| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
175 лет назад, в начале 1848 года, двое молодых активистов только-только зарождавшегося коммунистического движения, старшему из которых не исполнилось ещё и 30 лет, завершили работу над одним программным документом. Звали молодых людей Карл Маркс и Фридрих Энгельс, а написанная ими работа стала известна всему миру под названием «Манифест Коммунистической партии».
Ровно 175 лет назад в Лондоне был напечатан первый в истории программный документ научного коммунизма, в котором были изложены основные идеи нового материалистического учения. Учения, которому в скором времени суждено было изменить и весь ход истории, и облик самого мира.
Авторами стали двое ещё совсем молодых революционеров-публицистов, но к тому моменту, несмотря на возраст, уже составивших себе имя несколькими известными работами в области философии. Поручение подготовить такой документ поступило от основанного незадолго до этого Союза коммунистов — тоже первой в истории международной партии пролетариата, в которой Карл Маркс и Фридрих Энгельс начали активно работать с момента её основания летом 1847 года.
Давно уже стало расхожим выражение, что Великий Октябрь — и это не оспаривают даже самые злейшие враги — кардинально изменил весь ход мировой истории. Но коли это так, то столь же обоснованно признать, что «ключом» и к Октябрьской революции, и ко многим предшествовавшим и сопутствовавшим событиям всемирно-исторического значения стали воплощённые в жизнь положения и выводы, впервые увидевшие свет в «Манифесте Коммунистической партии». «Манифест» на практике положил начало международному революционному движению за социалистическое преобразование мира.
В.И. Ленин в своём знаменитом очерке «Карл Маркс», написанном ещё до революции для популярного в то время Энциклопедического словаря Гранат, давая историческую оценку «Манифесту», говорит, что в нём «с гениальной ясностью и яркостью обрисовано новое мировоззрение, последовательный материализм, охватывающий и область социальной жизни, диалектика, как наиболее всестороннее и глубокое учение о развитии, теория классовой борьбы и всемирно исторической революционной роли пролетариата...» (выделено мной. — О.Ч.).
Как говорится, более чётко и одновременно кратко — истинно по-ленински — не скажешь! При этом диалектика, на которой построен весь текст «Манифеста», «как наиболее всестороннее и глубокое учение о развитии», — это и есть самое точное определение, если можно так выразиться, «главного оружия» теории, которая в скором времени станет называться марксизмом, а впоследствии — марксизмом-ленинизмом. Именно диалектический метод оценки с классовых позиций как современной ситуации в политической и экономической жизни, так и предшествовавших исторических событий в течение вот уже более полутора веков служил и продолжает служить самым надёжным ориентиром для принятия любых решений, касающихся общественных отношений.
И именно попытки всячески игнорировать этот метод давно уже являются одним из ключевых направлений деятельности антикоммунистов. И в наши дни, к примеру, главный провластный пропагандист Владимир Соловьёв, имеющий наглость регулярно называть себя «марксистом» (!), и его компания постоянно пытаются доказать якобы «несоответствие» деятельности партии большевиков во главе с В.И. Лениным, да и современных коммунистов, положениям марксистской теории. На этом негодном поприще они усиленно делают вид, будто не существует чеканных ленинских слов о связи теоретических положений марксизма с практикой, о том, что К. Маркс и Ф. Энгельс физически не могли предвидеть всех деталей последующего развития, но «которые осознать можно только на почве философии и политики марксизма» (выделено мной. — О.Ч.).
Классовый подход обозначен практически с первых строк «Манифеста». В нашей стране эти слова несколько поколений советских людей слышали начиная со старших классов средней школы. «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов» (выделено мной. — О.Ч.). Под «обществами» основоположники марксизма понимали общественно-экономические формации, и с той поры формационный подход к изучению и оценкам политической и экономической истории становится одним из краеугольных камней всей теории научного коммунизма.
Со своей стороны, и нападки антикоммунистов всех мастей во многом сосредоточены и направлены именно против этих положений марксизма. Как в связи с этим, к примеру, можно забыть ельцинскую пору, да и более поздние времена, когда не только митинговые, с напрочь «отмороженной» головой «демократы», но и называвшие себя «серьёзными политиками» деятели всячески пытались принизить значение, а то и вообще отрицать само наличие классовой борьбы? Всех их превзошёл, пожалуй, «прославившийся» своими словесными перлами «Цицерон» Виктор Черномырдин, заявивший на полном серьёзе, что это, мол, «коммунисты выдумали (?!) классовую борьбу»!
И в наши дни атаки на классовый подход никуда не делись, хоть и стали более хитрыми и изощрёнными и в основном уже не содержат откровенно бредовых утверждений. Вот, к примеру, известные провластные политологи Сергей Михеев, Дмитрий Куликов — ведущий аж сразу двух (!) политических программ на центральных телеканалах — и другие, рангом поменьше, попросту специализируются на попытках опровергнуть, во-первых, неизбежность классовой борьбы в обществах, построенных на частной собственности на средства производства, во-вторых, принцип сменяемости формаций одна на другую, более прогрессивную.
Цель таких и подобных попыток очевидна: обосновать несменяемость нынешнего буржуазного строя в России.
Между тем именно в «Манифесте» впервые в общественной науке системно, с доказательствами и выводами было определено место капиталистической формации в истории человечества и показан её прогрессивный характер по сравнению с предшествующими. Помимо прочего, К. Маркс и Ф. Энгельс демонстрируют выдающийся пример как научной, так и политической добросовестности, давая абсолютно объективный анализ окружающей их капиталистической действительности, с которой им предстоит бороться, ничуть не принижая её очевидных достижений.
«Буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль» — это один из важнейших тезисов, содержащихся в тексте «Манифеста». Как его понимать? А так, что буржуазия как класс и капитализм как общественно-экономический строй представляют собой безусловно более прогрессивные явления, чем разложившийся феодально-помещичий класс и олицетворявшийся им государственный порядок.
Эта революционная роль проявлялась как в виде непосредственно буржуазных революций, свергавших заскорузлые реакционные феодальные режимы на национальном уровне, так и в рамках пока ещё сохранявшегося феодального строя. Но при этом буржуазия способствовала изменениям подчас поистине международного масштаба. А вообще первая в истории революция — Нидерландская — носила не только буржуазно-демократический, но и ярко выраженный национально-освободительный характер, послужив для многих стран Европы обнадёживающим примером освобождения от ненавистного испанского диктата или вообще прямого господства.
Напомним: с начала XVI века наднациональная держава испанских Габсбургов, помимо владения гигантскими колониями в Южной и Центральной Америке, в течение целых полутора веков доминировала и в самой Европе, жестоко подавляя всякие ростки национального самосознания на большей части Италии, на территории современных Бельгии и Нидерландов, в западной части Германии. При этом основу экономической системы самой Испании формировали самые отсталые феодальные отношения, а идеологию — махровая католическая реакция, включая повсеместно насаждаемый прямой террор инквизиции. Недаром В.И. Ленин в «Тетрадях по империализму» особо напоминает о существовании «средневековой мировой империи» (выделено мной. — О.Ч.), об «испано-габсбургско-католической политике», прямо препятствовавшей становлению и развитию национальных государств в Европе.
Таким образом, Нидерландская буржуазная революция конца XVI века стала первым серьёзным ударом по феодально-католической реакции в Европе в целом. Решающий же удар по ней был нанесён позднее, в середине XVII века, в ходе кровопролитной Тридцатилетней войны силами коалиции нескольких государств при решающей роли Франции, фактически руководимой выдающимися государственными деятелями кардиналами А.Ж. Ришельё и его преемником Дж. Мазарини. В.И. Ленин в «Тетрадях по империализму» оценивает разгром Испании и историческую победу Франции как «возникновение новой мировой державы» (выделено мной. — О.Ч.) — то есть, используя сегодняшние термины, сверхдержавы.
При этом принципиально отметить, что эта историческая победа была достигнута не только непосредственно на полях сражений благодаря полководческому таланту прославленных маршалов, оставивших в истории свои имена, но в огромной степени и потому, что на более прогрессивную — по сравнению с испанской — французскую монархию активно работали силы и капиталы крепнувшей буржуазии. Таким образом, буржуазия, даже не будучи ещё у власти, уже внесла значительный вклад в достижение колоссальных политических изменений общеевропейского масштаба.
В тех же случаях, подчёркивают К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте», когда буржуазия уже достигла господства, она «безжалостно разорвала пёстрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям». Вот лишь один более чем показательный факт. Ещё до событий, официально признаваемых началом Английской буржуазной революции середины XVII века, палата общин британского парламента приняла исторический документ — «Апологию», в котором содержались невиданные ранее и поистине эпохальные для всего мирового развития положения. «Власть смертного короля, — говорилось в «Апологии», — не является ни божественной, ни абсолютной и ни единоличной» (выделено мной. — О.Ч.).
Поэтому можно с полным основанием утверждать, что последовавшая буржуазная революция, завершившаяся провозглашением республики и, впервые в истории, казнью свергнутого монарха — короля Карла I, не только расчистила путь для колоссального рывка капиталистических отношений, но и, как несколько позже отмечали К. Маркс и Ф. Энгельс, означала «победу просвещения над суеверием..., буржуазного права над средневековыми привилегиями» (выделено мной. — О.Ч.). Окончательную точку в этом движении вперёд поставила уже Великая французская революция конца XVIII века, имевшая даже не общеевропейское, а поистине всемирно-историческое значение, проложив путь новому, прогрессивному для того времени строю — капитализму.
При этом принципиально важно отметить, что если в ходе Английской революции буржуазия выступала против королевской власти в тесном союзе с так называемым новым дворянством, то во Франции она боролась и против короля, и против дворянства, опираясь уже на самые широкие массы городской бедноты и крестьянство. Без такой широчайшей опоры и подлинно народной поддержки французская буржуазия не смогла бы в относительно короткие сроки решительно покончить с феодальными отношениями и пережитками средневековья. Этот факт особо подчёркивал В.И. Ленин, который в неоднократно упоминавшейся на страницах «Правды» работе «К четырёхлетней годовщине Октябрьской революции» отмечал, что «буржуазно-демократическое содержание революции, это значит — очистка социальных отношений (порядков, учреждений) страны от средневековья, от крепостничества, от феодализма» (выделено мной. — О.Ч.).
Победоносные буржуазные революции привели к быстрому развитию капитализма, приходящему на смену заскорузлому феодальному строю, использовавшему преимущественно малопроизводительный живой труд, к тому же зачастую — в тех или иных формах — принудительный. Капитализм, уничтожая остатки крепостничества и обеспечивая работникам личную свободу, одновременно предоставлял и стимулы в пользу более производительного труда. Разумеется, оставаясь при этом эксплуататорской по своей природе формацией.
«Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства, — подчёркивают авторы «Манифеста», — создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые» (выделено мной. — О.Ч.).
Кстати, именно этот потенциал, сохраняющийся и по сегодняшний день и сконцентрированный прежде всего в технико-технологической сфере и наукоёмком производстве, позволяет до сих пор ведущим странам современного Запада, в первую очередь — США, предъявлять объективные претензии на мировое экономическое лидерство. Поставить точку в таких притязаниях возможно не количеством ракет, а обеспечив развитие более передовых производительных сил. Пока что таких результатов, несмотря на известные успехи, не достиг ещё социалистический Китай, который — в отличие от представителей антикоммунистической «Единой России», всячески стремящихся пристроиться к успехам китайских коммунистов, — обоснованно не торопится «трубить победу». Так, по итогам 2021 года ВВП США составил 23 триллиона долларов против 17,5 триллиона долларов ВВП Китая. Согласно прогнозам на только что завершившийся 2022 год, ВВП КНР должен составить 20 триллионов долларов против 25,4 триллиона долларов ВВП США. Как видим, экономика ведущей страны капиталистического мира тоже продолжает расти, и доля экономики Китая по отношению к ней хотя и увеличивается, но пока составляет менее 80 процентов.
Между тем, приходя на смену отжившему феодализму, капитализм одновременно способствует формированию и росту пролетариата в целом ряде государств. И со временем, в соответствии с неумолимыми — подобно закону всемирного тяготения — законами диалектики, капиталистические производственные отношения, ранее безусловно содействовавшие общему прогрессу и росту производительных сил, постепенно превращаются в препятствие дальнейшему развитию производства. Неоспоримым подтверждением этого служат экономические кризисы, в ходе которых уничтожается часть самих производительных сил. Такие кризисы известны уже с XIX века, в последующем веке они приобретают затяжной и поистине глобальный характер, в таком же виде они переносятся и в век нынешний.
Именно поэтому «Манифест Коммунистической партии» доказывает неизбежность конечной гибели капитализма как общественно-экономического строя. Но — ещё раз подчеркнём — это произойдёт не по чьему-то горячему желанию, а именно тогда, когда капиталистическая формация не только исчерпает свой ранее прогрессивный характер, но и капиталистические отношения собственности «перестанут соответствовать развившимся производительным силам» (выделено мной. — О.Ч.).
Пока же, подчёркивают авторы «Манифеста», «дешёвые цены её (буржуазии. — О.Ч.) товаров — вот та тяжёлая артиллерия, с помощью которой она разрушает все китайские стены и принуждает к капитуляции... Под страхом гибели заставляет она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, то есть становиться буржуа. Словом, она создаёт себе мир по своему образу и подобию» (выделено мной. — О.Ч.).
Спрашивается: ну и что из сказанного не является жизненно актуальным для сегодняшнего дня?! Может, про «введение так называемой цивилизации» неактуально? А не это ли звучит сегодня из уст официальных пропагандистов не то что на каждом телеканале, а, наверное, из каждого включённого утюга? Но это именно сегодня, а что они — вместе с их хозяевами — проповедовали все последние десятилетия?
И российский обыватель, в массе своей польстившийся 30 с лишним лет назад на посулы кучки прохвостов с ультралиберальными взглядами и подпевавших им таких же пропагандистов, на обещания невиданных свобод и возможностей вкупе с товарным изобилием, в дальнейшем год за годом имел возможность на себе испытывать все «прелести» приобщения к этой «цивилизации»: от демонстративного игнорирования национальных особенностей и исторических традиций до полного отрицания за Россией права на собственные внешнеполитические и внешнеэкономические интересы. То есть всё то, о чём сегодня с пеной у рта ежедневно вещают словно вдруг «проснувшиеся» провластные политологи и политиканы.
А ведь К. Маркс и Ф. Энгельс предупреждали о таком ещё 175 лет назад в «Манифесте»!
В «Манифесте» всесторонне обоснована всемирно-историческая роль пролетариата как могильщика капиталистического и строителя нового общества. Впервые же был сформулирован и выдвинут в качестве политического лозунга гениальный призыв: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Прошло совсем немного времени, и этот лозунг стал пониматься в более широком смысле — как наиболее ёмкое выражение важнейшего принципа пролетарского интернационализма.
Этот поистине великий принцип лежит в основе позиции всех сил, относящих себя к коммунистическим и разделяющих их взгляды. Именно поэтому для коммунистов-интернационалистов совершенно неприемлемо какое-либо «деление» народов на «хорошие» и «плохие», и именно поэтому столь же бредовыми и лживыми выглядят любые попытки приписать коммунистам, тем более — основоположникам научного коммунизма, любого рода националистические взгляды.
А ведь постоянные обвинения К. Маркса и Ф. Энгельса в так называемой русофобии как раз и являются одним из «любимых коньков» антикоммунистов самого разнообразного толка — от крайних реакционеров-монархистов до «умеренных государственников» провластного толка. При этом они грубейшим образом перевирают позицию авторов «Манифеста», сознательно и лживо перенося классовую неприязнь к реакционнейшему царскому режиму Николая I на якобы отношение ко всему русскому народу.
Приводить массу доводов в опровержение этой чуши просто не имеет смысла, поэтому приведём только один факт. Но вначале — несколько слов об изданиях «Манифеста» на русском языке. Напомним, что первое такое издание вышло в свет в Швейцарии, в Женеве, в 1869 году. Проблема была в том, что перевод делал известный анархист Михаил Бакунин, который — в полном соответствии со своими взглядами — исказил важнейшие положения этого документа. Потребовалась большая работа Г.В. Плеханова, чтобы «Манифест» в его привычном для нас виде на русском увидел свет уже только в 1882 году.
Так вот, К. Маркс и Ф. Энгельс подготовили специальное предисловие к этому русскому изданию, в котором словно угадывают измышления сегодняшних антикоммунистов и прямо отвечают им. «В период революции 1848—1849 годов, — пишут они, — не только европейские монархи, но и европейские буржуа находили в русском вмешательстве единственное спасение против пролетариата... Царя провозгласили главою европейской реакции» (выделено мной. — О.Ч.). Что здесь неверного или хотя бы в малейшей степени не соответствующего фактам? И к этому надо добавить, что после активного участия царской армии совместно с войсками Австрийской монархии в кровавом подавлении Венгерской революции в 1849 году большая часть мыслящей европейской общественности — причём самых различных взглядов — действительно стала искренне ненавидеть всё, что связано с российским самодержавием.
Но вернёмся к предисловию к «Манифесту». «Теперь он, — пишут К. Маркс и Ф. Энгельс уже о внуке Николая I, недавно (на тот момент. — О.Ч.) ставшем императором Александре III, — содержащийся в Гатчине военнопленный революции, и Россия представляет собою передовой отряд революционного движения в Европе» (выделено мной. — О.Ч.). Говоря о «военнопленном революции», авторы «Манифеста» имели в виду общий подъём революционного движения в России, включавший, в том числе, неоднократные покушения народовольцев на особ царствующей фамилии. Но главное: мы видим слова о России как о «передовом отряде».
Ну и где здесь хотя бы какие-либо признаки проявления неуважения — не к загнивающему монархическому режиму, а именно к русскому народу?!
И, наконец, важная деталь, которую едва ли можно считать простым совпадением: текст «Манифеста» был дописан буквально за несколько недель до того, как по Европе прокатилась целая волна буржуазно-демократических революций. Все они были направлены против остатков феодальных отношений, «задержавшихся» в экономике и политике. Начавшись с Февральской революции во Франции, эта волна в считанные месяцы охватила большую часть Европы. В ряде стран — например в Италии и упоминавшейся уже Венгрии — революционное движение, наряду с классовым, носило одновременно национально-освободительный характер.
Имелась и ещё одна важнейшая особенность: в большинстве стран атакующим классом в рядах восставших народных масс выделялся крепнувший пролетариат. Идеи, изложенные в «Манифесте Коммунистической партии», начинали воплощаться в жизнь.
