| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
25 ноября, предваряя пленарное заседание Государственной Думы, перед журналистами выступили депутаты фракции КПРФ Н.В. Коломейцев и Ю.П. Синельщиков.
Н.В. Коломейцев.
- Добрый день, уважаемые коллеги!
Сегодня у нас пройдет очередное заседание Государственной Думы. На нем будут рассматриваться основные направления кредитно-денежной политики. И я хотел бы остановиться на кредитно-денежной политике, как на одном из элементов оздоровления ситуации в стране.
Сегодня также в третьем чтении будет рассмотрен закон о Госсовете. И мы, как и обещали с Юрием Петровичем Синельщиковым на предыдущем подходе, внесли девять поправок, о которых он расскажет.
Что касается денежно-кредитной политики, то мы вчера во втором чтении приняли бюджет, а перед ним принимали целую серию законов о поправках в Налоговый кодекс, в Бюджетный кодекс. И они, с нашей точки зрения, в связи с сокращением примерно на 10% расходов на реальный сектор, не соответствуют тем мерам, которые могли бы оздоровить экономику.
ФРС США еще два года назад приняла решение о снижении ставки до 0 – 0,25%. И пообещала, что будет ее держать до полного восстановления экономики после пандемии. Центральный банк Евросоюза уже в течение четырех лет держит фактически нулевую ставку. И тоже дал обещание, что не будет ее поднимать.
Что происходит у нас? Если вы посмотрите, то мы по монетизации экономики занимаем место где-то во второй полусотне. Что такое монетизация экономики? Это отношение денежной массы, находящейся в обращении, к ВВП. И она у нас колеблется от 41% до 47%, хотя нобелевский лауреат Милтон Фридман говорил, что если монетизация экономики ниже 50%, вы деградируете. А нам рассказывают, что меры, принимаемые в кредитно-денежной политике, якобы, к чему-то приведут.
Второй момент. Кроме того, что у нас самая маленькая монетизация, у нас самая высокая процентная ставка. Ну, как могут конкурировать наши компании, если у нас ключевая ставка 4,25%? В результате, даже краткосрочные кредиты они получают под 10%. Если нам сегодня Набиуллина предложит так называемый плавающий процент по базовой ставке, значит, сразу автоматически увеличатся ставки по кредитам. Ну, как можно конкурировать, если мы имеем процентные ставки в десятки раз выше, чем наши конкуренты?
Мы за полгода, с марта по ноябрь, девальвировали национальную валюту на 25%. И как же у нас инфляция может оставаться на уровне 4%? Это в принципе невозможно! Особенно, если учесть тот факт, что у нас тридцать ведущих торговых сетей являются нерезидентами. И большая часть товаров широкого потребления и продовольствия завозится извне за валюту. Так каким же образом инфляция может оставаться на прежнем уровне?
Но если вы слушаете ФРС и являетесь его филиалом, почему не выполняете его установки? Кстати, МВФ и Всемирный банк изменили прогноз роста ВВП России в сторону резкого уменьшения и предупредили о необходимости поддержки базовых отраслей нашей экономики.
Но если мы хотим поддержать свою экономику, необходим больший доступ к финансовым ресурсам. То есть необходимо увеличить монетизацию экономики.
Следующий вопрос, это отъем лицензий у малых и средних банков. В результате у нас в стране доминируют двенадцать банков, приближенных к Центробанку, которые имеют колоссальные конкурентные преимущества перед всеми остальными. Они получают средства по госпрограммам, они фактически обслуживают федеральный бюджет. И при этом они не хотят заниматься малым и средним бизнесом. Именно поэтому у нас триллион, предусмотренный на поддержку малого и среднего бизнеса, фактически использовался лишь на 26%. Все остальное лежало на депозитах и обогащало ограниченный круг людей.
Поэтому мы во время встречи с Мишустиным и с новым министром экономического развития поставили вопрос о необходимости реформирования третьей составляющей так называемых институтов развития. Вы знаете, что в ноябре правительство, наконец, подписало постановление о реформировании институтов развития. Кстати, за это время на институты развития было потрачено пять триллионов рублей. Такие институты, как «Сколково», получили 168 миллиардов бюджетных денег. Такие институты, как «Роснано», получили с гарантиями до 300 миллиардов государственных денег. Сегодня все они сливаются в ВЭБ, тоже достаточно непрозрачный институт развития. И у нас теперь останется ВЭБ и 12 отраслевых институтов, которые показали свою эффективность.
Поэтому мы не можем поддерживать основные направления денежно-кредитной политики. Мы выскажем свою позицию, и не будем голосовать за поддержку соответствующего постановления Государственной Думы.
Ю.П. Синельщиков.
- Уважаемые друзья!
Сегодня в числе первоочередных на заседании Госдумы будет в третьем чтении рассматриваться законопроект о Государственном Совете. Многие юристы, многие политики, которые его внимательно изучили, говорят, что он мало отличается от указа президента, которым деятельность Госсовета регулируется еще с 2000 года. По указу президента Госсовет являлся совещательным органом. Говорят, что все так и остается. На самом деле, все далеко не так. Потому что Госсовет становится достаточно мощным рычагом, мощным инструментом в руках президента в политической и административной сфере.
Прежде всего, я хотел бы обратить внимание на то, что в соответствии со статьей 10 Конституции РФ существует принцип разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. Так вот, данный законопроект, по существу, нейтрализует этот конституционный принцип. В нем говорится, что Госсовет будет заниматься координацией деятельности на федеральном уровне всех институтов власти.
Да, с одной стороны, на местах разделение властей остается, на верхнем уровне оно вроде бы тоже остается, но Государственный Совет призван координировать, согласовывать их деятельность. Для этого вводится понятие единой системы публичной власти. В результате, власть будет устроена так, что губернаторы, которые войдут в состав Государственного Совета, станут определять основные направления политики и давать соответствующие поручения законодателям.
Я хотел бы также обратить внимание на то, что идет дальнейшее принижение роли парламента. Собственно говоря, оно началось уже лет десять, а, может быть, и пятнадцать назад. Я уже девять лет в Государственной Думе и постоянно наблюдаю этот процесс. Например, в последние два-три года губернаторы и председатели региональных правительств стали запросто отказывать депутатам в предоставлении информации по их запросам. И еще иногда пишут, что это не твое дело, что эти вопросы относятся к ведению местных депутатов.
Когда мы на заседания наших комитетов приглашаем министров или заместителей министров, вместо них иногда приходят начальники отделов, которые не только не вправе что-либо решать, но и некомпетентны. А представитель президента в Государственной Думе может предложить депутатам, которые ему не нравятся, отправиться на улицу. Такие вольности власть себе уже позволяет, и все они теперь закрепляются законом о Госсовете.
Мы не поддерживали, и не будем поддерживать этот законопроект в третьем чтении. Мы понимаем, что это резервный орган для президента на случай, если на выборах депутатов Госдумы в сентябре будущего года победит оппозиция. Тогда может создаться некое двоевластие, в процессе которого президент будет активно использовать Государственный Совет.
Мы предлагали нашим оппонентам, тем, кто представлял данный законопроект: давайте запишем, что этот орган не имеет контрольных, распорядительных и исполнительных функций. Нам говорят, что нет, это писать не будем. То есть создается предпосылка для того, чтобы было записано нечто обратное.
Я повторяю, что на сегодня это мощный резерв для президента. Посмотрите, как прописаны в законе полномочия Государственного Совета. Он содействует президенту в реализации его полномочий. Готовит президенту предложения по важнейшим вопросам его деятельности. Рассматривает проекты федеральных законов.
Понятно, что мы не можем поддержать такой законопроект.
