь в тюрьме, он и там умудрится активно участвовать в деятельности подпольной партийной организации, ни на миг не усомнившись в правоте своих убеждений и в том, что борьбу за их претворение в жизнь следует вести везде, даже находясь в заточении.
Освободившись из тюрьмы после падения нацистского режима, Хонеккер вновь занялся партийной работой. Со временем его стали всё более примечать Вальтер Ульбрихт и Вильгельм Пик, видевшие в нём испытанного, надёжного, волевого и работоспособного борца партии. С их подачи его изберут секретарём ЦК партии по молодёжи и поручат создавать массовую молодёжную организацию, видевшуюся по образцу и подобию Ленинского комсомола.
Десять лет будет он находиться у руля Союза свободной немецкой молодёжи, ставшего за эти годы авторитетной и влиятельной организацией во всей общественно-политической жизни ГДР, в которой Хонеккер и сам окажется заметной фигурой. А посему не было ничего удивительного и в том, что именно ему, убеждённому марксисту-ленинцу, вчерашнему молодёжному вожаку, получившему к тому же и обширные знания в Высшей партийной школе при ЦК КПСС, в 1956 году доверят курировать вопросы обороны и безопасности, продвинув его тем самым вверх и по партийно-государственной лестнице.
Занимаясь в те годы оборонными вопросами, принимая при сём активное участие в деле создания народной армии, Хонеккер имел тогда и самое прямое отношение к возведению в августе 1961 года Берлинской стены, ставшей для руководства ГДР мерой вынужденной и неизбежной, призванной в том числе остановить и бегство граждан республики на Запад, провоцируемое и подогревавшееся искусственно с территории Западного Берлина, способствовавшего тем самым лишь росту напряжённости в самом центре Европы.
3 мая 1971 года Хонеккера, бывшего на то время членом Политбюро и секретарём ЦК СЕПГ, избирают Первым секретарём ЦК Социалистической единой партии Германии. А в ноябре 1976 года его изберут и председателем Госсовета ГДР, тем самым дав ему возможность сконцентрировать в своих руках всю полноту власти.
За более чем полтора десятилетия пребывания на высших партийных и государственных постах Хонеккер, бесспорно, добился внушительных результатов. Хотя были и у него промахи, заблуждения и ошибки. Но и они в совокупности не смогут поставить под сомнение тот факт, что Эрих действительно был настоящим коммунистом и патриотом своей миролюбивой страны, добившейся при нём заметных успехов, которые, чего греха таить, во многом достигались за счёт бесперебойного получения из СССР наших дешёвых энергоресурсов. При этом, скажем прямо, советская помощь в ГДР использовалась вполне рационально…
Не вдаваясь сегодня в подробности всех тех дел, которые под руководством Хонеккера, будучи успешно реализованными, позволили республике занять одну из ведущих позиций во всём социалистическом лагере, скажу лишь о том, что во время поглощения ГДР Западной Германией последняя получила в своё распоряжение немалое наследство. По словам Эгона Кренца, оно составило: «8 тысяч предприятий, 20 миллиардов квадратных метров земель сельскохозяйственного назначения, леса и озёра, 25 миллиардов квадратных метров площадей под объектами недвижимости, 40 тысяч предприятий торговли и общественного питания, 615 поликлиник, 340 заводских амбулаторий, 5 с половиной тысяч фельдшерско-акушерских пунктов. К этому надо добавить отели, дома отдыха, значительную часть зарубежной собственности ГДР, патенты, культурные ценности, интеллектуальную собственность и многое другое.
ГДР не только не взвалила на ФРГ финансовое бремя в размере 400 миллиардов западных марок, как утверждалось, а наоборот, передала ей на 1,74 триллиона марок основных фондов и на 1,25 триллиона производственных мощностей. И всё это — не считая стоимости земли и объектов зарубежной недвижимости. Так что заявления о якобы «деиндустриализации» ГДР выглядят не более чем дурной шуткой».
По прошествии многих лет для большинства честных и непредвзятых историков, как и для тех, кто в те годы жил в ГДР, становится очевидным, что хонеккеровская Германия была развитым во всех отношениях государством, пытавшимся даже, особенно после начала в СССР приснопамятной горбачёвской перестройки и всё более критичного отношения Хонеккера к Горбачёву, выдвинуться в соцлагере на ведущие позиции. Недаром же известный советский дипломат, посол СССР в ФРГ, а в постсоветские годы депутат Госдумы от КПРФ нескольких созывов Юлий Квицинский справедливо подметил: «Стало чувствоваться желание (ГДР) выступить в роли некой социалистической Пруссии, крупной державы, задающей тон в идеологии, хозяйственном и культурном строительстве и имеющей, кроме того, своё особое лицо в международных делах».
Выполнил ли Эрих Хонеккер всё то, что задумывал и о чём мечтал как политик и государственный деятель? Нет, не выполнил, не сумел, и на то были свои объективные и субъективные причины. Но то, что он имел «своё особое лицо» в политике и международном коммунистическом движении, не вызывает сомнений и не требует доказательств.
«Коммунизм не умер, он лишь проиграл одну битву», — с абсолютной уверенностью и без тени сомнения говорил Эрих Хонеккер на закате своего большого и тернистого жизненного пути. Да, коммунизм не умер! И никогда не умрёт, что подтверждает и заметный рост левых настроений в его родной Германии… И к счастью, продолжает жить добрая память и о нём самом — человеке честном, целеустремлённом, жившем и последовательно боровшемся во имя великой идеи, которая рано или поздно, но обязательно завладеет умами всего прогрессивного человечества.
