| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
«Жёлтые жилеты» появились на политической сцене Франции в ноябре 2018 года, прямо-таки взорвав средства массовой информации, и стали главным участником политической жизни страны
При этом даже за три месяца до их появления на политической арене Франции никто подобной вспышки протестного движения не ожидал. И три года спустя, даже в условиях пандемии COVID-19 и связанного с ней запрета на собрания и манифестации, «жёлтые жилеты» не исчезли. Их образ явственно присутствует в сознании французов, даже если на улицах городов их уже практически не видно и они не оформились в отдельную политическую силу. Официальные СМИ Франции, как и три года назад, не устают представлять «жёлтых жилетов» маргиналами и «асоциальными элементами», что лишь подтверждает робость французской буржуазии и правящей верхушки перед этим народным движением, всколыхнувшим страну и сумевшим развить динамику массового протеста среди ранее аполитичных слоёв населения.
В первую очередь важно разобраться в том, что собой это движение всё-таки представляет: классовую борьбу пролетариата, мелкобуржуазное восстание против элит или вовсе новый пужадизм (правопопулистское французское движение, созданное Пьером Пужадом в 1953 году и объединившее нижние слои средних классов, торговцев, ремесленников и крестьян)? Пужадисты в своё время выступали против крупного предпринимательства и профсоюзов, государства и правительства, но больше всего — против непосильных налогов. Придерживаясь правопопулистских взглядов, пужадисты использовали недовольство Четвёртой республикой и получили свыше 2,5 млн голосов на выборах в 1956 году и 53 депутатских мандата в парламенте. Через два года из-за слабости руководства и отсутствия программы движение распалось.
Говоря о «жёлтых жилетах», трудно не отметить их «немарксистский» и непролетарский характер. И всё же, даже если это движение политически иррационально, мы должны понять причину его возникновения. «Жёлтые жилеты» оставили глубокий след в истории Франции, равно как 1936 год, ознаменованный формированием Народного фронта, или май 1968 года. Возникновение движения «жёлтых жилетов» стало символом распада «гражданского согласия» во французском обществе, символом упадка идеологического аппарата государства.
В первую очередь стоит отметить идеологический анахронизм «жёлтых жилетов»: оглашение их требований породило ощущение того, что XVIII век вернулся на авансцену текущих событий. Гниение французского феодального общества, начавшееся со второй половины ХVII века и длившееся до начала Великой французской революции в 1789 году, имело два прямых следствия: бегство крестьян из опустошённых и разорённых деревень в города и формирование мануфактурного пролетариата, ставшего прообразом индустриального, а также социальное расслоение за счёт безудержного накопления богатств и потребления предметов роскоши привилегированными сословиями — аристократией и духовенством.
Накануне Великой французской революции популярные в то время философы-материалисты неустанно осуждали безудержную тягу привилегированных сословий к роскоши как корень несчастий. Жан-Жак Руссо указывал на то, что если бы не было роскоши, то не было бы и бедняков. Либералы того времени (Мандевиль, Локк, Юм) в свою очередь уже тогда отстаивали людоедские воззрения о том, что «счастье общества» — «хорошего общества» — подразумевает несчастье и невежество низших слоёв.
В XVIII веке по одну и по другую сторону баррикад казалось, что все несчастья людей происходили таким образом от расслоения на богатых и бедных в сфере потребления. И лишь в конце века с появлением экономической теории Смита и Рикардо, а позже и Маркса стало ясно, что структура капиталистического неравенства лежит не в потреблении, а в производственной основе общества — в том, что средства производства принадлежат горстке привилегированных людей.
С появлением марксистского учения развивается понимание борьбы не народной, а классовой: осуждается не столько роскошь олигархии, паразитизм привилегированных классов и цинизм торговцев, сколько первопричина этого, а именно эксплуатация труда. Стихийное народное недовольство уступило место оформленной политической и экономической борьбе пролетариата — забастовкам, требованиям повышения зарплат, регулирования рабочего времени, введения нерабочих праздничных дней, выходных и отпусков.
«Жёлтые жилеты» в начале XXI века решили отринуть двухсотлетний опыт рабочего движения и вернулись к видению социальных бед Франции, исходя не из производственной основы общества, а из её следствия — неравного потребления. Они выдвинули в качестве основного требования увеличение покупательной способности населения и не затрагивают вопрос о собственности на средства производства, которая является фундаментом капиталистического общества потребления. Это помогло движению завоевать симпатии индивидуальных предпринимателей и фермеров, пенсионеров и мелких частников, чья покупательная способность в последние десятилетия находится под растущим налоговым давлением: именно налог на пенсию и проект закона о налоге на бензин, направленный на снижение выбросов углекислого газа, стали спусковыми крючками для формирования протестного движения.
«Жёлтые жилеты» не блокируют проходные предприятий и заводов. Их практически не интересуют индустриальные центры; они перекрывают автотрассы и проводят субботние демонстрации в нерабочие дни; они громят витрины элитных магазинов и роскошных ресторанов, офисы банков, словом, их мишенью является не структурная собственность правящего класса, а символы его богатства и его любовь к роскоши на фоне обнищания «глубинной» деиндустриализированной Франции с уничтоженной системой железнодорожного сообщения между малыми городами и сёлами, с одной из худших в Европе систем интернет-связи, за исключением парижского региона и ряда крупных городов.
Гнев «жёлтых жилетов» был вызван циничным и наглым поведением оторванной от реальности французской буржуазии, её чванством и хвастовством, напоминающими подчас реплику королевы Марии-Антуанетты: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!» Логично, что «жёлтые жилеты» не потребовали отмены закона о налоговых преференциях для французского капитала, а именно введения дополнительного налога на роскошь.
Если фокусирование на сверхпотреблении может показаться анахроничным, то о формах протеста можно сказать то же самое: «жёлтые жилеты» с первых дней появления отказывались в принципе от любой формы политической организации, предпочитая ей своеобразное народное вече — без идейной основы и возможности закрепления какой бы то ни было политической направленности. Собрания «жёлтых жилетов» с самого начала закрепили индивидуально-анархистский характер движения, утвердив своеобразный коллективный индивидуализм самопровозглашённых представителей. Рабочему классу понадобились десятилетия, чтобы объединиться в профессиональные союзы, набраться классовой мощи, в то время как «жёлтые жилеты» в организационном отношении оказались отброшенными на 150—180 лет назад, отринув опыт классовой борьбы.
Сделано ли это нарочно? Движение «жёлтых жилетов» является отчаянным ответом деполитизированных слоёв населения на гегемонию либеральной идеологии в её современном виде. Новая ступень капиталистической эксплуатации и «оптимизации» доступа широких слоёв населения кo всё более ограниченным ресурсам породила специфический идеологический эффект: зарождение, на первый взгляд, «аполитичной идеологии», заключающейся в отрицании самой идеи о возможном изменении мира и о преодолении эксплуатации.
Британский премьер Маргарет Тэтчер и президент США Рональд Рейган по указанию экономистов-либералов Хайека и Фридмана из «чикагской школы» начиная с 1970-х годов атаковали в первую очередь профсоюзы и классовую солидарность, то есть коллективное сознание рабочего класса, сделав ставку на дробление трудовых коллективов, подрыв механизмов профсоюзного вмешательства и утрату доверия населения к рабочим организациям. Жёсткие методы Тэтчер и Рейгана стали примером для поколения Меркель и Саркози, а позже и французского президента Эмманюэля Макрона: забастовка бесполезна, профсоюзы «устарели», а классовая солидарность является подрывом основ «гражданского согласия» в обществе и носит криминальный характер, не уставали повторять проводники либералов. Ослабляя западное социальное государство, сложившееся под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции, они под предлогом борьбы с терроризмом максимально усилили полицейский аппарат, забетонировав тем самым основу диктатуры буржуазии.
Современные методы эксплуатации, закреплённые в американской теории менеджмента об «управлении человеческими ресурсами», вбили в головы рабочих индивидуализм и разрозненность, стремление полагаться на корысть и конкуренцию за премию, надбавку и возможное повышение по служебной лестнице. Либерализм, приведший к резкому подорожанию стоимости жизни, и в первую очередь к скачку арендной платы и цен на жильё, заставил рабочих мечтать не о росте потребления, а ежедневно бояться оказаться без работы на улице.
Понятие производственного метода, как стержня понимания социально-экономической структуры общества, было подменено размытыми критериями «потребления». Либеральные идеологи назвали это «постмодернизмом». Диалектически «жёлтые жилеты», отрицая «сверхпотребление», являются частью либерального общества, находясь в системе координат теории, навязанной правящим классом.
Таким образом, «жёлтые жилеты» — это не оформленный антикапиталистический протест, они являются, скорее, еретиками либерализма. Еретики христианства, стоявшие за крупнейшими социальными восстаниями того исторического периода (как немец Томас Мюнцер в годы Крестьянской войны в Германии в XVI веке), в своём сознании были христианами и боролись за «очищение духовных основ общества», с коррупцией церковных иерархов и феодалов, но не с производственными отношениями как таковыми.
Еретик терпит страдания и испытывает свой гнев в рамках коридора, предоставленного ему господствующей идеологией. Борьба «жёлтых жилетов» происходит в исторический период, который обозначен «аполитичностью» и спадом мирового коммунистического и рабочего движения, последовавшим за развалом СССР и серией контрреволюций в социалистических странах Восточной Европы.
«Жёлтые жилеты», сами того не ведая, являются символом начала конца эпохи либерализма. Они ведут свою борьбу в период поражения — как партизан, вынужденный сражаться на местности противника, который собирается превратить мирные деревни в поле боя, а выходные — в боевые будни. Площадкой для «жёлтых жилетов» является пустынное общественное пространство Франции с его разрушенными социальными институтами. Захватив его, установив новые коллективные реалии, устроив значительные беспорядки на государственном уровне, «жёлтые жилеты» стали субъектом политической жизни страны.
Они по-своему, еретически, отвечают на диктат либеральных масс-медиа, доминирующих над средствами массовой информации и подающих через телевидение отобранные события в крайне передёрнутой форме, умело играющих на эмоциональном восприятии и не оставляющих места для размышлений. Если буржуазные СМИ ради создания образа жертвы в лице человека, уничтожившего несколько сотен рабочих мест и лишившего своих сотрудников стабильного будущего, в течение месяца демонстрировали кадры, в которых разъярённые демонстранты срывают белую рубашку с менеджера «Эр Франс», то «жёлтые жилеты» с помощью той же эмоциональной критики через социальные сети стали безудержно документировать и массово распространять видеозаписи сo сценами полицейского насилия.
Раздавая субсидии в размере нескольких миллиардов евро, отменив дополнительный экологический налог на бензин, Макрон отреагировал, решив, что логика требований «жёлтых жилетов» на потреблении и замкнётся. Но простым еретическим отступничеством движение не закончилось — и в этом его сила. То, что французские власти поначалу решили нагло проигнорировать движение, привело к развитию у подавляющей части «жёлтых жилетов» чувства солидарности и определённой формы политического сознания (о классовом сознании говорить преждевременно).
Искусно насаждаемое либералами и укоренившееся в широких слоях населения недоверие к профсоюзам и политическим партиям привело к ослаблению последних и к мутации первых из организаций, защищающих работников от капиталистов и государства, в посредников-переговорщиков между капиталистами и трудовыми коллективами. Это укрепило безверие целых слоёв населения в возможность достижения реальных изменений через эти организации.
И всё же единственной партией, нашедшей диалог с «жёлтыми жилетами», не желавшими взаимодействовать ни с одной партией страны, стали французские коммунисты. Выборы нового Национального секретаря ФКП Фабьена Русселя 23 ноября 2018 года совпали по дате с первой манифестацией «жёлтых жилетов» в Париже. Коммунисты, учитывая разношёрстность движения, обратили внимание на одно обстоятельство: впервые за долгие годы сформировалось не осколочное гражданское движение, выступающее за права той или иной ущемлённой группы (негров против расизма, женщин за равноправие, студентов за лучшие условия обучения и жизни), а движение, способное получить общенародную динамику, основанную на социально-экономических интересах.
На сегодняшний день можно восхищаться тем обстоятельством, что «жёлтые жилеты» так и не исчезли из сознания французов, что они, возможно, смогут пережить карантинный режим и вернуться на улицы с новой силой. Можно сожалеть об их неопытности и мечтать о «жёлтых жилетах», вооружённых марксистско-ленинской идеологией и пронизанных классовым сознанием.
Но не в том задача марксистов. Рабочие Сормовского и Путиловского заводов, рабочие Пресни в 1905 году, строя баррикады, в массе своей Маркса не читали. Однако объективные условия жизни, нищета и прозябание в трущобах царской России подталкивали их к действию. Большевикам тогда удалось наполнить эту массовую динамику смыслом, приведя рабочий класс России к победе в октябре 1917 года.
Как и век назад, когда царь Николай II, прозванный впоследствии в народе «кровавым», расстрелял мирную рабочую демонстрацию перед Зимним дворцом, жандармы Макрона и стоящей за ним олигархической верхушки убили одиннадцать «жёлтых жилетов», искалечили сотни демонстрантов резиновыми пулями, ломая кости и выбивая глаза. «Жёлтые жилеты» от этого только завоевали симпатии населения.
Должны ли коммунисты давать уроки «жёлтым жилетам»? Думается, они должны вооружать их теорией и классовым сознанием, работая с ними, привлекая их в ряды партии и готовя грядущие перемены. Ведь только тогда за «раскатами народного гнева», которые слышит кандидат от ФКП на предстоящих президентских выборах Фабьен Руссель, последует гроза, способная очистить, освежить и оживить Францию.
